Скажу сразу: я не верю в загробную жизнь, призраков и тому подобную мистику. Но воскресший (в очередной раз!) из политического небытия знаменитый Левый фронт, казалось бы, заставляет меня пересмотреть взгляды на политический оккультизм. Вот, кстати, и известный историк А. Шубин в своей статье «Войдет ли Левый фронт в историю?» настойчиво убеждает: Левый фронт, «смертию смерть поправ», вернулся к нам из мира политтехнологических теней. Так ли это? Рассмотрим доводы А. Шубина, свидетеля «чудесного воскрешения».
Вот что он пишет: «12 октября состоялась объединительная (учредительная) конференция Левого фронта, завершающая серию региональных конференций этой организации». Отметим неточность, 12 октября прошла конференция не Фронта как целого, а всего лишь его московского отделения*. Ну это так, мелочи, в деле исторического масштаба несущественные.
В первых же строках автор выражает свой скепсис в отношении упомянутого политического «начинания»: «Это уже не первая попытка объединить левых и занять нишу слева от КПРФ». Все верно. Первая жизнь Левого фронта началась еще в 2005 году. По сути, это была реакция левых активистов на волну стихийного протеста против печально знаменитого ФЗ-122 о монетизации льгот. Возникший на этой волне (причем не на пике ее, а на спаде), Левый фронт прекратил свое существование вскоре после того, как прилив народного возмущения схлынул.
Иного и быть не могло: во-первых, попытка механически объединить активистов по абстрактному принципу «левости», игнорируя идейные, а следовательно, и политические противоречия между разными группами, заранее провальна. Во-вторых, Левый фронт образца 2005 года был верхушечным объединением, не приведшим к долгосрочному взаимодействию активистов на местах. Это определило и аморфную структуру Фронта: допускалось как индивидуальное членство, так и в составе организаций (скажем сразу, Фронт образца 2008 года полностью эту структуру повторяет). В результате получилась недееспособная, забюрократизированная конструкция (неудивительно, если вспомнить, что так и не был создан механизм принятия совместных решений, впрочем – как и механизм контроля за их выполнением) с непонятным статусом. О единой линии и дисциплине говорить уже не приходилось: ведь никто никому ничем не обязан – это Фронт, а не партия!
Неслучайно поэтому, что этот политический гибрид оказался нежизнеспособен. Но само его появление – как отражение подъема угнетенных масс – есть историческое оправдание Фронта 2005 года.
Биография прошлой жизни Левого фронта обязывает проанализировать реинкарнацию этого «проекта». Надо отдать должное, сам А. Шубин сомневается в перспективах возникшей «инициативы»: «Сможет ли эта организация действовать согласованно – пока вопрос. Слишком все-таки разные люди»… Ну что же, само по себе это не беда – люди не могут быть одинаковыми. Однако политическая одинаковость – вещь немаловажная. Так какова же организационная палитра собравшихся 12 октября в Москве «фронтовиков»? Состав участников действительно пестрел оттенками красного (и не только): от РКСМ(б) и АКМ до Исламского комитета – со всеми возможными переливами: КПРФ, СКМ, РКП-КПСС, ВКПБ и проч. Для начала непонятно, как «фронтовики» собираются строить организацию «слева от КПРФ», имея в своих рядах членов КПРФ. К тому же автор статьи почему-то не упомянул, что одним из главных организаторов конференции выступил И. Пономарев, бывший член КПРФ, а ныне – депутат Госдумы от «Справедливой России». В 2005 году, будучи еще в рядах КПРФ, Пономарев, как профессиональный политтехнолог, выступил инициатором первого воплощения Фронта. Интересно: что, воссозданный Левый фронт тоже повторит политическую эволюцию своего вдохновителя Пономарева? И не странная ли картина: депутат от «спросов» – в числе организаторов структуры, заявляющей о своем желании быть «левее КПРФ»? Политическая мимикрия или политтехнологический обман?
Но вернемся к рядовым «фронтовикам». Шубин снисходительно, с высоты профессорской кафедры журит их за непонимание общественной ситуации – причем как «марксистов-ленинцев», так и «р-р-радикалов» (записанных им почему-то в правый уклон), уже сейчас готовых на штурм властных бастионов.
Но и реформизм не по душе нашему автору: тред-юнионистов (это, надо понимать, деятели профсоюзного движения) он обвиняет в социал-либерализме и делает потрясающий вывод: «Пока существующая Система (именно так – с большой буквы!) не начнет сменяться новыми, социалистическими отношениями, протестные движения обречены быть в проигрыше». Забавная путаница получается! Без «социалистических отношений» (кстати, что под ними понимает А. Шубин?) изолированные протестные движения обречены на провал – но для чего они нужны в случае победы этих «социалистических отношений»? Чтобы протестовать – но уже против них? Или же А. Шубин подразумевает, что «социалистических отношения» уже существуют при капитализме и им только надо дать набраться сил? Получается логическая тавтология: «Вот когда власть сменится, тогда власть и сменится».
Впрочем, о чем это мы? Зачем же лезть в такие дебри теории? Сам очевидец конференции 12 октября от всех сомнений по поводу состава Фронта просто отмахивается, заявляя: «Задача ведь не только в том, чтобы объединить всех-всех-всех – от маоистов до тред-юнионистов. Нужно найти ту стратегию, которая сумеет что-то изменить в ходе событий». Обращает на себя внимание отделение вопроса структуры, членского состава от проблемы выработки «стратегии». Как это возможно? Возможно, успокаивает нас автор. «На мой взгляд, перспективной является прежде всего стратегия возрождения Советов»… Вот она, волшебная палочка – «стратегия возрождения Советов». Все гениальное просто! Но что же надлежит понимать под этим красивым словесным оборотом? Александр Шубин с академической обстоятельностью рисует читателю схему: протестные движения «могут одерживать лишь тактические победы в условиях нынешней социальной системы» пока «Система» стабильна. Это, положим, верная предпосылка, но какие же выводы делает из нее автор? По его мнению, «потрясения возможны», но «Система может сохранить стабильность с помощью механизма «оранжевой революции», когда энергия недовольства уходит в свисток на майдане».
Остановимся на этом. А. Шубин почему-то рассматривает «оранжизм» как единственный вариант «потрясений», не оставляя даже возможности самостоятельных выступлений трудящихся масс под социалистическими лозунгами. Почему? Этого требует схема, которая сама служит лишь теоретическим обоснованием «фронтизма» нашего автора. В его умозрительных построениях задача левых сводится к следующему: «Добиться того, чтобы возмущенное, активное население «не разошлось» после первых уступок и смены лиц на Олимпе власти, а создало свои постоянные органы самоорганизации. Майдан должен превратиться в Советы». Напрашивается вопрос:- а что, Майдан неизбежен? Что, без его пробуждающего толчка население никогда не поднимется до уровня сознательной самоорганизации? Если так, то незавидная судьба ждет «Советы» в конструкции Шубина.
И, позвольте, как это левые «должны добиваться» от масс самоорганизации, создания Советов – как итог? Как? Агитацией и пропагандой? Личным примером?
Нет ответа.
Вспоминаются слова В.И. Ленина, что лишь указать на необходимость организации, но не обозначить конкретные пути к оной, есть самое настоящее шарлатанство.
Конечно, пишущий эти строки не состоит с исторической наукой в столь близких отношениях как А. Шубин, но вообще-то опыт 1905-1917 годов демонстрирует, что Советы – это органы власти. Требовать же установления Советов в условиях стабильности буржуазной государственной машины – это есть дезорганизация трудящихся, ибо она создает иллюзию возможности создания органов рабочего самоуправления – не разрушая основ старого режима.
Свидетельством опасности такой иллюзии является печально известная практика революции 1918-1919 годов в Германии и Австрии, где социал-демократы быстро удушили рабочие Советы, на словах стремясь их конституировать в буржуазное государство. Добиваться установления Советов в нереволюционный период – значит опошлять саму идею самоуправления трудящихся.
Авантюризм абстрактного требования «возрождения Советов» без учета конкретно-исторической ситуации понятен. Но еще шило в строку: а чем у Шубина вызвана такая абсолютизация Советов, граничащая с фетишизацией? Что, другой формы самоорганизации трудящийся народ себе не сможет найти? Но все зависит от ситуации: роль таких центров альтернативной власти в ходе революции могут играть и независимые профсоюзы, и стачкомы, и (в истории русской революции 1917 года) фабрично-заводские комитеты.
Но важнее то, что в концепции Шубина (насколько она отражает общие взгляды пестрого Левого фронта, неизвестно) «левые», по сути, занимают положение охвостья, арьергарда движения. Все отдается на откуп стихийности – «потрясения», которые в схеме нашего автора должны поколебать гегемонию старого режима, возникают как бы сами собой. Задача «левых» (неизвестно, что до сего момента делавших) – всего лишь не дать населению «разойтись» по домам.
Нет, настоящая задача организованных социалистов (отбросим наконец абстрактный термин «левые»!) – не возникнуть перед массами в решающий момент как deus ex machina, а вести систематическую работу по организации трудящихся – но не в какой-то очередной Фронт, а в классовую партию. И сознательно готовить массы (и готовиться самим!) к неизбежной при капитализме революционной ситуации.
И когда Александр Шубин, в противоречии с собственным скепсисом, заявляет, что «делу социализма нужен такой политический инструмент», как Фронт, то это лишь запутывает заинтересованного читателя. Трудящимся России нужна партия, а не какие-то плоды политтехнологов, называйся они хоть трижды «левыми», и трижды «фронтами».
Без сомнения, Левый фронт образца 2008 года войдет в историю – но не так хотел бы А. Шубин, а как свидетельство временной слабости массового рабочего движения, не способного пока породить самостоятельную партию, которая могла бы бороться за коренное изменение существующего строя.
И ковчег Левого фронта, вобравший в свое чрево, по свидетельству А. Шубина, «каждой твари по паре», в отличие от ковчега Ноя, далеко не уплывет – рифы классовой борьбы вскоре на практике покажут ненадежность и искусственность этого политического «плавучего средства».
Владислав Курочкин
*А. Шубин соглашается именно с этой критикой и указывает, что произошла досадная опечатка. В статье действительно идет речь о Московской конференции ЛФ. Всероссийский съезд состоялся 18 октября.