Первый день.
Кантон Джазира автономии Рожава (правильно на курдском звучит именно «Рожава», вариант «Роджава», которым я и сам пользовался некоторое время, ошибочный – так название автономии звучит на турецком) находится в северо-восточном углу Сирии. Граничит на севере с Турцией, на востоке – с Иракским Курдистаном. На западе и юге кантона линия фронта – территории, подконтрольные Исламскому Халифату. В феврале этого года начались масштабные боевые действия на южном фронте. Они продолжаются до сих пор. Это в качестве вступления – общая информация.
Чтобы выехать из Иракского Курдистана в Джазиру, необходимо получить разрешение у правительства Иракского Курдистана. Это достаточно вязкая и утомительная процедура. Мне как журналисту получить его помогло представительство Иракского Курдистана в Москве. Все обещания московских курдов, связанных с Рожавой, и официального представителя Рожавы (точнее одной из главных партий автономии – «Демократического союза») в Сулеймании содействовать в пересечении границы остались только на словах.
Я приехал на пограничный переход и оттуда позвонил в московское представительство Иракского Курдистана. Прождал три часа, и меня-таки пропустили.
Граница проходит через великую месопотамскую реку Тигр.
Пассажиры набиваются в хлипкую металлическую шаланду и переправляются на другой берег. Тут два строящихся здания, скромных по размерам. Вокруг строительные материалы, мусор, пыль. Никаких штампов и виз в паспорт при въезде в Джазиру не ставят. Выдают от руки заполненный бланк с указанием, кто вы и когда въехали.
Погранпереход.
На маршрутке я поехал до крупнейшего города кантона – Камышлы. Вдоль дороги стоят десятки нефтяных качалок. Поросшие свежей зеленой травой холмистые поля, и в них, словно гвозди, вбиты качалки. Приглядевшись, я понял – качалки мертво неподвижны. Лишь редкие из них действительно функционируют.
По дороге в каждой деревне блокпост ополченцев, выполняющих полицейские функции, – асаиш, которые, взглянув на пассажиров, даже не проверив документы, разрешают ехать дальше.
Камышлы. Тут я обратился в Союз свободных журналистов («Ракхандина азад»). Сюда обращаются все вновь прибывшие иностранные журналисты. Масуд Мухаммад – руководитель организации – предложил поселиться у него.
Сам город я успел осмотреть лишь мельком. Первое впечатление – он выглядит очень бедно и неухоженно. Множество закрытых магазинов, разбитые дороги, скопления мусора. Яркими пятнами выделяются флаги народных сил самообороны Рожавы – YPG (мужской состав) и YPJ (женский состав): желтые треугольные флажки с красными звездами.
В доме Масуда помещения квадратом огибают внутренний дворик, атмосфера пресс-центра – тут и местные журналисты, и иностранные. Включенные ноутбуки, айфоны и аппаратура. Здесь обсуждают, за сколько можно нанять машину, чтобы доехать до линии фронта, как близко ополченцы разрешат подобраться к передовой. «Мне надо на самую линию соприкосновения. Хочу поснимать атаку, бой», – говорит испанский журналист. У стены его рюкзак с бронежилетом и каской. Французские журналисты обязательно хотят пообщаться с иностранными добровольцами, воюющими на стороне YPG. Местный молодой фотокор показывает трупы исламистов, убитых сегодня в районе городка Тель-Тамар. Во дворе соседнего дома балаболят индюки и квохчут куры. Солнце закатывается за горизонт – по небу протягивается изумрудная полоса.
Общение затягивается до поздней ночи. Объясняю Масуду, что меня, конечно, интересуют руководители местных политических и гражданских организаций, но мне хотелось бы понять структуры рожавского устройства на разных уровнях, так что я хочу увидеть обычную жизнь местных деревень и городов. И я постараюсь это сделать собственными силами. Масуд говорит: «Нет, мы не можем допустить, чтобы вы подвергали себя опасности. Мы вам во всем поможем». Мне рассказывают историю молодого журналиста из Швеции, который попал в прошлом месяце на неделю в плен к сирийской госбезопасности – в Камышлы дислоцируются части правительственных сил Сирии. Но русскоговорящий местный парень Агид поясняет, что швед сам виноват – он стал фотографировать сирийских солдат, спровоцировал их на то, чтобы они его задержали.
Раскатывается шум от низко пролетевшего над городом самолета.
Начинается дискуссия – чей самолет: сирийской правительственной армии или коалиции во главе с США, которая бомбит позиции Исламского Халифата.
Второй день.
Функции столицы автономии выполняют два города – Камышлы и Амуда. Административный центр кантона Джазира – Амуда. Рано утром отправляюсь туда. Точнее меня отправляют: усаживают в машину с сопровождающим из Союза свободных журналистов. По дороге сопровождающий объясняет – сегодня я смогу проинтервьюировать как минимум заместителя председателя Исполнительного совета Джазиры (на курдском – Серакатие дерие ревербери кантон Джазира). От Камышлы до Амуды 28 километров. Населения Камышлы более 200 тысяч. Амуды – около 30 тысяч.
Здание исполнительного совета Джазиы
Прибываем. Теперь мне помогают сотрудники медиа-центра при Исполнительном совете Джазиры. Они сносно говорят на английском.
Выясняется, что Амуда временно является административным центром кантона, пока не достроят специализированое здание в Камышлы. Здесь советы (исполнительный и законодательный) располагаются в здании, похожем на гигантский кубик Рубика. Растяжка на фасаде и вооруженная охрана на входе обозначают его особый статус. В строящемся здании напротив некоторые комитеты Исполнительного совета и медиа-центр. Бетонные стены, мешки с цементом на крыше, строительные материалы, инструменты и мусор. Ничего особенного в планировке здания нет. Помещение, в котором сидят сотрудники медиа-центра, очень тесное, тесноты добавляют придвинутые друг к другу столы и пустой шкаф у стены, единственное маленькое окно – ощущение, как в комнате для допросов.
Расспрашиваю про детали системы власти в Рожаве вообще и в Джазире конкретно. Все мои новые помощники младше 30 лет. Для них сегодня – первый рабочий день в медиа-центре, для всех. Детально они и сами не понимают местную систему власти. Отвечая на каждый мой вопрос, они дискутируют между собой, как именно функционирует тот или иной элемент. В итоге девушка Бериван, она лучше остальных говорит по-английски, заключает:
«Спросите заместителя председателя Исполнительного совета кантона, он разъяснит подробно и детально».
Доктор Хусейн Азам – тот самый заместитель. Всего заместителей двое: мужчина и женщина. Глава исполнительного совета, председатель, один. По национальности курд. Заместители: Хусейн Азам – араб, женщина-заместитель – ассирийка. А вот в Законодательном совете председателей двое: мужчина и женщина, курд и ассирийка. Функция Исполнительного совета Джазиры – правительственные. Законодательного – ясно из названия.
Внутри здания советов много молодежи, сотрудники одеты, кто во что горазд. Представители старшего поколения, большинство руководителей из их числа, одеты, как типичные российские чиновники – скучные пиджаки и брюки бледных расцветок. Обстановка в кабинетах тоже очень похожа на провинциальные российскую бюрократию: мебель, шкафы с подшивками документов. При этом никаких портретов вождей – ни Абдуллы Оджалана, ни кого-либо другого – кардинальное отличие от российского чинопочитания. Указатели и вывески в здании на трех языках, курдский, арабский и ассирийский – основные языки в кантоне.
Разговариваем с Хусейном Азамом. Ему за 50. Типаж интеллигента с техническим образованием. Он объясняет, что сейчас во всей Рожаве переходный период. Система власти, созданная и действовавшая последние два года, носила временный характер. В ближайшую пятницу, через четыре дня, пройдут выборы в местные советы – сельские и городские. Через месяц выборы в советы кантонов. Через два месяца выборы в парламент автономии (он пока не имеет собственного названия, когда его сформируют, депутаты сами решат, как называться). Парламент будет состоять из 101 депутата. 40 мест получат женщины, 40 – мужчины, и еще 21 место для тех, кто получил большинство голосов – тут гендерное разделение не будет иметь значения. Но там обязательно должны присутствовать как минимум по 10 человек курдов, арабов и ассирийцев. «В парламенте должна быть представлена каждая группа населения», – говорит Хусейн Азам. Курды, ассирийцы и арабы – основные этноконфессиональные общины Рожавы. Занятный момент: не может быть менее 40 женщин-депутатов. Менее 40 мужчин – нормально. Кандидатами в парламент смогут стать партийные и беспартийные. То же и с выборами в советы: партийная принадлежность кандидата или отсутствие таковой значения не имеют.
Вечером прогуливаюсь с Саами, одним из моих помощников-переводчиков, по городку. Амуда – маленький город. Низкоэтажный. Много старых зданий. Здесь гораздо меньше мусора, чем в Камышлы. На окраинах традиционные саманные курдские дома с плоскими крышами. По улицам бегают дети. Старики деловито сидят на стульях перед своими домами. На въезде со стороны Камышлы вместо демонтированного памятника Хафезу Асаду (предыдущий президент Сирии, отец нынешнего – Башара) день назад поставили памятник «Свободная женщина» – у нее схожие черты с американской статуей Свободы: поднятая вверх правая рука с факелом, порывистая поза.
Памятник свободной женщине,
В центре городка установлен шатер. Пластмассовые стулья внутри и при входе. Сидят мужчины и женщины и неспешно переговариваются. Это собирались кандидаты в городской совет. Они по вечерам сюда приходят, чтобы любой желающий мог расспросить их лично про их программу, идеи, что угодно. Предвыборный процесс с рожавским акцентом. Совет будет избираться на 4 года. В Амуде будет 4 избирательных участка – в школах. Каких именно, пока неизвестно. Жителей оповестят за 1-2 дня.
В городской совет войдут 22 человека, набравшие наибольшее число голосов (половина мужчин и половина женщин).
Они не будут формировать ни исполнительный, ни законодательный советы на местном уровне. Они будут взаимодействовать с жителями Амуды и в зависимости от их потребностей обращаться в Исполнительный или законодательный советы кантона.
Ночь. Проблем с электричеством в Амуде нет. Светится, как новогодняя елка. Круглые сутки гудят генераторы. Литр бензина (кустарного производства, специализированных заводов в кантоне нет) стоит 60 сирийских лир. За доллар тут дают 240 лир. Из всех нефтяных качалок работают 20 процентов. Но этого с лихвой хватает для удовлетворения потребностей местного населения. Однако местные жалуются, что машины часто ломаются от кустарного джазирского бензина.
Бензин домашнего приготовления
Третий день. С местными, на муниципальном и сельском уровне советами ясно. По примеру Амуды – будет совет из 22 человек. Но он не станет создавать никаких органов власти тут. Его состав лишь выберет себе двух председателей – мужчину и женщину. На муниципальном уровне нет и не будет управляющей администрации. Функции управления (вернее, если исходить из местных формулировок и целей, исполнения) находятся на уровне кантона – у Исполнительного и законодательного советов. Нынешний их состав сформирован благодаря договоренностям, достигнутым между различными этноконфессиональными общинами, проживающими на территории Джазиры. Через два месяца (раньше, возможно позже – точные сроки не определены пока) пройдут выборы в общий Совет кантона Джазира. Выберут 101 человека, в числе их 40 женщин, кроме того 10 арабов, 10 курдов и 10 ассирийцев. Затем этот Совет из своего состава выдвинет двух председателей (мужчину и женщину) Законодательного и председателя исполнительного советов. Дальше формирование состава этих двух органов, комитеты и прочее. Местные, муниципальный и сельский уровень, советы будут взаимодействовать с Исполнительным и законодательным советами в зависимости от потребностей жителей, которых они представляют. В сущности, подобная (важно – не точно такая же, а именно подобная) система уже создана, уже функционирует. Но ее элементы пока называются временными. Выборы должны зацементировать, зафиксировать систему многоуровневых советов в Джазире. Такие же выборы пройдут в кантонах Кобани и Африн.
В ближайшее время пройдут выборы в местный совет.
«Когда на территории Джазиры проходили последние выборы?» – спрашиваю Элизабет Гаурие, она ассирийка, заместитель председателя Исполнительного совета кантона. «Больше четырех лет назад. Это были выборы в Парламент Сирии, – отвечает она. – Но прошлым летом, когда на территории Сирии, подконтрольной режиму Башара Асада, проводились президентские выборы, в Камышлы и Хасаке, где есть части сирийской армии, тоже действовали избирательные участки. И якобы там 89 процентов голосовавших в Камышлы выбрали Башара Асада. Это, конечно, ложь. Режим Башара принес местным жителям слишком много горя. Я не знаю, кто из жителей Камышлы участвовал в этих выборах».
Сирийское правительство, армию, президента Башара Асада здесь называют исключительно «режим». «Режим Башара», «Сирийский режим».
Однако, надеются, что режим признает новый статус территорий на севере страны, статус автономии Рожава. Хотя попытки диалога по этому поводу пока ни к чему не привели. «Мы просто хотим жить свободно, жить по тем законам, которые сами выбрали», – продолжает ассирийка Элизабет Гаурие. Она часто курит. В ее кабинете телеэкран на стене – показывает канал христианского ополчения «Суторо». Сюжеты о боях, воинственные песни и марши.
Элизабет Гаурие
Есть распространенный миф, что в Рожаве не платят налоги. Гаурие рассказывает конкретно о Джазире: «У нас есть налоги. Например, человек покупает автомобиль, ему нужен номер для нее, он платит пошлину (ведь пошлина одна из форм налога) и получает номер. Есть налоги, связанные с бизнесом, и так далее». Скорее всего, налогов нет в кантоне Кобани. Однако и ситуация там специфическая.
Гаурие уверенно говорит:
«Да, в Рожаве революция. И наша революция продолжается. Она будет продолжаться, пока ее идеи не станут частью обыденного мышления. Мы имели слишком много проблем, все проблемы не разрешены. Цель революции – их разрешить, тогда она и окончится».
Позже спрашиваю у своих помощников из медиа-центра о деталях многоуровневых советов – они вместе со мной встречались и с Хусейном Азамом и с Элизабет Гаурие, с другими людьми, переводили их ответы. Они опять дискутируют, прежде чем ответить. Задумываюсь: отчетливо ли понимали поддерживавшие большевиков в 1917-1919 годах формат власти, который те предлагали? Может быть, они были на стороне большевиков, потому что те объявляли борьбу против надоевшего формата власти и выдвигали простые и актуальные лозунги? Может быть, лишь идейные «старые» большевики понимали, каким образом был создан и менял состав Совет народных комиссаров? Ведь необходимо дополнительное образование для того, чтобы люди получили необходимые знания о новой системе власти и их возможностях при ней. Масуд Мухаммед, руководитель Союза свободных журналистов, тоже не мог ответить на все мои вопросы по поводу многоуровневых советов.
