/ hermitagemuseum.org
Минувшим летом в Зимнем дворце открылась ретроспективная выставка Захи Хадид — всемирно известного архитектора и первой женщины в этой профессии, получившей Притцкеровскую премию. В просторном и светлом Николаевском зале, разбитом специально возведенными для этой выставки «хадидовскими» остроугольными конструкциями, можно найти более четырехсот набросков, чертежей, фотографий и макетов архитектурных проектов, от ранних, существовавших только на бумаге, до недавно воздвигнутых. Также в экспозиции представлены мебель и посуда, дизайн которых разрабатывался в студии Хадид, и некоторые живописные композиции архитектора.
При первом приближени выставка производит сильное впечатление: сложно, нехронологически построенная экспозиция, рассеченная «пленочками» временных конструкций, сложное перетекание идей: можно наблюдать, как хитроумно спроектированные здания вырастают из неясных набросков и живописных композиций по мотивам супрематических полотен или восточных орнаментов.
«Сложно» — вот первое ощущение от всего, что делает Хадид, и это «сложно» автоматически рифмуется в сознании с «настоящим» или «гениальным».
Так «по-совершенному» сложно, что остается лишь бродить среди этих странных «грибов», «инопланетных лишайников», расселившихся по углам кажущегося рядом с ними несколько аляповатым старинного зала, либо визуализированных математических формул (Хадид по первому образованию — математик), — и восторгаться. Неожиданное ощущение, особенно учитывая, что пришел смотреть архитектуру, — искусство, которое требует определенного рационального подхода при осмыслении.
Примерно через полчаса блужданий, когда головокружение затихает и начинаешь привыкать к тому, что ты теперь обитаешь в по-иному организованном пространстве (деконструктивистские приемы сохраняются и в поздних работах Хадид), непременно задаешься вопросом: о чем все эти вещи, и здания, и наброски, и неясные фантазии, и величественные их воплощения? В чем основная идея?
/ hermitagemuseum.org
Архитектура, а особенно архитектура выдающаяся, во все эпохи была непосредственно связана с утверждением тех или иных идеологий и порядков. Например, Эрмитаж, на площадке которого — и это выглядит отнюдь неслучайным — организована выставка, был в свое время и символом абсолютизма, и стратегически важным объектом для большевиков, апроприировавших этот (и многие другие) архитектурный комплекс и попытавшихся превратить его в народное достояние. Несомненным тезис о политической «не-невинности» архитектуры оказывается, если вспомнить авангардных художников: взмывающую в «обновленное» небо башню Татлина, либо конструктивистские здания, очевидные в своей внутренней структуре, которая больше не нечто тайное и закрытое от посторонних глаз, но часть улицы, внешнего, эти дома — «душа нараспашку».
Идеи авангардистов отнюдь не чужды творчеству Хадид. В свои «бумажные» годы она была увлечена русским супрематизмом. Ее ранние проекты, такие, как, например, здание «Томигайя», которое планировалось построить в Токио, или клуб «Пик» для конкурса в Гонконге, выглядят как разобранный, распластанный по трем измерениям Малевич, — геометрическая абстракция, в которой буквальным образом можно было бы спрятаться, в глубину которой — погрузиться. Не всем могут быть понятны это желание «забраться» внутрь «Черного квадрата», и, возможно, именно поэтому проекты не пользовались успехом. Хадид впоследствии пришлось довольно сильно трансформировать свой стиль, пока ее идеи не стали коммерчески успешными.
Живописный лист из проекта здания «Томигайя» / zaha-hadid.com
С приходом популярности работы Хадид изменились: теперь это уже не авангардистская утопия, увиденная сквозь призму деконструктивистского подхода, а скорее то, что вновь оглядываясь на математические штудии Хадид, можно было бы назвать архитектурой пустого множества. Новые работы архитектора сохранили в себе отпечаток той сложной и по-прежнему где-то претендовавшей на аполитичность утопии, которая цвела в ранних эскизах: мечты спрятаться в красивые композиции, уйти в искусство как в лучшую реальность. Возможно, остатки этой идеи делают работы архитектора особенно привлекательными для заказчиков. Однако что-то важное ушло, из-за чего контраст между ранним периодом творчества и поздними проектами кажется поразительным: покрытые чешуей странные внеземные звери после экспрессии оживленного супрематизма кажутся пугающе мертвыми. Особенно эта разница ощущается, когда смотришь на обувь и мебель авторства Хадид: утопия, превращенная в обитый кожей люксовый диван выглядит как насмешка над идеей утопизма как такового.
Вилла Capital Hill по заказу Владислава Доронина в процессе постройки, Россия / zaha-hadid.com
Насмешка над утопизмом вполне могла бы стать критически заряженной и интересной, если бы творчеству Хадид не были абсолютно чужды ирония и самоирония. При этом можно вспомнить уже многократно обсуждавшуюся в прессе закономерность: здания Хадид крайне популярны среди элит в современных автократиях. Вероятно, популярность можно объяснить просто: эстетика деполитизированной утопии, «выжимка из мечты», от которой остается лишь свойственная утопии (скорее «старого» образца) масштабность и зрелищная целостность проекта, а также его бескомпромиссная серьезность, — все это может быть легко зарифомвано с чем угодно, включая утверждение власти тех, кто заказывает себе загородный дом в форме космического корабля или батискафа.
Поздняя эстетика Захи Хадид — это скорее «чехол» для утопии, куда каждый желающий (и имеющий на это средства) может вложить то, что ему требуется.
Когда понимаешь эту особенность работ Хадид, ее искусство начинает вызывать уже не восхищение, а скорее неприятное беспокойство. Особенно сильно это беспокойство ощущается в контексте современной России, где слишком часто можно увидеть, как привычные вещи (газета, которую так приятно читать за чашкой кофе с утра) и места (любимая забегаловка в родном городе) включаются в круговорот смыслов, вбирают в себя новую эстетику, меняя свое значение на противоположное, начиная служить новым «господам», репрезентировать новые политические смыслы. Слишком многие объекты реальности оказываются подобными зданиям Хадид «чехлами», внутри которых теперь хранят по большей части оружие массового уничтожения, либо психотропные вещества. Когда вещи постоянно обнаруживают свою неутойчивость и подвластность политической повестке, невозможно слепо восторгаться формой архитектуры с таким неоднозначным и изменчивым посылом. Пусть даже столь сложно выполненной и столь поразительно красивой архитектурой.
Материал подготовлен совместно с проектом «Музеинг».
