Политический ислам и кризис демократии в Северной Африке
Когда распространились новости о том, что ведущая политическая группа Марокко, Партия развития и справедливости (the Development and Justice Party-PJD), была побеждена на последних выборах, состоявшихся в сентябре, официальные СМИ в Египте отметили эту новость, как если бы поражение PJD было само по себе ударом по движению «Братство мусульман Египта». На региональном уровне политические обозреватели, посвятившие много времени дискредитации различных исламских политических партий — часто от имени того или иного арабского правительства — нашли в новостях еще одно предполагаемое доказательство того, что политический ислам является провалом как в теории, так и на практике.
«На региональном уровне новость о поражении (PJD) была встречена с ликованием», — написал Магди Абдельхади на английском сайте BBC. «Комментаторы расценили поражение PJD как последний гвоздь в гроб политического ислама», — добавил он.
В таких широких заявлениях недостающим элементом является то, что люди, которые приветствовали поражение PJD «ликованием», это в основном та самая публика, которая отвергла политический ислам даже во время его беспрецедентного всплеска после Арабской весны в 2011 году; и те же интеллектуальные наемники, которые бесстыдно продолжают восхвалять таких диктаторов, как генерал Абдель Фаттах ас-Сиси в Египте и различных арабских монархов в Персидском заливе.
В результате голосования, PJD не только потерпела поражение, но и была почти полностью уничтожена, сохранив только 12 мест из 125, полученных после выборов 2016 года. Однако, причины такой неудачи неверно истолковываются различными организациями, правительствами и отдельными лицами с целью свести старые счеты и очернить политических соперников. Конечная цель здесь – закрепить статус-кво, когда судьба арабских стран остается в тисках жестоких, коррумпированных и самовозвеличивающихся правителей, не терпящих подлинного политического плюрализма и демократии.
Те, кто настаивает на том, чтобы рассматривать арабскую и ближневосточную политику через общие академические представления, также нашли в результатах марокканских выборов прекрасную возможность углубиться в более широкие заявления. Эта резкая, шаблонная реакция была усилена продолжающимся политическим кризисом в Тунисе, главной жертвой которого, помимо тунисской демократии, является исламская партия Ан Нахда.
Кризис демократии в Тунисе
25 июля президент Туниса Кайс Сайед предпринял серию мер, которые фактически демонтировали всю демократическую инфраструктуру страны, сосредоточив при этом всю власть в своих руках.
Воспользовавшись плохой работой и повальной дисфункцией основных политических партий страны, в том числе Ан Нахда, а также усугубляющимся экономическим кризисом и растущим недовольством простых тунисцев, Саид оправдал свои действия, сказав, что это было мерой для «спасения государства и общества».
Ученый, не имеющий реального политического опыта, Сайед не представил дорожной карты для восстановления демократии в стране или исправления ее многих социально-экономических недугов. Вместо этого 29 сентября он назначил другого неопытного политика, также академика, Наджлу Бауден Ромдхане ответственным за формирование правительства. Выбор Сайеда в отношении выбора женщины на этот пост — что делает ее первой арабской женщиной-премьер-министром — был, вероятно, призван передать идею прогрессивной политики и выиграть себе больше времени, но для чего?
Анализируя политическую программу Сайеда с июля, The Economist утверждал, что президент Туниса «мало что объявил об экономической программе, кроме зарождающихся планов борьбы с коррупцией и использования доходов для финансирования экономического развития».
Согласно лондонскому изданию, стратегия Сайеда по снижению инфляции «заключается в том, чтобы просить предприятия предлагать скидки», что вряд ли является радикальным изменением порядка в разрушенной экономике страны.
Разочарованное неспособностью превратить зарождающуюся демократию Туниса в ощутимую разницу, которую можно ощутить в повседневной жизни простых, безработных и бедных людей, общественное мнение Туниса с годами постепенно изменилось. Эта маленькая нация, которая в 2011 году искала спасения через демократию, теперь связывает демократию с экономическим процветанием.
Согласно опросу общественного мнения, проведенному Arab Barometer в июле 2021 года, три четверти тунисцев определяют демократию с точки зрения экономических результатов. Поскольку желаемые результаты не были достигнуты при смене правительств, правивших страной в течение последнего десятилетия, такое же количество тунисцев, 87%, поддержали ранние решения своего президента об отставке парламента. Возможно, они надеялись, что меры Сайеда помогут обратить вспять укоренившийся экономический кризис. Однако, когда становится ясно, что у Сайеда нет четкого плана увести Тунис с трагического пути Ливана и других провальных экономик, протестующие снова выходят на улицы, требуя восстановления демократии и возврата к плюрализму.
Детерминированная политика против динамической
Когда только случилась Арабская весна, которая в Тунисе началась с 2011 года, казалось, что падение диктаторов и подъем демократии неизбежны; также определенным представлялся рост исламских партий, которые действительно одержали существенные победы на различных демократических выборах на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Партия свободы и справедливости Египта (FJP), основанная движением «Братство мусульман» получила 37% голосов на парламентских выборах в 2011 году; PJD Марокко получила более 25% имеющихся мест в парламенте, в то время как Ан Нахда получила 89 из 217 мест.
Тогда было принято рассматривать исламские партии, как будто все они являются ветвями одного и того же идеологического — фактически, по мнению некоторых, — даже политического движения. «Политический ислам» стал синонимом Арабской весны. Некоторые видели в этом возможность для «умеренных» мусульман — маргинализированных, изгнанных и часто пытаемых и убитых — наконец заявить свои права на то, что принадлежит им по праву; другие, а именно израильские и правые западные интеллектуалы и политики, осуждали то, что они считали «исламской зимой», утверждая, что демократия и ислам будут поддерживать еще более сильные антизападные и антиизраильские настроения.
В большинстве этих дискуссий часто упускается из виду национальный контекст, в котором действует вся арабская политика, будь то исламская или иная. В Марокко, например, король Мохаммед VI вел свою политическую игру, чтобы обеспечить выживание монархии в эпоху демократизации. Он быстро приблизил к себе исламистов, придавая режиму вид демократии, практически сохраняя при этом все аспекты власти в своих руках.
Хотя для проведения окончательного анализа потребуется время, возможно, что падение PJD было результатом ее готовности пойти на компромисс в отношении заявленных ею принципов в обмен на очень ограниченную долю власти. Действительно, временами казалось, что исламская партия, избранная для того, чтобы увести страну от правления одного человека, исполняла роль официальной политической партии короля. Это проявилось в принятии и, в конечном итоге, одобрения со стороны PJD нормализации отношений Марокко с Государством Израиль в декабре 2020 года.
Однако, недавнее поражение исламистов в Марокко не следует рассматривать как кризис политического ислама, поскольку последний представляет собой теоретическую концепцию, которая находится в постоянном изменении и открыта для различных, часто радикально противоположных интерпретаций со стороны разных ученых и под разными историческими представлениями. контексты.
В то время как PJD, например, одобрила нормализацию отношений короля с Израилем, Ан Нахда категорически отвергла его. В самом деле, каждая исламская партия, кажется, ведет себя в соответствии с различными наборами приоритетов, которые уникальны для этой партии, ее социально-экономической обстановки, политической цели и, в конечном счете, ее собственных уникальных интересов.
Причины для оптимизма
Вместо того, чтобы прибегать к абстрактным понятиям и обобщениям, таким как «падение PJD (было) последним гвоздем в гроб политического ислама», возможно альтернативное и, безусловно, более разумное прочтение:
Во-первых, большинство арабских избирателей, как и избиратели повсюду, судят о политиках по их выступлениям, а не по шумихе, лозунгам и песнопениям. Это так же верно для исламских партий, как и для социалистов, секуляристов и всех остальных; и это применимо как к Ближнему Востоку, так и к остальному миру.
Во-вторых, Марокко – уникальное политическое пространство, которое необходимо анализировать отдельно от Туниса, а последнего от Египта, Палестины и так далее. Хотя, с академической точки зрения можно говорить о политических явлениях, обобщения не могут быть легко применены к повседневным политическим результатам.
В-третьих, тот факт, что PJD незаметно переходит в ряды оппозиции и что Ан Нахда претерпевает существенные изменения, все указывает на то, что исламские партии не только в теории, но и на практике приняли некоторые из основных столпов демократии и конструктивную множественность: демократическое чередование, самоанализ и самооценка.
Те, кто утешали себя заблуждением о смерти политического ислама, в своем самообмане напоминают теорию Фрэнсиса Фукуямы о «конце истории» после распада Советского Союза и временного неоспоримого подъема США как единственной в мире сверхдержавы. Такое предварительное мышление не только иррационально, но и является результатом идеологически мотивированного принятия желаемого за действительное. В конце концов, история осталась в движении, как всегда.
В то время как Партия справедливости и развития, Ан Нахда и другие исламские партии должны много размышлять, мы должны помнить, что будущее формируется не детерминистскими представлениями, а динамическими процессами, которые постоянно порождают новые переменные и, следовательно, результаты. Это так же верно для Северной Африки, как и для остального мира.
Перевод Парвины Алиевой
Источник:http://www.ramzybaroud.net/political-islam-and-democracy-crisis-in-north-africa/
