«И пытаны крепко…»

© grekulov.narod.ru

В России никогда не было инквизиции. Это заблуждение по праву можно отнести к числу самых распространенных, причем не только среди богомольной публики, но и среди людей, настроенных антиклерикально. Кто-то категорически отрицает сам факт преследования церковью инакомыслящих, кто-то готов это признать, считая, однако, что то были лишь эксцессы, а кто-то, соглашаясь с тем, что священнослужители активно прибегали к расправам, тем не менее настаивает, что инквизиция именно как институт на русской земле отсутствовала.

Сегодня мы попытаемся доказать, что все эти точки зрения ошибочны, тем более что для этого у нас есть отличный информационный повод – 13 мая исполняется 348 лет с того дня, как на знаменитом Большом Московском соборе (1666-1667 гг.) были осуждены старообрядцы, и против них началась активная борьба.

Начнем с того, что инквизиция в России существовала не только фактически, но и юридически.

Как известно, в 1721 году Петр I создал Святейший Синод. Одним из его основных документов стал т.н. Духовный регламент, согласно которому в России учреждалась должность «протоинквизитора». Более того, появились еще «провинциал-инквизиторы», назначавшиеся в каждую епархию и начальствовавшие над «инквизиторами» уездов и городов 1. Просуществовал этот институт до времен Екатерины Первой. Сравнительно недолго, однако достаточно для того, чтобы тезис о юридическом отсутствии инквизиции можно было опровергнуть, как говорится, с фактами в руках.

Впрочем, не будем формалистами. Тот факт, что инквизиция в России появилась лишь при Петре и довольно скоро исчезла, вовсе не означает, что прежде православная церковь не прибегала к насилию в отношении конкурентов, еретиков и просто обычных людей, ставших жертвами молоха богомольной нетерпимости.

Политика ненависти и чудовищной жестокости, которую проводили в Европе католики, в России тоже находила себе сторонников среди православного духовенства.

Обратившийся к историческим источникам поразится обилию фактов, подтверждающих эту мысль. Приведем лишь несколько примеров.

Как пишет историк Е. Ф. Грекулов, уже в 1024 г. в суздальской земле жгли волхвов и ведьм, обвинив тех в неурожае. В 1071 г. то же случилось в Новгороде, где волхвы опрометчиво выступили с порицанием христианской веры. Там же в 1227 г. сожгли четырех «волшебников». Перед смертью тех, разумеется, пытали. В 1411 году в огне погибли 12 жительниц Пскова, «вещих женок», а в 1647 г. в Шацке обвинение в чародействе привело к казни женки Агафьицы и крестьянина Терешки, которых сожгли в деревянном срубе. Отечественные инквизиторы также «выяснили», что некий Михаил Иванов «наговорами» испортил невесту царя Евфимию Всеволжскую. Несчастному повезло – он отделался ссылкой в монастырь. Того же нельзя сказать, увы, в отношении некой женки Анюты и неизвестного мордвина, которым сломали ребра, сожгли ноги и отправили в тюрьму, где те ожидаемо умерли 2. И поделом – будут знать, как чародействовать!

Не гнушались слуги господа и организацией крупных ведовских процессов. Аж 36 человек привлекли к суду в 1630 году по делу одной «бабы-ворожейки». Дела Первушки Петрова, Аленки Дарьицы, Анютки Ивановой и Умая Шамардина привели под суд 98, 142, 402 и 1452 (!) человека соответственно 3.

Неудачным выдался 1734 год для крестьянина Зворыкина, который, если верить его мучителям, отрекся от бога и, более того, что, уж конечно, ни в какие ворота не лезет, дал бесам «рукописание»! Его, конечно же, пытали, как и несчастную крепостную Мотруну Перистую (1730 год, город Кременц), которую под суд отдал ее помещик Лука Малинский. Проницательный барин выяснил, что она знается с дьяволом и чародействует. Стоит ли удивляться, что следователи, растянув ведьме члены тела блоками и веревками, а также три раза приложив к ней раскаленное железо, убедились – так все и было. В конце концов, она ведь призналась. Потом ее сожгли 4.

Но есть ли предел дьявольскому коварству? Как далеко может зайти враг человеческий в своих попытках отвратить людей от бога? Даже дети становились его слугами. Думаете, так не бывает? Думаете, инквизиторы ошиблись, когда в 1737 году заподозрили 12-летнюю Ирину Иванову в том, что она не просто якшалась с рогатым, но даже и забеременела от него, ибо в своей утробе носила «дьявольское наваждение, говорившее человеческим языком»? Думаете, она не заслужила того, чтобы ее заключили в монастырь, выпороли кнутом и вырезали ноздри 5? «Тайное и богомерзкое общение с нечистой силой», обеспечило некоему Максиму Малыгину заточение в якутский монастырь, где ему предусмотрительно не давали пить, так как боялись, что он «уйдет в воду».

Однако полностью свой потенциал отечественные торквемады и инститорисы смогли раскрыть во время раскола, устроенного патриархом Никоном. Как свидетельствовал один из старообрядцев, в частности к ним применялись следующие методы воздействия:

«Хомуты, притягивающие главу, руки и ноги в едино место, от которого злейшего мучительства по хребту лежащие кости по суставам сокрушаются, кровь же из уст, и из ушей и ноздрей и из очей течет» 6.

Изданный 7 апреля 1685 года царевной Софьей закон «12 статей», как справедливо замечает Грекулов, санкционировал массовый террор против противников церкви. Документ предписывал подвергать пыткам тех, «кто не подчинялся официальной церкви и ее служителям, – не ходил, как требовалось, к исповеди, не посещал церковных служб, не пускал в свой дом священников для исполнения треб, кто своим враждебным отношением к церкви «чинил соблазн и мятеж». Вдохновитель этого закона патриарх Иоаким только перед пасхой 1685 года отправил в огонь около 100 противников церкви 7.

Даже на Дону, куда люди бежали, спасаясь от преследований, их настигали боль и смерть, которые им несли священнослужители. Несчастным вырезали и вытягивали клещами языки и казнили 8.

Особой кровожадностью отличался местоблюститель патриаршего престола Стефан Яворский, который не отказал себе в удовольствии изыскать теоретическое обоснование жестокости, направленной против противников официальной церкви. Как и его коллеги в Европе, он указывал на «спасительность» смертной казни для еретиков и раскольников, так как, умерщвляя оных, церковь якобы заботится о спасении их души! Ему принадлежат слова:

«Если праведно убивать человекоубийц, злодеев, чародеев, то тем более еретиков, которые паче разбойников душу убивают… Церковь оружие свое очистит, лук свой напряжет и возбудит сердца властелинов на месть расколу… И тогда достойную месть лютой кончиной воспримите» 9.

Сказано – сделано. В 1683 году митрополичий приказ судил трех псковских раскольников – Ивана Меркурьева, Мартина Кузьмина и одного крестьянина. Их обвинили в «непристойных речах» против церкви и многом другом. Они были «на пытке распрашиваны и пытаны крепко и огнем и клещами жжены многажды и были им многие встряски» 10. Исторические источники рассказывают нам о жестокой судьбе многих раскольников. Преследования, пытки, казни и заключения в монастыри с суровыми условиями содержания должны были убедить еще не смирившихся в бесполезности борьбы против церкви. В Каргополе сожгли Андрея Семиголова, на Чаранде – кузнеца Афанасия с Озерец. Смерть пришла к ним не сразу. Перед тем как отправить своих жертв в небытие, палачи ломали им клещами ребра, выставляли на мороз и поливали водой. В Нижнем Новгороде, где отступников насчитывалось аж 122 тысячи человек, епископ Питирим обратил в то, что он считал истинным православием, 68 тысяч. В то же время почти 13 тысяч сбежало, а свыше полутора тысяч умерли, не выдержав пыток. 598 человек отправили на каторгу 11.

В 1743 г. крестьянина Полуекта Никитина уличили в том, что он «злейший враг церкви и благочестия противник». 70-летнего старика пытали кнутом и дыбой, однако жертва проявила удивительное мужество и ни в чем не раскаялась, умерев в муках. Другой крестьянин Павел Сахаров сгорел на костре за то, что выплюнул «святые дары».

Однако не стоит думать, будто смерть была наихудшим финалом для тех, кого терзали отечественные инквизиторы.

Как пишет Грекулов, некоего Ивана Яковлева в 1753 г. за его «злодейственные богопротивные вины» нещадно били кнутом и, вырезав ноздри, сослали в ручных и ножных кандалах в тюрьму Соловецкого монастыря. Если же он решил бы протестовать, монахам надлежало заткнуть ему рот кляпом.

Здесь, конечно же, нельзя не упомянуть про массовые самосожжения старообрядцев, что зачастую преподносится как доказательство их религиозного фанатизма. По большей части это верное утверждение, но не станем сбрасывать со счетов и тот страх, который испытывали люди, боявшиеся оказаться в застенках родимой инквизиции. Ужас перед пытками, которые могли закончиться лишь смертью или неволей, накладывался и на замороченное религиозными побасенками сознание, приводя людей в массовом порядке к деревянным срубам, где они сжигали себя. Заметим, что многие инициаторы этих массовых самоубийств сами не спешили сгорать и странствовали по русской земле, подбивая других принять мученический венец. Кроме того, у нас нет оснований считать, что гипотетическая победа старообрядцев не привела бы с их стороны к аналогичным жестоким расправам над сторонниками реформы…

Кроме того, история отечественной инквизиции, разумеется, не исчерпывается теми фактами, что приведены в нашей статье. Тот, кто ознакомится с научной литературой, посвященной этому вопросу, поразится масштабам той жестокости, которой подвергали собственный народ клерикалы, облеченные властью и влиянием. Пытки и смерть несколько столетий были обыденным явлением в жизни наших предков. Неумолимость и безжалостность их владык, как светских, так и духовных, сопряженная с мракобесием, алчностью, а порой и откровенным садизмом, не только опровергает насаждаемый нынче миф о церкви «заступнице» и «утешительнице», но и предупреждает нас, живущих в относительной безопасности XXI века, о том, какими бедами может обернуться сегодняшний ренессанс отечественного клерикализма. Дайте его служителям власть, и последователи Стефана Яворского и Питирима не станут колебаться. Им уже не терпится.