В майском Киеве одновременно прошли две художественные выставки. Первая практически не выходит из заголовков украинских СМИ. Стараниями одного из богатейших капиталистов страны Виктора Пинчука в его галерее «PinchukArtCentre» открылась экспозиция британского художника Дэмиена Херста. «Самая масштабная выставка работ самого высокооплачиваемого художника мира», – с придыханием пишут о ней провинциальные украинские критики. И взволнованно повторяют магические цифры «$ 200 000 000» – на такую сумму наторговала своими работами с аукциона заезжая звезда постмодернизма и просто успешный бизнесмен Херст.
Увидев столько круглых нулей, на бесплатную выставку в центре Киева потянулась самая разнообразная публика – вроде чиновничьих жен бальзаковского возраста, щедро украшенных стразами, с обильным макияжем и со следами творческого вмешательства хирурга на одухотворенных лицах. Эти ценительницы «современного искусства» вдумчиво рассматривали препарированную и залитую формальдегидом акулу («Доказательство смерти», 2007) или художественно расположенные кишки выпотрошенной и повешенной коровы («Жадность к наживе», 2003 – смола, коровья шерсть, канат, веревка, крючок, кровь, иракские деньги, зеркало), тогда как их супруги в дорогих костюмах и с алмазными брегетами на запястьях благоговейно вглядывались в аквариум, где автоматическая мухобойка казнила плодящихся тут же мух, которые летят на запах животных останков («Тысяча лет» 1990 – сталь, стекло, мухи, личинки, устройство для уничтожения насекомых, голова коровы, сахар, вода).Персонажи из светской хроники, едва проспавшись после бурной клубной ночи, азартно участвовали в хепенинге «Spin paintings» – малюя абстрактные линии с помощью «машины для рисования» под личным руководством самого Дэмиена Херста. Все они смотрелись со стороны ходячими экспонатами на его выставке художественной мертвечины – этого гипсового слепка с омертвелого сознания современного общества.
За несколько недель до открытия экспозиции Херста в Москве вышел сборник статей известного философа и искусствоведа Михаила Лифшица, под общим названием «Почему я не модернист?». Эта книга, изданная при содействии активистов Левого фронта и украинской Организации марксистов, дает всестороннюю критику модернизма, взятого в его историческом генезисе, – и выставка Херста наглядно демонстрирует актуальность этого анализа. «В своих статьях о модернизме Лифшиц показывает, что победа всякого мусора над искусством в прямом смысле слова – общественная необходимость, или объективный разум современной цивилизации», – пишет во вступительной статье к книге профессор Виктор Арсланов. Тема смерти и страха перед смертью, которая является центральным сюжетом художественного бизнеса Дэмиена Херста – это вовсе не следствие личностных психических девиаций, которыми вряд ли страдает этот расчетливый делец с трезвым и циничным взглядом на жизнь. Это отражение уродливых общественных отношений нашего мира, где страх смерти от пули, бомбы, голода и болезни, страх потерять работу и дом, оказавшись на обочине жизни, страх перед будущим, суеверный страх перед неведомым, страх перед концом своего бессмысленного существования в пространстве между рабочим местом и домашним диваном, довлеют над сознанием миллионов. Как раз в эти дни авиация США уничтожила сотню мирных афганских жителей – своего рода гимн смерти и миротворческий перформанс в коллективном исполнении политиков и генералов из Пентагона.
«Речь идет о социальном безумии», – говорил по этому поводу Михаил Лифшиц. «Одной из характерных черт современного буржуазного общества является непобедимое отвращение к самому себе», – пишет он в другом месте, и это замечание дополнительно приоткрывает нехитрые секреты популярности отвратительных работ Херста. Их экономический и общественный спрос сформирован многолетней масированнной рекламой, декларирующей эксклюзивность и актуальность этого искусства с душком формальдегида. Дэмиен Херст не случайно пользовался особым покровительством известного рекламиста Чарльза Саатчи, автора рекламной стратегии Маргарет Тэтчер и Консервативной партии в эпоху «восстания элит». Все, что именуется творчеством «самого высокооплачиваемого художника мира», по существу представляет собой масштабную пиар-компанию, развернутую исходя из логики современного глобального рынка.
«Символика потребления входит в расчеты капиталиста. С другой стороны – она относится также к области общественной психологии, то есть к "зрелищам". Люди ищут новых жизненных благ, чтобы подавить грызущее их одиночество, а промышленность превращает в источник дохода само недовольство существующим строем. Нагнетаемая силой рекламы жажда потребления возрастает до некоторого подобия духовного интереса, заглушая более высокие требования… Тесная внутренняя связь таких созданий рекламы и блефа, как поп-арт, с "веком потребления", то есть с новейшим методом функционирования капитала, нашедшего себе глубокий источник прибыли в постоянном формировании и переформировании вкусов потребителя, является слишком наглядным, осязаемым фактом», – читаем мы об этом в книге у Лифшица.
«Художнику всегда легче творить, когда нет денег, и ему следует быть очень осторожным, когда у него деньги появляются, – кокетливо говорит Херст, но далее продолжает без обиняков: – Когда я был ребенком, думал о том, что, наверное, когда у людей денег слишком много, это такая же проблема, когда их нет вообще. Но сейчас я понимаю, что это не так».
Миллионер от постмодернизма хорошо знает счет деньгам. Он едва не засудил шестнадцатилетнего британского художника Картрейна, который использовал изображение бриллиантового черепа стоимостью в сто миллионов долларов, изготовленного Херстом, поместив его корзинку из супермаркета. Подросток продал свою пародию за 200 фунтов, после чего представители общества по защите авторских прав по личному указанию Херста потребовали от него отдать всю вырученную прибыль.
Отношения художника с олигархом Пинчуком нужно рассматривать в качестве обычного бизнес-партнерства двух предпринимателей. Украинский миллиардер, возивший в Украину Элтона Джона, Пола Маккартни и Фрэнсиса Фукуяму, предусмотрительно вкладывает средства в репутационные проекты – и редкие сообщения о положении никопольских рабочих с Южнотрубного завода безнадежно блекнут на фоне этого разрекламированного меценатства.
Впрочем, о положении украинских рабочих рассказывала другая, куда менее шумная выставка, которая также проходила в эти дни в Киеве. Молодой художник Роман Минин, выходец из семьи горняков, родившийся в рабочем городе Димитрове, демонстрировал в «Украинском доме» серию работ под названием «Шахтерский фольклор. В забой или в запой?». После харьковского художественного училища Минин занимается монументально-декоративными росписями, что отразилось на стилистике его картин. Это подобие эпического лубка, в котором раскрыта повседневная бытовая трагичность жизни украинских шахтеров: беспросветное прозябание, залитое алкоголем, в постоянном страхе гибели – ради прибыли чиновников, шахтовладельцев и металлургических боссов вроде Пинчука, нуждающихся в коксующем угле для своих заводов. Их собирательный образ присутствует на одной из картин в виде многорукого божка в деловом костюме и с пачкой банкнот, танцующем в газовом нимбе над головами послушных ему рабочих – явная параллель с клипом «Капитал» на песню Сергея Михалка.
Страшная жизнь, совершенно не известная художественному бомонду столицы, где ее воспринимают как нечто должное и предопределенное проведением. «Один из главных подвигов героев, изображенных на картинах художника – это покорность. Это глубоко христианское ощущение своего предназначения, своего места в этой жизни передается из поколения в поколение. Как бы ни тиснула на них земля, как бы ни обманывало корыстное правительство, сколько бы не подстрекали их один за другим – покорность удерживает их от страшного греха», – цинично пишет об изображенных у Минина шахтерах киевский критик, который отводит рабочим только одно место – в забое на коленях. Хотя современные украинские горняки действительно в массе покорны своей участи – со специфическим смирением обреченных на заклание животных, вроде экспонатов выставки Херста. Авария на шахте «Новодзержинская», где под завалами осталось девять горняков, придает выставке Минина трагическую актуальность – однако «культурная» столичная публика абсолютно равнодушна к сообщениям о рабочих смертях.
Творчество Минина также несет на себе родовую печать модернизма, и оно уже переварено рынком – о чем говорит сам факт выставки в «Украинском доме» под патронатом Антона Мухарского. «Современное искусство специально ориентируется на форму для того, чтобы проще продать себя. А люди, предпочитающие содержание, остались в меньшинстве. Может быть, диктат формы когда-то пройдет», – говорит об этом сам Роман Минин. Но именно содержание отличает его от выставки всемирно известного Херста и от поделок сотен других постмодернистов. Тема смерти красной нитью проходит через концепции обеих выставок, однако лубочные картины Минина приоткрывают фрагменты реальной жизни, неведомой столичным обывателям от искусства. И это разительно выделяет их на фоне мертвой плоти и мертвого духа Дэмиена Херста.
