2 августа в Калужской области завершилось юбилейное десятое «Архстояние». Новым был только формат мероприятия — в этом году компания «Архполис» прекратила финансирование фестиваля, поставив его участников в новые условия. Для любой выставки бюджет играет не последнюю роль при создании новых объектов искусства. В Никола-Ленивце с его масштабными архитектурными формами и удаленностью от Москвы (что создает затруднения при перевозке материалов и приглашенных художников и кураторов) денежный вопрос заостряется еще больше. Тем не менее, незадолго до фестиваля основатель проекта Николай Полисский выразил оптимизм в связи с уходом основного инвестора. Для него отсутствие опеки со стороны — симптом когда-то утраченной свободы.
Параллельно с этим процессом кураторы решили переместить место действия фестиваля в деревню Звизжи (она находится на въезде в парк). Архитекторы не возводили новые сооружения, а трансформировали уже застаивавшиеся в деревне. Главный новый объект — «Сельпо» Николая Полисского. В советское время это был обычный продуктовый магазин, впоследствии прекративший свою работу. Полисский окружил полуразвалившийся бетонный блок брусками дерева, нанизанными на железные «шпажки». Магазин уже не восстановить, но это место снова стало центральным в деревне.
Благодаря фестивалю получили новую жизнь еще два деревенских локуса — дом культуры и автобусная остановка. К первому сотрудники бюро Archpoint пристроили веерообразное деревянное крыльцо. Они надеются на оживленную культурную жизнь перед деревянным порталом, а не только внутри (предназначенного для этой цели) здания. Для остановки архитектор Антон Кочуркин использовал муковоз — перевернул его и покрасил в черный цвет. Внутри блестят два золотых люка-глаза, они же смотрят в сторону Николы-Ленивца с обратной стороны вагончика.
Лишившись финансовой поддержки, создатели фестиваля приняли решение, что сами могут помочь местным. Жители окрестных деревень получили возможность привезти и продать гостям в Звизжах изделия ручной работы и домашнюю еду, не говоря уже о подработке во время фестиваля (судя по очередям за местными пирогами, сотрудничество было успешным).
Объекты «Архстояния» стали на выходные площадками для перформансов и лекций. В «Сельпо» Варя Павлова (Lisokot) за прилавком с советскими весами читала гостям сказку. Высота ее голоса менялась за счет набора микрофонов — абсурдистская проза в духе Хармса смешивалась со звуковым эхо и неразборчивым писком. Сама художница управляла микшерным пультом в кокошнике и с металлическими ямочками на щеках. Создавался образ, сочетавший стилизованную деревенскую чистоту и прерывистый, инфернальный сказ. Этому ощущению способствовал недостроенный интерьер «Сельпо» с граффити на стенах, перешедших в наследство художникам из прошлой жизни здания.
Неподалеку, за домом культуры проходили лекции архитекторов, участвовавших в фестивале, а также тех, кто за чертой города пытается организовать экопоселение, фермерский кооператив и любые общественные пространства (вплоть до антикафе). Своеобразным хедлайнером лектория выступил Николай Полисский. Он кратко рассказал об истории фестиваля, предварив свою речь оптимистичным «не ныть, не плакать, не ждать, не бояться». Полисский говорил о принципе открытого сотрудничества как главной причине существования фестиваля в 2015 году (для «Сельпо» необходимая сумма была собрана путем краудфандинга). После Полисского выступил Алексей Козырь, автор автобусной остановки (официальное название — «Бельведер Звизжский»). Он говорил об утраченном принципе содружества изобразительного искусства и архитектуры и представил идею естественнонаучного «плавучего музея», посвященного Антарктиде — до этого проект демонстрировался на Венецианской Биеннале.
Ночью фестиваль переместился на свою привычную площадку. В другом конце парка на Ротонде с полуночи до рассвета звучали различные аудиоинсталляции (к примеру, компиляция записанных женских голосов из Звизжей). Они перемежались с видеопроекцией на одну из белоснежных полусфер здания Александра Бродского. Группа Moscow Laptop Unit запустила на стену коллекцию черепов и скелетов, а также геометрических фигур, вступивших в игру с архитектурой Ротонды. Они то повторяли силуэты многочисленных окон и дверей, то прерывали их строгий модернистский ритм, создавая свой — такой же сдержанный, но очень подвижный. После долгого всматривания разница между этими двумя слоями неумолимо стирается.
Никола-Ленивец постоянен только в одном — ощущении погруженности в среду искусства.
Посещение сооружений Николая Полисского и других художников неотделимо от среды обитания этих конструкций. Гость должен пройти сквозь высокую траву, подняться на холм, потея от калужского солнца или, наоборот, хлюпая сапогами по мокрой грязи. Сам объект становится естественным продолжением этих природных явлений — на него тоже можно забраться, а, выбравшись, гость окажется в том же лесу или поле. Эта телесность объектов, за которую часто ведется борьба в современном искусстве, в Никола-Ленивце создается благодаря месту. И, как ни странно, отсутствию финансов — территорию парка невозможно полностью освоить без очень значительных денежных вложений. Пока что это — все еще река, лес, поле, включающие в себя ансамбль деревянной архитектуры, а не полностью подконтрольные человеку тропы.