На протяжении почти вот уже двух с половиной лет страны арабского Востока остаются ареной ожесточенной классовой борьбы, острых социально-политических столкновений в обществе, позволяющих говорить о наличии предреволюционной ситуации и возможной перспективе перехода к радикальным социалистическим преобразованиям. Эти события, названные первоначально «Арабской Весной», но уже давно вышедшие за рамки какого-либо одного времени года, похоронили под собой заверения апологетов неолиберализма, торжественно возвестивших о «конце истории» и переходе к «идеальному миру» торжества либерально-капиталистических порядков. Тем важнее нам дать марксистское рассмотрение событий в странах Северной Африки и Ближнего Востока в 2011–2013 гг., выявляя их реальное общественное содержание, и сделать на этой основе выводы, актуальные для современного международного пролетарского революционного движения.
Очевидно, что возникновение и развитие столь масштабных по своему размаху и глубине событий должно иметь глубокие причины и предпосылки в общей структурной динамике развития капитализма (как регионального, так и общемирового) и изменении положения и соотношения тех или иных общественных классов североафриканско-ближневосточного региона. В качестве экономической основы обострения классовой борьбы в странах арабского Востока стоит отметить смену больших циклов капитализма, выявленных еще великим экономистом Н.Д. Кондратьевым (мы не можем здесь остановиться на этом подробно; интересующийся читатель может ознакомиться с проблематикой «кондратьевских циклов» по прочтении соответствующей литературы).
Одной из причин бурных общественных событий в странах Северной Африки и Ближнего Востока стала летняя засуха 2010 г. в России. Это привело к прекращению поставок хлеба в страны, лежащие вокруг Сахары, что создало значительные проблемы с продовольственным обеспечением населения.
Продовольственные затруднения наложились на последствия неолиберальной социально-экономической политики, активно проводившейся в странах североафриканско-ближневосточного региона, которая вела к углублению социального расслоения и обострению классовых антагонизмов в обществе. Настоящим «полигоном» неолиберализма стал Египет, являющийся региональным центром капиталистического накопления. В результате, широкий спектр мелкобуржуазных слоев в социально-классовой структуре египетского общества стремительно сокращался, а разорявшиеся крестьяне и мелкие буржуа города пополняли ряды пролетариата и люмпенизированных социальных групп. Даже в «социалистической» Ливии режимом Каддафи разрабатывались проекты приватизации государственной собственности и либерализации экономической жизни. Все это не могло не накалять и без того сложную обстановку в обществе стран арабского Востока, которым были присущи, помимо прочего, высокий уровень коррупции, нищеты, безработицы и политический авторитаризм. Все условия для социального взрыва созрели. Нужна была лишь спичка, чтобы вспыхнул настоящий пожар.
Такой спичкой стало самосожжение (печальная ирония, надо заметить) тунисского торговца овощами Мухамеда Буазиза, которому полицией было запрещено вести торговлю. Тем самым, безработный Буазиз остался без последнего источника средств существования. Классовая борьба в странах Северной Африки стала разгораться стремительно, сметая диктаторские режимы, словно карточные домики. 14 января 2011 г. президент Туниса Бен Али, напуганный размахом протестных выступлений трудящихся, сложил с себя полномочия главы государства и бежал из страны. Это не привело к изменению классового характера тунисского государства — оно было и осталось буржуазным, однако именно события в Тунисе запустили общий процесс острых классовых столкновений на всем арабском Востоке. В первую очередь, он распространился на Египет, где, как мы отмечали выше, глубина классового конфликта достигла своих крайних форм.
Как итог — с 25 января 2011 г. в Египте также начинаются массовые волнения, а их ареной становится моментально ставшая известной каирская площадь Тахрир. Египетский диктатор Хосни Мубарак, имея перед глазами опыт Бен Али, решает применить против протестующих трудящихся войска. Однако насилие со стороны правительства не смогло погасить копившееся годами недовольство, прорвавшееся наружу в своих решительных и радикальных формах. 11 февраля мубараковский режим пал, а власть перешла к Высшему военному совету.
Стоит особо отметить высокую степень организованности и сознательности, проявленной египетским пролетариатом в январско-февральские дни 2011 г. Когда с улиц Каира исчезли полицейские, когда начали появляться погромщики и мародеры, пролетарии создали общественные комитеты, отвечавшие за порядок и чистоту на улицах города. Фактически, в этих общественных комитетах проявилась (хоть и в значительно видоизмененном виде) традиция российских революционных Советов 1905 и 1917 гг.
Однако вернемся к власти Военного совета. Уже в марте 2011 г. им был издан закон, предусматривавший наказание за организацию забастовок и протестов, которые могут «помешать функционированию производства». Это рельефно показало, что «новая» власть не отличается в лучшую сторону от старой, что классовая природа государства при режиме Высшего военного совета по-прежнему осталась буржуазной, антипролетарской, а значит — как на основании этого, так и исходя из общей логики развития такого рода движений — стоило ждать нового витка обострения социально-политического противостояния в египетском обществе.
Этому благоприятствовало и создание независимых профсоюзов на предприятиях: если при режиме Мубарака их было все три (!), тогда как остальные входили в официальную профсоюзную федерацию, то после свержения Мубарака их число стало стремительно расти. Уже к июлю 2011 г. независимых профсоюзов насчитывалось 60 штук, а через два месяца их число достигло 150. Проходили практически непрерывные забастовки, с чем господствующий класс Египта вынужден был считаться, несмотря на действие антизабастовочного закона Высшего военного совета. В мае бастовали врачи (до 80–90% всего числа), рабочие сталелитейной и текстильной промышленности, работники и студенты университетов. Египетской буржуазии приходилось идти на определенные (но, в то же время, половинчатые и неуверенные) уступки, одновременно с этим щедро раздавая популистские обещания. Однако поскольку ключевые проблемы, волнующие представителей трудящихся классов (высокая безработица, снижение реальной заработной платы на фоне постоянно растущих цен, падение общего уровня жизни), не решались египетским правительством; поскольку буржуазия постоянно лавировала между обещаниями и непоследовательными уступками забастовочному движению; поскольку пролетариат в союзе с другими трудящимися классами на собственном практическом опыте убедился, что только активная борьба способа улучшить их жизнь к лучшему; — поскольку существовали все эти факторы, забастовки и протестное движение должны были подняться с новой силой.
Подъем произошел в июле 2011 г., и непосредственным поводом для него стало применение мартовского закона о запрете забастовок против 5 пролетариев с завода компании «Petrojet». Масла в огонь подлил и пересмотр ключевых параметров госбюджета, снижавший расходы по социальным статьям (образование, медицина) и вдвое сокращавший долю бюджета, предназначенную для выплат пособий по безработице. Египетские трудящиеся стремительно отреагировали на наступление на свои права: массовые демонстрации прошли по всему Египту, а на Тахрире они собрали около миллиона человек. Была создана коалиция молодежных и политических движений, среди основных требований которой были, помимо прочего, пересмотр параметров госбюджета в пользу трудящегося большинства населения страны и ограничение власти Высшего военного совета. Стоит ли говорить, что «революционное» правительство Египта не отреагировало на эти требования?
Однако, как мы знаем, игнорирование проблем не значит их разрешения. Трудящиеся классы, недовольные своим положением, поднялись в новой волне забастовок, начавшейся в сентябре 2011 г. К тому времени уровень безработицы в египетском обществе достиг, по разным оценкам, от 10 до 20%, что обостряло, в совокупности с продолжающимся ростом цен и падением внутреннего валового продукта, и без того напряженную ситуацию в обществе. В забастовках приняли участие преподаватели (впервые за последние 60 лет), наемные работники каирского общественного транспорта, врачи, рабочие заводов компании «Ideal» и сахарорафинадных заводов Верхнего Египта, а также студенты и служащие Американского университета в Каире. Их общими требованиями были: повышение заработной платы, улучшение условий труда и решение правительством актуальных социальных проблем Египта. Выдвигались и требования демократизации общественно-политической жизни.
Египетская буржуазия отреагировала на новый подъем забастовочного и протестного движения трудящихся заявлениями о необходимости ужесточения закона о чрезвычайном положении, принятом еще при режиме Мубарака (раньше Военный совет Египта обещал отменить чрезвычайное положение к концу сентября). Закон был серьезно расширен: теперь под запрет попадали стачки, блокирование дорог во время акций протеста, распространение «недостоверной информации» (степень «достоверности» при этом должны были определять военные суды).
Пролетариату и всем эксплуатируемым массам Египта становилось все яснее, что пришедшие на смену Мубараку военные не собираются приниматься за решение их насущных проблем, а их политика не отличается в лучшую сторону от той, что проводилась при старом режиме. Это толкало трудящихся на продолжение борьбы. В октябре–декабре 2011 г. начинается новая фаза классовой борьбы в египетском обществе, характеризующаяся широким подъемом массового протестного движения, проведением многочисленных политических демонстраций, острыми столкновениями с полицией и армией; данная фаза закончилась в июне 2012 г. переходом власти в руки исламистов, развернувших мощную популистскую пропаганду на фоне стремительного падения поддержки курса Высшего военного совета. Революционное социалистическое и коммунистическое движение в Египте оказалось не на высоте, идя в хвосте протестов, а не стремясь стать в их авангарде с четкой, принципиальной и понятной программой преобразований в обществе, способной вдохновить трудящихся на борьбу. Впрочем, сыграл свою роль и тот факт, что у египетских революционных левых слабая финансовая база, а их силы разрознены на ряд организаций и движений, а не объединены в общей пролетарской партии.
Бурные общественно-политические события в Тунисе и Египте оказали радикализирующее воздействие на многие страны североафриканско-ближневосточного региона, однако наибольшей драматичности и накала конфликт между антагонистичными общественными классами достиг в Ливии и Сирии, перейдя на стадию гражданской войны. На этих двух гражданских войнах нам следует остановиться несколько подробнее.
Проблема гражданской войны в Ливии стала одной из любимейших тем идеологических спекуляций всех мастей, от махрово-националистических до «левых» и «социалистических» версий. Причем ситуация, когда каддафистские настроения проповедуют монархисты, грезящие о «новом национальном диктаторе», или прокремлевские идеологи, твердящие про «сильную вертикаль власти», не вызывает удивления. Оно появляется, когда в поддержку режима Каддафи высказываются люди, заявляющие о своих «левых» или даже (да-да!) «революционных социалистических» воззрениях; причем для оправдания режима полковника они переходят либо к прямой апологетике, оценивая его в качестве «социалистического» и «народного», либо кивают в сторону американской армии, осуществившей интервенцию, по принципу «Каддафи — это меньшее из зол». Очевидно, что если мы рассматриваем ситуацию с марксистских позиций, т.е. с позиций классовой борьбы пролетариата, то подобные насквозь идеологизированные и мистифицированные интерпретации не могут нас удовлетворить ни в коей мере.
Во время нахождения Каддафи у власти уровень жизни ливийцев, действительно, был достаточно высоким (сам по себе этот факт, кстати, еще отнюдь не доказывает существование в Ливии социализма). Это достигалось, главным образом, за счет высоких прибылей от экспорта энергоносителей, которые сочетались с крайней малочисленностью населения. Но социальная ориентированность государственной политики в последние годы правления Каддафи уже ставилась под вопрос: с 2007 г. проводились меры по либерализации экономики, а в 2010 г. разрабатывались планы приватизации 50% ливийских предприятий. В условиях жесткого политического авторитаризма и полного отсутствия независимых профсоюзов это стало бы ударом по уровню жизни трудящихся классов ливийского общества. В огонь массового недовольства подливали масло безработица и растущая коррупция.
Во второй половине февраля 2011 г., вдохновленное примером Туниса и Египта, в Ливии развернулось широкое протестное движение трудящихся. Режим полковника изначально сделал ставку на насильственное подавление движения: 20 февраля в Бенгази демонстрантов расстреливали из крупнокалиберных пулеметов, в результате чего 200 человек были убиты, а еще более 800 получили ранения. На следующий день правительственные войска бомбили уже столицу Ливии — Триполи, из-за чего еще 250 человек погибло.
Почему противостояние буржуазии, осуществляющей подавление демонстраций через систему государственных органов, и трудящихся классов, поднявшихся в мощном движении протеста, сразу же достигло такой степени накала и остроты? Это можно объяснить влиянием тунисских и египетских событий, показавших Каддафи и его окружению, какая судьба может их постигнуть. Но дело не только в этом. Был один важный эпизод, как-то «затерявшийся» в общем потоке идеологического абсурда и искажающих реальное положение дел оценок. Это создание пролетариями и другими трудящимися народных комитетов в Бенгази, de-facto, практически идентичных Советам, которые на короткое время даже взяли власть в городе (!) в свои руки. Безусловно, будущие историки-марксисты рассмотрят историю данных народных комитетов более подробно, но уже сейчас мы можем утверждать, что переход власти в Бенгази в их руки был первым шагом — пускай робким, ограниченным, непоследовательным и ,в конечном счете, провалившимся — установления пролетарской власти и власти всех остальных эксплуатируемых классов населения. Данная попытка потерпела поражение, что, в принципе, было предсказуемо: у народных комитетов не было никакой четкой программы преобразований в обществе, что неудивительно после 40 лет существования каддафистского режима с его подавлением всякого независимого движения трудящихся и зачисткой всего леворадикального политического спектра в Ливии.
Поэтому неудивительно, что правительство так скоро начало применять против протестующих жестокие репрессивные меры, посылая армию убивать сотни мирных людей, а первым пунктом для удара избрало именно город Бенгази. Но самые страшные действия против трудящихся совершило не ливийское правительство, а самопровозглашенные «вожди» протеста, не меньше Каддафи боявшиеся действий со стороны пролетариата и стремящиеся любой ценой поставить этот «бунтарский» класс в подчинение своей — буржуазной по целям и интересам — политической линии. Именно в этом ключ к разгадке того, почему «лидеры» протестного движения немедленно обратились к западным капиталистическим странам с просьбой «военной помощи», а не к трудящимся классам с призывом к созданию революционных отрядов, которые бы стали защищать власть народных комитетов в Бенгази и бороться за установление классового господства пролетариата во всех остальных районах Ливии.
В итоге, в страну были введены войска империалистических держав, не упустивших случая воспользоваться «приглашением» Временного национального совета (ВНС), созданного «вождями» движения протеста. При этом западные капиталистические страны, пославшие свои военные части в Ливию, были заинтересованы вовсе не в защите «демократических прав и свобод граждан» (почему-то ни США, ни Евросоюз никогда не проявляли такой трогательной заботы о гражданских свободах и соблюдении прав человека в отношении дружественных режимов Ближнего Востока, хотя там процветают авторитаризм и политические репрессии). Их куда больше интересовал «нефтяной вопрос», приобретающий в современном мире особую остроту, особенно в свете борьбы США и Китая за источники энергоносителей, чреватой мировым военно-политическим конфликтом. И заполучить ливийскую нефть буржуазия Соединенных Штатов Америки могла только в том случае, если самостоятельная борьба пролетариата и эксплуатируемых масс за свои интересы была бы ликвидирована в результате империалистической интервенции, если протестное движение трудящихся оказалось бы подчинено целям и задачам капитала. Даже самая малая угроза пролетарской классовой борьбы (воплощенная в установлении власти народных комитетов в Бенгази) была в этом вопросе слишком большим риском, на который американские и европейские монополисты не могли пойти. Как результат — в Ливию были введены войска НАТО, активно включившиеся в ход гражданской войны и способствовавшие падению режима Каддафи (сам полковник был убит 20 октября 2011 г. при попытке бегства из осажденного города Сирта); к власти пришел Временный национальный совет, передавший ее 9 августа 2012 г. Всеобщему национальному конгрессу Ливии, где политический тон задают либералы из «Альянса национальных сил» и исламисты из «Партии справедливости и развития».
Господство класса капиталистов, таким образом, было сохранено, а помощь западных капиталистических держав в установлении нового буржуазного режима неизбежно накладывает глубокий отпечаток на всю его внутреннюю и внешнюю политику. Насколько прочным он окажется, сколько времени ему удастся просуществовать и какие преобразования в социально-экономической и политической сферах жизни общества он проведет — будет видно со временем. По крайней мере, ясно одно: политика нового ливийского правительства приведет к углублению социального расслоения в обществе, не сможет решить проблему безработицы, коррупции и бюрократизма (а, скорее всего, даже усугубит их), что в перспективе приведет к новому обострению классовой борьбы, в результате которого пролетариат и трудящиеся слои населения уже могут выйти победителями.
Другой страной, где движение протеста переросло в гражданскую войну, стала Сирия. События «арабской весны» не сразу распространились на эту страну — режим Б. Асада, как только в Тунисе и Египте начались массовые волнения, попытался задавить зачатки «революционной заразы», развернув аресты политических активистов. Однако, как и следовало ожидать, эти меры не смогли предотвратить обострение социально-политической борьбы в сирийском обществе. Уже 15 марта 2011 г. в городе Деръа прошли демонстрации, правительственные снайперы с крыш домов убивали наиболее активных протестующих (такая же мера была применена и 27 марта 2011 г. в Латакии, когда снайперы застрелили 12 человек).
Но репрессии и убийства не смогли сломить движение протеста, вызванное тяжелыми условиями труда, стремительным ростом цен, падением уровня жизни трудящихся классов и 20%-й безработицей. Напротив, аресты активистов и настоящий отстрел демонстрантов снайперами только увеличивали градус накала общественного недовольства. Попытки организовать всеобщую забастовку были похоронены подконтрольной правительству системой профсоюзов, которые обвинили отстаивающих свои права пролетариев «угрозой национальному единству страны» (какой чудовищный буржуазный цинизм!). В таких условиях трудящиеся массы Сирии решились на переход к крайним, но неизбежным методам — к методам вооруженной борьбы.
Ситуация в Сирии оказалась очень похожа на ливийскую. Авторитарный режим, подавляющий леворадикальное движение, отсутствие последовательной революционной пролетарской партии с четкой программой социалистических преобразований в обществе, полная подконтрольность профсоюзов правительству, неоформленность и абстрактность протестных устремлений — все это оказалось присуще Сирии не в меньшей степени, чем Ливии. В результате, в «лидеры» протестного движения также выбились буржуазные политики, которые явно не желали ни политической активно пролетариата, ни свершения социалистической революции.
Летом 2011 г. начинается формирование вооруженных частей т.н. «Свободной армии Сирии», развернувшей боевые действия против правительственных войск. Примечательно, что «Свободная армия Сирии» формировалась не на основе непосредственного движения самих пролетариев и представителей эксплуатируемых классов, а по приказке «сверху» и при содействии Саудовской Аравии, Катара и — самое главное — западных капиталистических держав. Мы вновь видим здесь повторение ливийской ситуации, своеобразное трагическое историческое «дежа-вю», с той лишь разницей, что на открытую военную интервенцию американская и европейская буржуазия пойти не рискнули — не по неким «гуманистическим соображениям» (нет, как известно, такого преступления, на которое капитал не решился бы пойти ради прибылей), а в силу наличия у сирийского правительства (в отличие от ливийского) развитой системы противовоздушной обороны и внушительного наземного контингента, что, по оценкам экспертов, значительно осложнит ведение боевых действий. Поэтому буржуа западных капиталистических стран прибегли к менее затратным, но весьма действенным мерам — финансовой поддержке и поставкам вооружения «Свободной армии Сирии».
Однако ход гражданской войны оказался не таким однозначным, как, по-видимому, надеялись лидеры «САС». Казалось, что Асад повторит судьбу Каддафи или Мубарака, но до сих пор этого не произошло — повстанцы не могут добиться решающего перелома в свою пользу, на что есть свои причины. Вооруженная борьба против сирийского режима могла пойти по одному из двух путей. Либо во главе противостояния правительству вставали буржуазные политики, опирающиеся на помощь иностранного капитала и использующие протестные настроения масс в своих интересах, либо в борьбу включался революционный пролетариат, ведущий за собой трудящиеся классы общества и вооруженный программой социалистической революции. Как известно, был реализован первый вариант, и в этом кроется корень неудач «Свободной армии Сирии». В условиях отсутствия опоры на революционные устремления трудящихся и стремления подчинить интересы эксплуатируемых классов целям и задачам буржуазии, успешность действий повстанческой армии напрямую зависит от размеров помощи от капиталистических держав и слабости вооруженных сил правительства. Поскольку полномасштабной империалистической интервенции не состоялось, а военная мощь сирийского режима еще далеко не исчерпана, антиправительственная вооруженная борьба начала неизбежно вырождаться и становиться все менее эффективной. Протестным движением трудящихся воспользовались капиталистические силы, и цена за это (по состоянию только на ноябрь 2012 г.) — 20 тысяч убитых и 150 тысяч эмигрировавших за время гражданской войны.
Поскольку экономическое и политическое господство капитала сохранилось и в Ливии, где режим Каддафи был свергнут, и в Сирии, где режим Асада противостоял войскам повстанцев, возглавляемых буржуазными «вождями оппозиции», новый всплеск социально-политического противостояния в Египте и Тунисе вновь переместил центр тяжести классовой борьбы в эти страны арабского Востока.
К началу 2012 г. власть Высшего военного совета в Египте вызывала всеобщее недовольство трудящихся. Насущные проблемы, волновавшие их, так и не были разрешены, а режим военных, кроме того, показал на практике, что будет защищать свои позиции такими же методами, как и свергнутый мубараковский режим. На этом напряженном социальном фоне своими популистскими обещаниями и пропагандистскими речами зарабатывали себе политические очки исламисты. В таких условиях Высший военный совет мог сохранить власть только в том случае, если бы ему удалось убедить население в собственной незаменимости, внушить в общественное сознание мысль, что без «сильной руки» военных Египет погрузится в анархию и хаос. Поскольку делать это за счет социально-экономической политики, отвечающей интересам класса пролетариев и трудящихся масс, режим военных явно не собирался, у него оставался только один выход — подстроить провокацию. Ей стала печально известная бойня в Порт-Саиде, произошедшая 1 февраля 2012 г. во время футбольного матча, в результате которой 74 человека погибло, а еще сотни людей были ранены.
Правительство Египта возложило вину за инцидент на футбольных фанатов, однако многочисленные факты указывают нам, что это была спланированная режимом военных провокация. Во-первых, на стадионе, где и произошла бойня, практически на нуле находилось обеспечение безопасности — полицейских было явно недостаточно, а когда начались столкновения между футбольными фанатами, они бездействовали или вовсе покидали место событий. Во-вторых, при входе на стадион не был даже организован досмотр. В-третьих, незадолго до матча в Интернете появилось провокационное видео, на котором были запечатлены акты вандализма, устроенные все в том же Порт-Саиде после матча в апреле 2011 г.
Однако надежды Высшего военного совета не оправдались: египетские трудящиеся быстро осознали кто стоит за порт-саидской трагедией и вышли на массовые демонстрации. Применение против протестующих сил полиции, в результате чего еще 10 человек погибли, а около полутора тысяч получили ранения, не могло скрыть очевидного факта: режим военных окончательно дискредитировал себя, потеряв последние остатки доверия и поддержки. Весной 2012 г. классовая борьба в Египте разгорается с новой силой, и буржуазии приходится идти на смену декораций, которые бы, с одной стороны, позволили сохранить основы ее экономического и политического господства, а с другой, — сформировать иллюзию «реальной смены власти», тем самым сведя на нет революционный настрой пролетариата и других трудящихся классов. Такой сменой декораций стала победа на президентских выборах 24 июня 2012 г. исламиста Мохаммеда Мурси и приход к власти буржуазной партии «Братьев-мусульман».
Одновременно с бурными социально-политическими событиями в Египте рос накал общественного недовольства и в Тунисе. В начале мая 2012 г. новый президент государства Монсеф Марзуки продлил режим чрезвычайного положения еще на три месяца, что стало отражением страха тунисской буржуазии перед растущим протестным движением трудящихся и эксплуатируемых. И это не просто красивые слова: каждый день в Тунисе проходило до 10 сидячих забастовок, практически ежедневно проводились акции протеста, постоянно организовывались городские всеобщие забастовки (не случайно Марзуки однажды в интервью проговорился, что «новая революция» стала для него «ночным кошмаром»), причем трудящимися выдвигались не только экономические (повышение заработной платы, улучшение условий труда, гарантия права на труд и т.д.), но и политические требования. Правящая партия «Эн-Нахда» стремительно теряла поддержку среди населения: пролетариат и все остальные трудящиеся слои населения понимали, что их насущные проблемы правящий режим решать не собирается. Недовольство ярко проявилось после убийства в начале февраля 2013 г. популярного левого светского тунисского политика Шокри Белаида, ставшего поводом к новым массовым акциям протеста, вылившимся в столкновения с полицией, и погромам офисов правящей партии.
Важным событием в политической жизни Туниса стало создание в августе 2012 г. Народного фронта за реализацию целей революции. Народный фронт представляет собою коалицию левых сил, возглавляемую Джилианаи Хамами — лидером Партии трудящихся Туниса. Помимо этой партии в Народный фронт вошли еще 12 левых и ультралевых политических партий, от троцкистских до леводемократических. В статье Руслана Костюка «Народный фронт. Тунисский вариант», размещенной на «Рабкоре», перечислены основные пункты социально-экономической и политической программы Народного фронта, которую он намерен воплотить в жизнь после прихода к власти, поэтому у нас нет надобности перечислять их еще раз. Гораздо важнее отметить другое: перечень общественных преобразований, запланированный Народным фронтом, не выходит за рамки логики буржуазной системы; некоторые пункты (к примеру, требование строго проведения принципа разделения властей) обладают явно буржуазным характером.
Но означает ли это, что мы должны немедленно заклеймить Народный фронт и навесить на него ярлык реформистской буржуазной организации? Такой подход был бы абстрактен. Выработка последовательной классовой революционной программы, которая будет выражать объективные интересы пролетариата и трудящихся масс, не может произойти по мановению волшебной палочки. Данная программа будет конституироваться в процессе долгой борьбы как тунисского пролетариата, так и внутри самого Народного фронта, что неизбежно вытекает из его коалиционного характера. В ближайшем будущем внутри НФ проявятся два основных течения: революционное, которое будет вести борьбу за осуществление радикально-социалистических преобразований и установление классового господства пролетариата, и реформистское, которое будет готово пойти на компромиссы и договоры с лагерем капитала. В результате их размежевания на политической арене Туниса возможно появление революционно-марксистской, пролетарской партии, которая со временем поставит на повестку дня вопрос о социалистической революции. А в настоящее время коалиционный характер Народного фронта обусловил собой и расплывчатость его программы. В конкретных общественных условиях Туниса это необходимый первый шаг, который и был сделан.
На рубеже 2012–2013 гг. острые классовые столкновения на арабском Востоке развернулись с новой силой, и их центром вновь стал Египет. 22 ноября 2012 г. Мурси подписал конституционную декларацию, по которой президент наделялся правом издавать любые (!) декреты, «направленные на защиту революции» (в реальности — на защиту интересов крупного капитала), и которые не могли быть оспорены в суде. Подписание этой декларации немедленно вызвало массовое недовольство и широкий протест оппозиции, обвинившей Мурси в попытке узурпации власти. В начале декабря по Египту прошла волна демонстраций, трудящиеся требовали отставки Мурси и решения их насущных социально-экономических проблем; часть протестующих даже ворвалась на территорию президентского дворца, и только тогда Мурси был вынужден (на словах) пойти на уступки. Однако очевидно, что египетская буржуазия не сможет реально выполнить требования трудящихся классов, ведь правительство «Братьев-мусульман», дабы получить от МВФ кредит в 4,8 миллиардов долларов, пошло на урезание государственного бюджета, четверть от которого составляют дотации, социальные выплаты и т.д. Исламистское правительство с таким же усердием, как и Высший военный совет, как и режим Мубарака, проводит жесткую неолиберальную политику, а это значит, что пролетариату и всем эксплуатируемым массам Египта ждать принципиального улучшения положения при сохранении нынешнего общественного строя не приходится.
25 января 2013 г., во вторую годовщину событий, приведших к свержению мубараковского режима, массовые демонстрации и шествия прошли во всех крупных городах страны. Против акций протеста трудящихся вновь была задействована полиция. Правительство Египта приступило к «закручиванию гаек», что лишь обострило обстановку: всю первую половину февраля в крупных египетских городах протестное движение трудящихся вело настоящие бои с полицией, в Каире почти каждый день предпринимались попытки штурма президентского дворца. Масла в огонь подлило и вынесение смертного приговора двум десяткам жителей Порт-Саида, на которых возложили вину за трагические события 1 февраля 2012 г., о которых мы уже упоминали. В городе немедленно вспыхнули волнения, порт-саидский пролетариат организовал политическую стачку, которая стала распространяться на соседние города: Суэц, Исмаилию, Эль-Мансуру.
Подводя итоги довольно длительному периоду классовой борьбы в Тунисе и Египте продолжительностью в два с половиной года, хочется отметить следующее. Те проблемы, за разрешение которых боролись тунисские и египетские пролетарии, свергая режимы Бен Али, Хосни Мубарака, Высшего военного совета, по-прежнему актуальны. И сами трудящиеся это чувствуют на собственном опыте, на своей повседневной жизни, что вызывает у них стремление продолжать борьбу. Социальная обстановка в тунисском и египетском обществе остается крайне напряженной: рост инфляции и цен на необходимые продукты продолжается, количество безработных увеличивается, уровень жизни падает, а буржуазные правительства проводят явно антипролетарскую политику, направленную на упрочение капиталистических порядков. Мы уже упоминали про кредит в 4,8 миллиардов долларов от МВФ для Египта; не так давно было достигнуто соглашение между правительством Туниса и Международным валютным фондом по предоставлению кредита в 1,7 миллиардов долларов — разумеется, опять-таки за счет урезания социальных гарантий трудящегося населения страны (в ближайшее время тунисская буржуазия планирует также снизить налоги для крупного бизнеса, приступить к сокращению зарплат и рабочих мест и новому этапу приватизации).
Это закономерно ведет к усилению настоящей классовой войны: только за первый квартал 2013 г. в Тунисе прошло 126 забастовок (и это по официальным данным министерства социальной защиты!), широким пролетарским забастовочным движением были отмечены также апрель и май. Поддержка партии «Эн-Нахда» снижается семимильными шагами. Все это означает только одно: в обозримом будущем накал классовой борьбы в тунисском и египетском обществе будет расти, и это, в совокупности с наличием предреволюционной ситуации, открывает хорошие перспективы социалистической революции. Однако здесь трудящиеся классы Туниса и Египта могут столкнуться с серьезными трудностями в силу отсутствия на политической арене пролетарской партии, готовой вести революционную борьбу за социализм. Как мы видели, в Тунисе первый шаг на пути к созданию революционной партии уже сделан (и размежевание внутри Народного фронта уже идет, хотя пока что и в латентных формах).
В Египте ситуация отличается большей проблематичностью. Рост пессимистических настроений, разочарования «во всех партиях» наряду с пониманием, что ответы на злободневные вопросы правительство давать не собирается, привели к усилению позиций анархистов, выражающих, фактически, точку зрения отчаявшегося мелкого буржуа (который, с одной стороны, зачастую находится в более бедственном положении, нежели пролетарий, и заинтересован в продолжении борьбы за разрешение насущных социально-экономических проблем, с другой стороны, терпит убытки от бурных политических событий последних двух с половиной лет и страдает от растущей шаткости своего положения). Ключ к разрешению проблем реально даст не анархизм, провозглашающий «злом» все партии и политические движения, а классовая борьба за социалистическое переустройство общества, которая приведет к действительному успеху лишь в том случае, если на политической арене Египта оформится пролетарская партия.
Опыт классовой борьбы в странах Северной Африки и Ближнего Востока за 2011-2013 гг. рельефно продемонстрировал нам на современном общественно-историческом материале, что пролетариат по-прежнему остается революционным классом обществе, что его союзниками является трудящиеся и эксплуатируемые массы, что потенциал победы социалистической революции в наше время не только есть, но и прямо требует своей скорейшей реализации. Помимо этого, данный опыт показал нам, что класс пролетариев и трудящиеся в целом, как бы решительно они ни боролись против буржуазии, даже создавая зачаточные формы органов своей будущей власти (общественные комитеты в Египте, народные комитеты в Ливии), не смогут победить без наличия своей политической партии, вооруженной марксистской социалистической программой и нацеленной на ведение принципиальной и последовательной классовой борьбы.
Каким образом будут в дальнейшем развиваться события в странах арабского Востока, сказать пока трудно, однако очевидно, во-первых, что это будет не «спокойное течение привычного хода вещей», что главные масштабные социально-политические столкновения еще впереди; во-вторых, что суть вопроса будет сводиться к тому, какой из двух основных общественных классов — пролетариат (вместе с другими слоями трудящихся) или буржуазия (опираясь на поддержку всего международного капитала) — победит в борьбе. Вполне возможно, что в ближайшие месяцы или годы мы станем свидетелями победы пролетарской революции в Египте, Тунисе или целом ряде стран североафриканско-ближневосточного региона (во время написания настоящей статьи начались массовые волнения в Турции, очень напоминающие события самого начала «Арабской Весны»). Это будет переломным моментом во всей истории XXI века: отправной точкой нового этапа в процессе перехода от капитализма к посткапиталистическому обществу, начало которому было положено Великой Октябрьской социалистической революцией 1917 г., и который продолжается вплоть до наших дней.
