Много лет назад кто-то сравнил политические позиции крайних левых с испорченными часами, которые всегда показывают одно и то же время. Комментируя эту сентенцию, Павел Кудюкин заметил, что два раза в сутки испорченные часы показывают не просто точное, но астрономически точное время, чего с работающими часами не случается никогда – они непременно спешат или отстают.
Беда в том, что радикальные левые в России начинают крутить стрелки на своих идеологических часах именно в тот единственный момент, когда показаниям этого аппарата следует доверять. В период стабильности, неподвижности и политической беспросветности они кричали о революции, призывали менять власть, поднимать массы на борьбу и бойкотировать выборы. Они пугали невыспавшихся людей у проходных заводов, заталкивая им в руки мятые листочки с плохо напечатанным текстом, призывавшим рабочих вести себя так, как положено революционному классу из написанных советскими профессорами учебников. Они выкрикивали антикапиталистические лозунги на сборищах богемных интеллектуалов и публиковали призывы к свержению системы в глянцевых журналах. Но вот начался общественный подъем, десятки тысяч людей вышли на улицу, и политика стала волновать обывателей. В этот самый момент наши герои неожиданно превращаются в сторонников предельной умеренности и компромиссов.
Подобный идеологический переворот лишь на первый взгляд кажется странным, на деле же он отражает перемены в обществе. Вчера можно было делать любые заявления, но точно зная, что никакого влияния на реальную политическую жизнь они не окажут. Сегодня наши герои сознают, что время детской игры закончилось, надо действовать по-взрослому.Но для того, чтобы стать по-настоящему взрослыми, недостаточно сменить игрушки. Серьезное отношение к политике означает ответственность за свои слова и действия, способность к анализу ситуации и выстраиванию программы действий, систематической работе со своей социальной базой. Необходимо осознать, что не может быть чудесных единовременных решений, что бесполезно и даже опасно хвататься за первую же подвернувшуюся возможность, а принципиальность и последовательность имеют ценность не только в среде радикальной молодежи, но и в серьезной политике.
При этом определяться надо именно с политикой. Идеологические декларации не имеют никакой ценности, если за ними не следуют конкретные политические решения. Обсуждать общие идеи и даже приходить к согласию по формулировкам бессмысленно, если нет единства и определенности по конкретным ситуациям, таким как выборы, текущие лозунги, приоритеты и всё то, что в совокупности называется политическим курсом.
Начиная играть в политический прагматизм повзрослевшие радикальные подростки, делают это так же инфантильно и безответственно, как раньше играли в революцию. Прошедшие думские и предстоящие президентские выборы предоставили радикалам разного толка многочисленные возможности для того, чтобы доказать свой прагматизм и повзросление. В то время как официальные политические партии и их кандидаты стремительно теряют авторитет в обществе, а лидеры уличных митингов становятся симпатичны и интересны широкой публике, некоторые из них вдруг бросаются в объятия замшелых думских политиков, забывая не только про свои собственные недавние речи против парламентаризма, но даже про то, что парламент в России не настоящий, а лидеры оппозиции назначены самой же администрацией. Наши герои не задумываются даже о том, что начинающаяся в стране политическая реформа скорее всего означает смертный приговор партиям и политикам старой Думы, прокремлевским «оппозиционерам» дискредитировавшим себя отказом сдать мандаты после сфальсифицированных выборов.
Репутационная катастрофа официальных политиков делает их неожиданно заинтересованными в диалоге с «неформалами», которых они вчера ещё в упор не видели. Стороны бросаются друг другу в объятья. Проблема лишь в том, что среди «образумившихся» радикалов нет единого мнения по вопросу о том, кого из представителей коррумпированной политической элиты избрать себе в покровители. В то время как известный анархистский публицист Дмитрий Жвания заполняет интернет призывами к сотрудничеству с руководителем «Справедливой России» Сергеем Мироновым, лидер Левого Фронта Сергей Удальцов подписывает соглашение о сотрудничестве с Геннадием Зюгановым и КПРФ, причем так торопится, что не успевает даже толком согласовать свои новые позиции в собственной организации. Каждое такое выступление сопровождается скандалом.
Радикалы помельче бегают между двумя оппозиционными кандидатами, выясняя, кто предложит лучшие условия, а неудачники вновь мутно уставились на неподвижные стрелки часов, проклиная всеобщее соглашательство и падение нравов. Все готовы объединиться со всеми, лишь бы прибавить себе веса, но что мы с этим весом будем делать?
Поиск влиятельного покровителя – занятие характерное для определенного рода девушек (да простится мне эта «сексистская» сентенция), но не совсем подходящее дело для людей, пытающихся выступить в роли политических лидеров или проповедников. Жизнь трудна и нередко вынуждает нас на то, чтобы, наступив на горло собственной песни, искать взаимопонимания с людьми, от которых при прочих равных обстоятельствах мы предпочли бы держаться подальше. Но одно дело личные проблемы, а другое – публичные политические позиции. Здесь мы отвечаем не только за себя, но и за тех, кто нас слушает, за тех, кто нам доверяет, за тех, кто за нами идет.
Стратегическое мышление предполагает готовность жертвовать тактическими возможностями ради перспективы, выигрыша в будущем, реализации долгосрочных целей. Если бы Ленин в 1914 или 1917 годах метался бы между различными группами элиты в поисках покровителя, менял свои позиции, стремясь вписаться в очередную волну общественного настроения, превращался бы то в «оборонца», то в «пораженца», в зависимости от того, что на данный момент понравится публике, объединялся бы с кем попало, лишь бы на пять человек нарастить численность своей организации, то наверняка русскую революцию возглавил бы кто-нибудь другой. Кстати, мечущихся, договаривающихся и учитывающих общественное мнение и в те времена было немало. Но мы их имен не помним. В отличие от Ленина.
Да, способность к компромиссу – часть искусства политики. Да, умение делать уступки – достойная черта, украшающая взрослого, отвечающего за себя человека. Да, тактическая линия, как писал ещё Григорий Водолазов, складывается из тактических зигзагов. Но всё это работает лишь тогда, когда перспектива четко прорисована и мы перед каждым своим шагом задаемся вопросом о том, куда он должен и может привести.
Мы то и дело ошибаемся, исправляем себя… но идем вперед.
Или же топчемся на месте? В этом как раз и состоит вопрос вопросов.
Инфантильные радикалы в действительности, сколько бы они ни взывали к конечным целям, все до одного исповедуют принцип Эдуарда Бернштейна: «Цель ничто, движение – всё!». Приближаются ли они к цели, отдаляются ли они от неё, так ли это важно? Станет ли сегодняшний выигрыш от удачной сделки их завтрашним политическим капиталом или наоборот обременит их ненужными проблемами, в том числе и моральными, это никого не волнует, потому что никто не думает в таких категориях. Нет, они не отказываются от высоких целей, они просто живут по иной логике.
Идеалы и принципы – сами по себе, а грешная реальность сама по себе. Потому, если нет революции, то нет и необходимости в принципиальности и последовательности. Реализм оказывается тождественен с беспринципностью, причем с беспринципностью заведомо бессмысленной, поскольку ни один из тактических компромиссов не связан с какой либо стратегической перспективой. Мало того, что её не существует, нет даже понимания того, зачем она нужна. В реальной жизни такие идеалисты опасны в первую очередь своей тотальной беспринципностью, безграничным организационным оппортунизмом, который превосходит даже их идеологический догматизм.
Революционная программа вовсе не является утопией, она может быть реализована (и неоднократно бывала реализована). Но ни одна революционная программа нигде и никогда не может быть реализована вся, полностью, единовременно и сразу. Её реализация происходит через серию мер и шагов, каждый из которых неминуемо оказывается недостаточным и «непоследовательным», что в свою очередь вызывает необходимость в новых, более последовательных и радикальных мерах, именно в этом и заключается развитие революции.
Принцип «Всё или ничего» оборачивается тем, что наши герои в каждый данный момент неминуемо выбирают «ничего», иными словами, искренне веря в свою революционную риторику, оказываются помехами на пути движения, объективно занимая антиреволюционные позиции.
Люди ждут революции всю жизнь, но когда она наступает, «не узнают» её и не могут узнать, ибо их представления о ней абсурдны и несостоятельны. А потому реальная революция не только оказывается для них сюрпризом (в той или иной мере революции всегда неожиданны), но и вызывает у них растерянность, неприятие, раздражение, осуждение. На события они реагируют неадекватными решениями и действиями, доказывая самим себе и другим, что дело не в них, а в процессе, что революции на самом деле нет, что это не та и не такая революция. И отчасти они правы. Ведь революция никогда не будет такой, какую они себе придумали.
