Одна 11-летняя девочка заболела ветрянкой. Мама решила прочитать ей рассказ Драгунского «Зеленчатые леопарды», в котором, в частности, дети во дворе беседуют о болезнях. Кто чем болел, какая болезнь лучше, каковы преимущества того или иного заболевания. Вот, что, кстати, говорится о ветрянке: «Очень хорошая, интересная болезнь. Я когда болел, мне все тело, каждую болявку отдельно зеленкой мазали. Я был похож на леопарда».
Но мама не могла спокойно читать рассказ. Дочка перебивала ее на каждом шагу.
Даже такая, казалась бы, простая фраза, с которой начинается рассказ, вызвала недоумение: «Мы сидели… на песке около домоуправления и строили площадку для запуска космического корабля».
Космос и всё, что с ним связано – запуск ракеты, космонавты и вся эта мифология – далеки от сферы интересов современных детей. Пришлось объяснять. Дальше пошел быт.
«В это время из второго («Это значит подъезд», – сказала мама) вышел Костик. Он был такой худой, прямо невозможно узнать. И бледный, нисколечко не загорел».
– Где это можно было загореть в Союзе? – перебила ее дочка.
Ясное дело. Загорать можно в Турции или в Египте в пятизвездочном отеле.
– Они играли во дворе и загорели. Лето же, – объяснила мама.
Девочка пожала плечами.
Костик объясняет, что он похудел, потому что болел. У него была корь. С этого, собственно, начинается разговор о болезнях.
«– А когда болел, больно было?
– Нет, – ответил Костик, – не больно. Скучно очень. А так ничего. Мне дарили, я их все время переводил, надоело до смерти».
– Что это такое?
Мама объяснила. «Тоска», – отрезала дочка. Но разве можно передать этот ни на что не похожий процесс рождения волшебства? Сначала надо налить в блюдце теплой воды. Потом отрезать от плотной бумаги с картинками один квадратик. Картинка там внутри, но ее почти не видно. Так, проглядывает что-то смутное. Положить квадратик в блюдце картинкой вниз. Подержать – не много и не мало, тут важно не передержать. Потом вынуть, дать стечь каплям и осторожно положить картинкой вниз на чистый лит бумаги. Потом прижать, потереть, и потихоньку снять верхний намокший слой. Если все сделано правильно, он отойдет легко. И – о чудо! – на бумаге возникнет яркая картинка. До сих пор помню иллюстрации к «Золотому петушку», которые потрясали насыщенностью красок и подробностью изображения. Ведь в советской эстетике почти не было ничего яркого, поэтому столь ценны были эти разноцветные квадратики!
«– Да, болеть хорошо! », – говорит девочка Аленка из рассказа.
— Кстати, – оживилась дочка, – ну-ка, давай дари! Я же болею!
Она болела, это правда. Но в нашей жизни смысл и значение подарка давно обесценены. Подарки происходят каждый день в той или иной форме. Да дети и сами себе все время что-то покупают.
«Я сказал:
– Так ведь и когда здоровый, тоже дарят. В день рождения или когда елка».
Правильно. Два раза в год. В обычное время ничего не дарили.
«Я лучше всего люблю грипп, – говорит другой мальчик, Мишка. – Когда грипп, чаю дают с малиновым вареньем. Ешь сколько хочешь, просто не верится».
Варенье – действительно, что-то очень ценное для ребенка. Карлсон, как мы помним, тоже любил варенье. Сладкая, вкусная и редкая, не каждодневная еда. Малиновое варенье берегли на случай болезни.
– Какая гадость, – поморщилась девочка. – Как это вообще можно есть.
«– Грипп, конечно, хорошая болезнь, но с гландами не сравнить, куда там!
– А что? – сказал Костик.
– А то, – сказал я, – что когда гланды вырезают, мороженого дают потом, для заморозки. Это почище твоего варенья».
Ценность получения мороженого даже мне уже теперь не очень понятна. Варенье – результат кропотливого ручного труда, это я понимаю. Но мороженое в 60-е годы, в Москве не являлось никаким дефицитом. Почему же чтобы его получить, следовало пережить мучительную операцию? Видимо, и мороженое употреблялось не очень часто, принадлежало к разряду . Советское общество того времени все же было еще очень аскетично, по-протестантски умеренно.
У Ласкина в одном из рассказов, объединенных в книгу «Как папа был маленький», тоже рассказывается о возможном получении мороженого после операции. Именно поэтому, мечтая о сладком вознаграждении, мальчик терпит боль. Правда, мороженого ему так и не дают, и эта фрустрация преследовала его и во взрослой жизни. Но то были 20-е годы. Почему возможность съесть мороженое в благополучные 60-е тоже рассматривалась как эксклюзивная, неясно.
Тема запуска космического корабля продолжается и развивается в рассказе «Удивительный день». Если в «Зеленчатых леопардах» дети в основном, болтали о пустяках, то здесь подробно описан процесс строительства площадки и самой ракеты. Некоторые вопросы у дочки вызвали наличие во дворе бочки из-под мела и самовара (она знает, что такое бочка и самовар, но эти предметы давно уже не являются частью нашего быта). Мама и сама не все могла объяснить. Если с бенгальскими огнями еще понятно, то что такое шутихи?
Удивило, что Аленку в разгар игры позвали . Выходит, дети были во дворе уже . «В восемь, что ли?» – недоверчиво спросила дочка.
А что такого, если детей укладывали в девять вечера, а то и в восемь?! Вся прелесть, например, Нового года для ребенка и состояла в том, что можно было не ложиться до 12 часов! (Маленьких, конечно, все равно укладывали, но в восемь-десять лет уже, как правило, разрешали досидеть до полуночи.) И это невероятное событие могло происходить только раз в году. Да и взрослые, надо сказать, ложились гораздо раньше, чем теперь.
Ну, а упомянутый в рассказе громкоговоритель во дворе, вокруг которого собираются люди, чтобы прослушать сообщение о запуске в космос Германа Титова, и для меня является только принадлежностью советских фильмов.
Видимо, рассказы Драгунского современным детям уже не понятны. Вспомним знаменитый «Куриный бульон». Куры того времени, которые продаются в магазинах, еще напоминают труп животного, а не современную бройлерную тушку.
«Мама принесла из магазина курицу, большую, синеватую, с длинными костлявыми ногами. На голове у курицы был большой красный гребешок».
«Видишь, на курице какие-то волоски. Ты их состриги, потому что я не люблю бульон лохматый…»
«Ну и бестолковые же мы с тобой. Дениска! И как это я позабыл! Кончай стрижку! Ее нужно опалить на огне!
… Курица становилась какая-то черненькая, вся какая-то обугленная…
– Ну-ка, дружок, возьми эту трубочистовую курицу и вымой ее хорошенько под краном».
«Мама сняла с кастрюльки крышку.
– Солили? – спросила она.
– Потом, – сказал папа, – когда сварится.
Но мама понюхала кастрюльку.
– Потрошили? – сказала она.
– Потом, – сказал папа, – когда сварится».
Как видим, приготовление курицы было непростой задачей для неподготовленного человека. Но для нынешних детей сам этот рассказ – полная загадка.
И все же есть в этих рассказах какая-то необъяснимая магия, которая заставляет перечитывать их снова и снова.
Эта книга – целая планета. Картина мира здесь носит законченный, завершенный характер. Планета населена людьми, заставлена предметами, полна идеями и представлениями, вкусами, запахами, впечатлениями.
В рассказах изображается не только детская жизнь, но и мир взрослых глазами ребенка. И об этом мире тоже можно кое-что понять.
Детский мир многогранен. Это и игры, и еда, и школа, и летний отдых, и болезни, и цирк, и животные, и книги, и занятия, увлечения, и песни, и кино.
А во взрослом мире – проблема тесноты жилища, курение, чертежи, и шляпки, и пудра, и управдом, и истопник, и мещанство, Куба и Алжир, телевидение и космос.
– Все это очень загадочно, но интересно, – сказала девочка. – Читай еще.
Того мира больше нет. Шестидесятые годы уходят, унося с собой понятия и предметы, и вот с удивлением обнаруживаешь, что их уже надо комментировать, и эта детская книжка оказывается полной непонятных реалий, которые неведомы уже не только детям, но даже и их родителям.
