2011 год оказался куда богаче на крупные события, чем предыдущий. Многие журналисты уже воспринимают его как «год великих потрясений». Впрочем, так ли уж велики последствия этих общественных катаклизмов и не запомнится ли он в итоге как год великих иллюзий? Попробуем разобраться, поводя итоги для России.
Когда размер не имеет значения
Подобно управленцу, который лихорадочно пытается «освоить» отпущенные ему средства до нового года, 2011 год в России приберег самые резонансные события на декабрь. Почти 11 месяцев публицисты всерьез обсуждали заезженный сюжет о «конфликте Путина и Медведева». Причем рьяные поклонники этого мексиканского крипто-сериала продолжили говорить об этом даже после неофициального выдвижения Путина в Президенты на сентябрьском съезде единороссов. А особенно горячие головы даже в проблемах «Единой России» на парламентских выборах увидели «заговор Путина против Медведева». Фактических подтверждений этой теории так и не нашлось. Показательной, например, оказалась замена членов Советов директоров и Наблюдательных Советов а компаниях с госучастием, инициированная Дмитрием Медведевым в марте. Пресса тут же попыталась подогнать это под схему «Медведев убирает людей Путина». Между тем, на место министрам и вице-премьерам в этих Советах пришли люди, близкие к тем же бюрократическим или корпоративным группам. В некоторых особенно важных корпорациях (например в «Газпроме») прежнее руководство Советов директоров не сменилось вовсе.Так что баланс сил остался прежним и Медведев (как и в течение своего президентства в целом) выступил не модернизатором, а консерватором, максимально сохранившим прежние порядки.
А вот декабрь подарил гораздо больше грандиозных событий, чем весь предыдущий год. Самым громким из них стали митинги протеста по итогам парламентских выборов. Несмотря на то, что прошли они под занавес года, он теперь вполне может запомниться как «год протеста». Оказались они самыми масштабными за последние годы. Для Москвы, но не для России. Чтобы понять это, достаточно сравнить не абсолютные цифры участников протестных акций последних лет, а долю участников от населения городов, где эти акции проходили. И мы увидим, например, что митинг 30 января 2010 года в Калининграде с требованием отставки тогдашнего губернатора Бооса и призывами к отставке Путинабыл де-факто более масштабным. Онсобрал от семи до двенадцати тысяч участников. Учитывая, что население этого города составляет около 420 тысяч человек, это все равно, что в Москве на митинг собралось бы от 170 до 324 тысяч человек.
Фатальны ли нынешние митинги для власти? Пожалуй, нет. На этих митингах нет традиционных сторонников властей. Они не ведут к радикальным действиям. Там не появилось новых лидеров, которые приобрели бы широкую популярность даже в кругах их участников. Наоборот, эти акции протеста стремительно девальвируют образы старых. Только в начале декабря политолог Станислав Белковский назвал идеальным единым кандидатом в президенты от оппозиции Оксану Дмитриеву. И вот она уже освистана на одном из митингов в Санкт-Петербурге. Сколько надежд оппозиция связывала с Алексеем Навальным, но и он освистан некоторыми участниками митинга на проспекте Сахарова. Многие отмечают, что разочарованы его выступлением и ждали большего. Некоторые сравнивают митинговую активность конца года с «цветными революциями». Однако классические «цветные революции» – это именно хорошо подготовленный и «разогретый» протест под определенных лидеров, обладающих значительной поддержкой правящей элиты. Можно ли представить, что массы, собравшиеся на Майдане в 2004 году, дружно освистывают Ющенко и Тимошенко?
Довольно пародийным получился и «раскол элит». Обычно доказательством этой тенденции считают появление Кудрина и Прохорова на проспекте Сахарова. Но как-то странно в образе «раскольника» смотрится Прохоров, который уже после начала поствыборных протестов заявлял, что не видит альтернативы Путину и предлагал Владимиру Владимировичу еще до президентских выборов стать и.о. президента. Да и Кудрин, весьма дружелюбно отзывающийся о Владимире Владимировиче и готовый (по своим же словам) при определенных условиях вернуться в Белый Дом, тоже как-то на эту роль не тянет.
Наконец, остановимся на количестве участников. Давайте сравним масштаб недавних митингов с рядом крупных акций протеста, проходивших в бывшем СССР в последние годы. 19 декабря 2010 года в Минске протестовать против итогов белорусских президентских выборов вышло около 30 тысяч участников. 23 февраля 2008 года в Ереване на митинги по итогам выборов главы Армении вышло около 50 тысяч человек. 2 ноября 2007 года в Тбилиси к зданию грузинского парламента с требованием ухода Михаила Саакашвили пришло, по различным оценкам, от 50 до 100 тысяч человек. Если же учесть разницу в количестве жителей каждого из упомянутых городов с российской столицей, мы увидим, что упомянутые акции были куда масштабнее недавних московских. В Минске проживает около 1,9 млн человек, в Ереване – около 1,1 млн, в Тбилиси – около 1,2 млн жителей, в то время, как в Москве – около 11,6 млн. Это значит, что масштаб акций в упомянутых постсоветских государствах таков, как если бы на митинг в Москве вышло более 180, более 527 или до 967 тысяч человек соответственно. Причем, упомянутые акции протеста в Ереване и Минске были куда радикальнее.
И тем не менее, правящие режимы в этих странах до сих про у власти. Комментарии, как говорится, излишни.
Гибкая броня вертикали
Другой важной группой событий как декабря, так и уходящего года, стали заявления тандема о политических реформах и перестановках в высших эшелонах власти. Подчеркнем, что эти заявления были сделаны именно тандемом, так как озвученные в послании президента идеи об упрощении регистрации партий и возвращении к выборам губернаторов еще 15 декабря анонсировались в эфире «Разговора с Владимиром Путиным».
«Декабрьские тезисы» власти некоторые журналисты уже назвали ударом по вертикали. На деле они больше играют на руку власти. Упрощение требований для регистрации партий приведет к большей дробности оппозиционного поля. Из партий, которые до сих пор пытались добиться регистрации, перспективы попасть в парламент имеют очень немногие. А вот оттянуть голоса у парламентских системных оппозиционеров они вполне способны. Поводом для отказа в регистрации до сих пор служили не только претензии к числу членов партии, но и (едва ли не чаще) вопросы к уставным документам. На практике, скорее всего, будет разрешено зарегистрироваться нескольким умеренно-оппозиционным партиям, а вот у националистических проблем с регистрацией возникнет больше.
Предложение «ввести пропорциональное представительство по 225 округам» в парламенте вообще звучит крайне неопределенно. Пока эта фраза больше отсылает к закреплению депутатов за территориями, но эта практика имеется и сейчас. Однако, если речь все же идет о возвращении к смешанной избирательной системе, это был бы логичный ход для властей. О том, что на постсоветском пространстве в одномандатных округах обычно побеждают кандидаты, в целом лояльные правительству, говорилось уже не раз. Но момент для возвращения одномандатников подходит и по другой причине. Влияние старых региональных элит в большинстве регионов серьезно снижено. То есть в новых условиях это будут именно проправительственные одномандатники, а не попутчики из числа «клиентов» фрондирующих «региональных баронов».
Еще более неопределенно и предложение об общественном телевидении. Надо отметить, что общественное телевидение в большинстве стран, где оно существует, все равно не управляется без участия государства. Сакраментальный пример – британская корпорация «Би-Би-Си», совет управляющих которой назначается королевой по представлению правительства. На практике, скорее всего, за работой такой телекомпании будет надзирать Общественный наблюдательный совет (о необходимости которых так много говорили в 90-е), где пропорционально думскому представительству будут предоставлены места для партий и какого-то числа известных общественных деятелей различных взглядов. Возможно, к управлению общественным телевидением будет привлечена Общественная палата РФ.
Самым революционным выглядит предложение о возвращении губернаторских выборов. Отметим лишь, что, скорее всего, и она не породит фатальных для власти последствий. В середине 90-х основная масса назначенных губернаторов действительно проиграла первые же выборы, на которые вышла. Однако эти проигравшие очень часто были случайными людьми. Причем вышли они на бой против бывших советских управленцев (бывших председателей облисполкомов, облсоветов, экс-руководителей обкомов КПСС и т.п.), имевших несравненно больший опыт и авторитет. Последние потом и стали губернаторами-«старожилами». Сейчас столь же мощных фигур на политической арене многих регионов уже нет. Даже многие популярные мэры областных центров, бывшие традиционными оппонентами губернаторов, за последние годы были удалены с местной политической арены. Кадровый ресурс оппозиции также весьма ограничен. Недаром системные оппозиционные партии все чаще используют во главе своих списков кандидатов-«паровозов», никак не связанных с данными регионами. То есть в самих этих регионов у них достаточно популярных функционеров в запасе нет. В большинстве же регионов главная задача по централизации страны давно была выполнена. Бизнес федерального уровня поглотил ключевые местные активы, отставки губернаторов-«старожилов» и назначение новых людей вместо них было лишь следствием этого процесса. Регионы, где ключевые активы контролирует бизнес, связанный со старыми элитами, осталось не так много. Это, например, Татарстан, где ключевые промышленные активы принадлежат компании «Связьинвестнефтехим», контролируемой руководством республики.
Проблемы для действующих губернаторов могут возникнуть в регионах, где конкурирует за влияние несколько федеральных корпораций. Впрочем, так ли уж важно для стабильности системы, что, условно говоря, ставленник «РЖД» там победит человека «Ростехнологий».
Скорее уж, больше проблем для самих властей на губернаторских выборах принесет предложенный Путиным «президентский фильтр», когда глава государства будет сам вносить на голосование граждан кандидатуры, предложенные партиями, прошедшими в заксобрания регионов. Значит, представителей внесистемной оппозиции в списке кандидатов все равно не будет. У властей и так достаточно рычагов воздействия на парламентские партии. К тому же, как показал опыт региональных выборов последних лет, отстранение от участия в кампании популярных списков и кандидатов мало что дает властям. Отторжение между разными сегментами оппозиции сейчас не так велико. И избиратели снятых оппозиционных списков или кандидатов просто в знак протеста голосуют за единственного оставшегося. Примеров этому множество. Навскидку можно вспомнить хотя бы выборы мэра Иркутска в марте 2010 года, закончившиеся победой выдвиженца КПРФ Виктора Кондрашова после снятия с дистанции проведшего громкую кампанию оппозиционного кандидата Антона Романова. Или выборы Тверской городской Думы в марте 2009 года, когда отстранение от выборов довольно популярных в городе списков «Яблока», объединений «Союз избирателей», «Родители за будущее детей» и «Союз народных депутатов» дополнительно спровоцировало громкую победу КПРФ.
Наконец, аппаратным событием года вполне можно считать переход Владислава Суркова из Администрации Президента в Правительство. Некоторые связали этот шаг с итогами парламентских выборов. Ирония судьбы, однако, в том, что период неприятностей для властей совпал как раз с симптомами снижения аппаратного влияния Суркова – с конца 2010 года (с этого момента активизировались слухи о его возможной отставке). Ведение предвыборной кампании единороссов еще с весны связывали как раз с людьми, близкими к Вячеславу Володину. Весьма вероятно, что решение об уходе Суркова было принято еще несколькими месяцами ранее. Вспомним, как еще в сентябре 2011 года из Администрации Президента на пост полпреда Президента в Центральном федеральном округе ушел видный представитель его команды, глава управления внутренней политики Олег Говорун.
Итак, 2011 год, начавшийся с периода «фантомного» конфликта между Путиным и Медведевым, «под занавес» преподнес уже реальные проблемы для власти. Однако российский правящий режим достаточно крепкий орешек, и эти события вряд ли его расколют.