В декабре 1955 года самолет, на котором советская правительственная делегация возвращалась из Индии, сделал промежуточную посадку в аэропорту Ташкента, столицы Узбекской ССР. Естественно, члены делегации во главе с первым секретарем ЦК КПСС Никитой Хрущевым и председателем Совмина СССР Николаем Булганиным были приглашены на торжественный митинг, проходивший на центральной площади города.
Никита Хрущев решил выступить перед собравшимися и обратился к ним со следующей речью: «Здравствуйте, дорогие мои ! Мы вам привезли сердечные приветствия от народов Индии, Бирмы, Афганистана, ваших соседей… Вы, таджики, молодцы, хорошо работаете, получаете высокие урожаи хлопка! А у ваших соседей, , дела идут неважно. Прежде всего, у них есть антимеханизаторы среди руководителей…»
Стоявшие на трибуне были в шоке. В конце концов, партийный функционер Нуриддин Мухиддинов¸ из воспоминаний которого нам и известно об этом эпизоде, набрался смелости и подошел к Хрущеву со словами: «Никита Сергеевич! Находящиеся перед вами жители Ташкента и всего внимательно, с интересом слушают Вас!» «Почему раньше не сказали!» – возмутился Хрущев и обратился к участникам митинга: «Дорогие жители Ташкента и Узбекистана! Решил устроить проверку: публично критиковал, чтобы посмотреть, какая будет реакция. А вы, дорогие ташкентцы, правильно поняли мою шутку. Внимательно слушали. Спасибо вам за это!» После чего площадь сотрясли продолжительные аплодисменты, и инцидент был исчерпан.
С тех пор прошло много времени. Распался Советский Союз, а республики Средней Азии оказались предоставлены сами себе. Но никуда не делись противоречия между этими республиками, точнее, уже государствами, да и Россия не может игнорировать свое «мягкое подбрюшье». Однако теперь российским политикам стало гораздо сложнее улаживать эти противоречия, и одной шуткой здесь уже точно не отделаться. Обида президента Таджикистана Эмомали Рахмона, имевшая место в конце января этого года – только верхняя часть айсберга или, если хотите, бархана среднеазиатских противоречий.
Напомним, таджикского лидера обидели слова Дмитрия Медведева, который, побывав 22–23 января 2009 года в Ташкенте, пообещал узбекскому руководству, что Россия не будет участвовать в энергетических проектах в регионе, не согласовав свои действия со всеми соседними государствами. В переводе с дипломатического на русский это означает, что Москва пообещала приостановить свое участие в энергетических проектах в Таджикистане, раз этого не хочет Узбекистан.
Дело в том, что сильнейшие государства региона, Узбекистан и Казахстан, зависимы от своих более слабых соседей, Таджикистана и Киргизии: на территории этих стран находятся истоки основных рек региона, испытывающего дефицит водных ресурсов. Узбекское руководство выказывало опасения, что строительство Рогунской ГЭС на таджикской территории, в котором участвуют российские компании, приведет к сокращению объемов воды, поступающих в Узбекистан. В итоге, Медведев успокоил Каримова, но рассердил Рахмона. Ведь Таджикистан нуждается в дополнительных энергоресурсах, поскольку зависит от соседей, в том числе тех же Узбекистана и Туркменистана.
Так, в январе 2009 года туркменская электроэнергия, попадавшая к таджикам через узбекскую территорию, перестала поступать туда, как заявили в Ташкенте, из-за аварии на узбекской подстанции «Каракуль». В результате в Таджикистане разразился энергетический кризис, заставивший руководство республики ограничить потребление энергии в Душанбе 15 часами в сутки, а в других городах – и вовсе двумя-тремя часами.
В конце концов, Эмомали Рахмон, грозивший отказаться от визита в Москву, все же приехал 4 февраля в российскую столицу на саммит Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ). Конфликт вроде бы оказался исчерпан, но надолго ли? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно вспомнить о ряде обстоятельств.
Прежде всего, никуда не денутся трения между Душанбе и Ташкентом. К водно-энергетическому аспекту добавляется национальный. Дело не только в том, что около трети населения Таджикистана – этнические узбеки, а значительная часть населения узбекских Самарканда и Бухары – таджики. И не в том, что многие пытаются найти таджикские корни у президента Узбекистана, уроженца Самарканда Ислама Каримова и узбекские корни у его таджикского коллеги Эмомали Рахмона. К тому же значительная часть окружения Каримова – ирони, потомки родственных таджикам персов.
Главное, что ныне узбекские Самарканд и Бухара – неотъемлемая часть таджикской истории и «таджикского проекта». Когда в 1924 году советские руководители впервые стали подумывать о превращении Таджикистана из автономной области в границах Памира в союзную республику, многие видные общественные деятели стали требовать присоединения к нему Бухары, Самарканда, Сурхандарьинской и Кашкадарьинской областей. И хотя в октябре 1929 года новая республика появилась в гораздо более узких границах, еще в 1930 году в ЦИК СССР обсуждался вопрос о присоединению к Таджикской республике «Сурхандарьинского округа». Кстати, многие сторонники «таджикского проекта» незадолго до того активно выступали за создание «Великого Туркестана» и называли себя узбеками.
Ну, а после распада СССР ученые из Душанбе заговорили об «историческом Таджикистане», включавшем среди прочего и междуречье Амударьи и Сырдарьи. Очертания «Большого Таджикистана» есть и на карте мемориального комплекса в центре Душанбе, посвященного легендарному правителю IX века Исмаилу Самани.
Вся эта долгая история еще раз подчеркивает, как тесно переплелись среднеазиатские «близнецы-братья». Конечно, Таджикистан находится в несколько разных «весовых категориях» с Узбекистаном, чтобы добиться от него реальных территориальных уступок. Однако эта тема наверняка будет и дальше отражаться в риторике таджикского руководства, а значит, влиять на отношения двух стран.
Кроме того, республики Средней Азии приобретают все большие возможности в выборе внешнеполитических партнеров. Интерес к Таджикистану подстегивается наличием у него такого беспокойного соседа, как Афганистан. Желание использовать республику в качестве тыловой базы для войск, участвующих в афганской операции, заставляет идти на контакт с Душанбе США и некоторые страны ЕС. Желание повлиять на ситуацию в Афганистане привлекает Индию, ранее создавшую на таджикской территории, в Айни, свою военную базу. Наконец, важное положение Таджикистана в Средней Азии заставляет Россию и Китай помнить об этой республике.
Ну и, конечно, не стоит забывать про Иран, все более активно работающий в странах СНГ и никогда не забывавший культурно и национально близкий ему Таджикистан. Работа в республике ведется Тегераном по самым разным направлениям – от создания «иранских кабинетов» в таджикских вузах и обучения в Иране таджикских специалистов до различных инвестиционных (в том числе энергетических) проектов. В частности, именно представители Ирана являются основными акционерами таджикской ГЭС «Сангудта-2», активно вкладываются в инфраструктурные проекты. Кстати, в феврале контакты между двумя странами вновь активизировались.
В связи с демаршем Эмомали Рахмона в российской прессе появилась версия, что это была попытка таджикского руководство указать собственному населению виновника в энергетических и экономических проблемах республики. Вряд ли это так, ведь сам факт трений «Узбекэнерго» не требует создания «внешнего врага» искусственно. Зато произошедший осенью выход Узбекистана из ЕврАзЭС может дать подсказку для объяснения поведения их соседей. В ситуации, когда стран, желающих работать в Средней Азии, становится все больше, государства региона могут вести себя увереннее, требуя от своих внешнеполитических партнеров больших уступок за сотрудничество.
Кстати, принятое в феврале решение создать в рамках ЕврАзЭс фонд, который оказывал бы помощь участникам ассоциации во время кризиса (причем 75 % средств туда должна внести Россия), можно считать одной из форм такой уступки.
Однако все это не значит, что для России ситуация в регионе выглядит так уж мрачно. В случае же с Таджикистаном ситуация для Москвы складывается даже проще, чем отношения с его соседями. Во-первых, Душанбе представляет меньше интереса для иностранных партнеров – ведь Таджикистан не обладает такими запасами энергетического сырья, как Узбекистан, Казахстан и Туркмения. Во-вторых, находясь на границе с нестабильным Афганистаном, он в большей степени нуждается в поддержке в военной сфере, а оказать таковую может не так уж много стран – и одна из них Россия. В-третьих, Таджикистан, наряду с Узбекистаном и в отличие от Туркмении и Казахстана, является крупным экспортером трудовых ресурсов. А список стран, куда таджики могут отправиться, крайне невелик – и Россия в нем стоит на первом месте.
Впрочем, это не значит, что Москве стоит по старой русской привычке пустить среднеазиатские дела на самотек и вспоминать о регионе, только когда дело там будет касаться непосредственно интересов «Газпрома». Приведем лишь один пример. Мы уже упомянули об активных контактах Ирана с тем же Таджикистаном в образовательной сфере. Но нельзя забывать и Индию, куда едет учиться все больше специалистов из Средней Азии. Таким образом, интеллектуальная прослойка стран региона со временем рискует забыть русский язык. А учитывая, что Россия со временем будет только больше нуждаться в трудовых ресурсах со стороны, то и среднеазиатские гастарбайтеры, которые уже сегодня часто с трудом говорят по-русски, будут вызывать лишь грустные воспоминаниях об их старших соотечественниках, которые еще помнят советские школы. Всё это уже в ближайшем будущем заставит российское руководство решать, что делать со странами столь важного региона, где и население, и элита станут слишком далеки от России. И тогда, видимо, инцидентами с обидой дело не ограничится.
Михаил Нейжмаков
