Аббревиатура «жж» тогда еще никому ничего не говорила, тем не менее «Больше Бена» был квалифицированы премией «Дебют» как лучший роман молодых авторов, издан и в одночасье сделался известным, обогатив московские субкультуры множеством нетривиальных сленговых оборотов и терминов и ненадолго сделав местом паломничества «падоночью» забегаловку «Серна» на углу Пятницкой и Черниговского переулка.
Тогда это явилось нашим внезапным и неумелым ответом Чемберлену – а вернее, культовым «молодежным» авторам Уэлшу и Коупленду (кто тогда знал о Паланике?). На излете ельцинского «пьяной демократии» с ее невниманию к молодежи, невнятными приоритетами и мутной идеологией это и была молодежная панк-декларация, джанки-манифест, очередная «поваренная книга анархиста», идеологическое обоснование и практическое пособие по выживанию в городских джунглях и мире взрослых.
Именно тогда от безнадежно дотационного российского кинематографа начала 2000-х многие ждали экранизации этого романа о Лондоне без открыточных Биг-Бена, Тауэра и Букингемского дворца – раздолбайский лоу-баджет-проект, слепленную абы как пощечину общественном вкусу.
Однако на экраны «Больше Бена» явился лишь спустя 8 лет – и не как ожидаемый ответ Денни Бойлу и Гаю Ричи, а наоборот, как очередная попытка западным кинематографом постичь и осмыслить «загадочную русскую душу». Независимый британский режиссер-дебютант Сьюзи Хэйлвуд экранизировала роман, сняв в роли Спайкера и Собакки Андрея Чадова и Бена Барнса. Обоим актерам, кстати, честь и хвала за умение грамотно сочетать в своей карьере откровенно коммерческие «звездные» проекты с не менее интересной работой в независимом кино. Как мы знаем, именно с помощью такой актерской стратегии Лео Ди Каприо не превратился в холеного и избалованного адепта Голливуда, хотя к тому были все предпосылки.
«Как мы нагибали Лондан», гласит тэг-лайн «Больше Бена». Еще бы, русский подонок не станет нагибать абы что. Если уж гнуть – то именно Лондон, столицу мира, законодателя всех мод (в данном случае – околофутбольной хулиганской) и трендов. Русскому ведь негоже просто перенимать опыт и заимствовать – именно нагнуть. Это элемент престижа, это как славянским князьям сходить на Царьград, или Стеньке Разину в Персию – сжечь город, прибить щит, забрать царевну… После такого Lonsdale, Burberry и Fred perry в Москве носятся не как банальное заимствование, а почти как трофей.
Правда за 8 лет ожидания «Больше Бена» образ Moscow scums (московских подонков) в обывательском российском, да и в британском, сознании в корне изменился. За годы нефтяного бума подонки – завсегдатаи «Серны» на Пятницкой трансформировались в гламурных «падонкаф», пересели с героина на кокаин, из scam-штанов переоделись в стразы и кристаллы Сваровски, пересели на Хаммеры. «Как мы нагибали Лондан» – это уже не про русских джанки-раздолбаев, а про фестиваль «Русская зима» на Трафальгарской площади, который не первый год подряд открывает сам мэр британской столицы. «Как мы нагибали Лондан» – это девиз на гербе клуба «Челси», кладка на фасаде нового особняка Абрамовича, гравировка на корме очередной его яхты.
При этом, разумеется, подонок в России всегда больше, чем подонок. К наднациональной, в общем-то, черте – авантюризму – добавляется типичный комплект «лишнего человека» великой русской литературы: тут тебе и охота к перемене мест, и вечная неопределенность и неустроенная на личном фронте, и аглицкий сплин, да что там – англомания как актуальный тренд сезона. В этом плане «подончество» Спайкера и Собакки – определенно классической русской литературной традиции. И тем интереснее, что оно приглянулись именно британскому режиссеру.
Однако при живых авторах литературной основы Сьюзи Хэйлвуд также заявлена в титрах как единственный сценарист. В общем-то, понятно: любые дневниковые записи, какими бы увлекательными они ни были, требуют тщательной экранной адаптации, тем более что крепкая драматургия – явно не конек романа.
Но вместе с упрощенными до сугубо информативных диалогами Сьюзи Хэйлвуд начисто выхолостила ценнейшую языковую самобытность романа. От виртуозных «бичеств» (специфического сленга героев) в фильме не осталось и следа – однако авторы, чтобы точнее донести до читателя суть Moscow scums, начинали роман со специального «подоночьего вокабуляра».
К чести Хэйлвуд надо отметить, что, низведя весь пафос произведения до банальной инструкции по срубанию бабла в Лондоне, она честно вынесла эту фразу в подзаголовок фильма… Какой там аглицкий сплин? Куда там до декадентствующей англомании как интеллигентского атавизма.
Наконец, последний гвоздь в языковую ценность экранизации был забит довольно посредственным дубляжом (оригинальный язык фильма – английский).
Что же привнесло в повествование авторство и режиссура Сьюзи Хэйлвуд? Увы, кроме замечательной актерской работы Бена Барнса, глаз остановить решительно не на чем.
И дело не в независимом «низком бюджете»: 354 тысяч долларов вполне достаточно, чтобы сделать культовое кино. Фильм практически не придуман режиссерски, будто эскиз к фильму, набросок, сделанный широкими мазками. Разрушив имеющуюся в романе ткань повествования, сложившуюся структуру образов, другой предложено не было, драматургическая рыхлость так никуда не делась – фильм по сути заканчивается ничем, обрывается черным финальным титром: Спайкер и Собакка вернулись в Москву порознь и больше никогда не разговаривали.
Трудно вспомнить фильм, более опоздавший к отечественному зрителю, более несвоевременный, чем британская интерпретация «Больше Бена» образца 2008 года.
Впрочем, и это традиционная черта русской ура-интеллигенции: кичиться «нашим» Шерлоком Холмсом – Ливановым и пренебрежительно хмыкать, когда Софи Марсо играет Каренину, а Лив Тайлер – пушкинскую Татьяну.
Никита Сутырин
