пародийный постер с персонажем сериала South Park
В Англии шутят, что профсоюзные активисты, занявшиеся политической деятельностью, становятся самыми лучшими революционерами, но это компенсируется тем, что молодые революционеры, перешедшие на профсоюзную работу, превращаются в самых отвратительных оппортунистов. На практике всё, конечно, оказывается гораздо сложнее. Однако эта шутка отражает серьезную политическую и моральную проблему, с которой сталкивается левое движение.
Коммунисты и социалисты любят говорить о рабочих массах, силами которых были совершены прошлые революции и будут совершены новые. При этом сами левые группы являются далеко не массовыми, и чем меньше группа, тем более ее члены любят порассуждать о массах вообще. Это понятие становится абстрактным и поэтичным, утрачивая всякую связь с обликом и земным существованием конкретных рабочих – «синих» и «белых воротничков», которые еще, увы, страшно далеки от подлинного классового сознания!
Настоящее классовое сознание, как мы уже знаем из книги Ленина «Что делать?», вносится в массы пропагандой и разъяснительной работой марксистской интеллигенции. Впрочем, если читать Ленина внимательно, то можно заметить, что для него идейная пропаганда и просвещение неотделимо от политической работы по строительству политической организации – тоже по возможности массовой.Разрыв между уровнем сознания масс и просвещенной интеллигенции выражается в двойственности самой организации, которая имеет свой «центр» (марксистское ядро) и свою «периферию» (большинство активистов, еще не постигших всех тонкостей теории, но усвоивших главные принципы классовой борьбы).
Ленин строил свой организационный план, когда левое движение в России, как и сейчас, было малочисленным, оторванным от большинства населения, да к тому же и загнанным в подполье. Однако внутри интеллигенции левые отнюдь не были изолированы, они имели широкую аудиторию, среди которой можно было легко и быстро вербовать сторонников.
В этом смысле ситуация российской левой сегодня резко отличается от того, что было сто лет назад. Потенциальная аудитория очень велика. Но нет у нас сегодня какой-то одной специфической социальной группы, которая может регулярно и беспроблемно поставлять движению новые политические кадры.
Иными словами, проблема не в массах, а в самих левых. Дело не только в том, что левых мало, а массы так классовым сознанием и не прониклись, но и в том, что левые группы в силу своей малочисленности и неспособности к росту до масс все равно не могут дотянуться.
Как может группа из 20 человек развернуть «широкую революционную агитацию среди рабочего класса»? Да никак!
И стояние с листовками у проходных заводов в лучшем случае служит способом поддержания дисциплины и боевого духа среди самих агитаторов. Что касается агитируемых, то они проходят мимо, выражая в худшем случае равнодушие, а в лучшем – симпатию. Но даже если их отношение к раздатчикам листовок позитивно, это не меняет ровным счетом ничего: сознание рабочего класса от прочтения листовки с лозунгами почему-то не переворачивается.
В такой ситуации спасительным решением оказывается сотрудничество со свободными профсоюзами. В некоторых случаях левые активисты даже идут на контакты с официальными профорганизациями, состоящими в Федерации Независимых Профсоюзов России. Нынешний кризис, разразившийся в ФНПР, когда ее председатель Михаил Шмаков стал подвергаться беспрецедентным нападкам со стороны своих еще недавно лояльных коллег, вызовет, скорее всего, новую волну надежд и иллюзий относительно возможности такого сотрудничества.
Увы, тот же путь проделывало не одно поколение радикальных активистов на Западе, да и в России есть хорошо известный опыт с двумя попытками создания Партии Труда. Первый раз – на основе ФНПР в начале 1990-х годов, во второй раз – на основе небольших профсоюзных групп вроде «Соцпрофа» и «Защиты труда». Единственным результатом сотрудничества левых с ФНПР, который ощущается вплоть до сегодняшнего дня, стала великолепная карьера Андрея Исаева: от молодого анархиста – до консервативного депутата от «Единой России». Английская поговорка срабатывает у нас в стране даже с явным перебором…
Причина подобной эволюции – не только в личных качествах эволюционирующих (хотя это, несомненно, играет определенную роль). Вернемся к Ленину. Профсоюзная деятельность, согласно его теории, порождает низшую, наиболее простую форму классового сознания, политическая борьба – более высокую. Соответственно, рабочий активист, переходящий к политике, «поднимается вверх» (он развивается, учится, осознает новые проблемы и цели). Напротив, политический активист, переходящий к профсоюзной повседневности, по своим собственным критериям «опускается» до более низкого уровня сознания. На практике ему тоже предстоит узнать много нового и полезного, но эти знания скорее размывают, чем укрепляют его идеологию.
На практике, впрочем, все куда проще. Малочисленные молодые радикалы, приходящие на профсоюзную работу, стремятся доказать свою лояльность и полезность профсоюзной бюрократии. Связь с этой бюрократией – их единственная связь с «трудящимися массами».
Все сказанное отнюдь не значит, будто левые не должны работать с профсоюзами или внутри них. Замечательно, когда активисты марксистских групп помогают становлению новых свободных профсоюзов. Повседневная борьба за заработную плату и условия труда имеет огромное значение как для самих рабочих организаций, так и для общества в целом.
Но она не решает нашу основную проблему. Для того чтобы изменилось массовое сознание, надо на него воздействовать. И помощь новому рабочему движению не может заменить борьбы на других фронтах.
Для того чтобы быть эффективным политически, левое движение не должно ждать, пока радикализируются массы, а должно стремиться само стать массовым.
Оно должно вовлекаться в общественную жизнь, реагируя на самые разные запросы и требования, в том числе культурные. Но выступать не в качестве группы поддержки, которая приходит постоять с плакатом и помахать флагом на чужом митинге, а в качестве силы, способной инициировать новые широкие кампании, вовлекая в эти кампании все большее число людей, которые вчера еще не связывали себя с левыми.
В этом плане антифашистские кампании или выступления в защиту мультфильма South Park выглядят куда более перспективными, нежели регулярные пикетостояния на полупустых площадках, где привычный набор неизменных лозунгов дополняется привычным выражением давно знакомых лиц. Ситуация с «Южным парком», когда через несколько недель кампания, начатая несколькими левыми активистами, превратилась в выступления с участием тысяч людей в Москве и Петербурге, которые закончились столкновениями с милицией, очень показательна. А то, что власти предпочли на этом фоне продлить лицензию телеканала «2х2», ради отъема которой, похоже, и была затеяна вся история с запретом, свидетельствует о том, что начальство испугалось. Или, во всяком случае, отнеслось к подобным выступлениям куда серьезнее, нежели к пикетам и маршам, регулярно совершаемым «политически правильными группами».
Разумеется, «Южный парк» – это немного экзотика. Более значимы уличные антифашистские выступления, которые тоже оказываются куда более массовыми, чем прочие акции левых. Задача сегодня состоит в том, чтобы постепенно переходить к все более значимым и политически острым темам, не просто присутствуя на улице, но и воздействуя на общественное сознание. Задача левых в том, чтобы со своими идеями и позициями участвовать в дискуссиях, которые на сегодняшний день волнуют общество – будь то дискуссия о членстве России во Всемирной торговой организации или критика НАТО. В последнем случае нас не должно смущать то, что власть сама находится в настоящий момент в контрах с Североатлантическим Альянсом. Как раз наоборот: принципиально важно не оставлять эту тему всевозможным националистам и милитаристам, доказывая, что проблема не в «злых американцах», а в природе современного капитализма.
Мы должны, наконец, работать для того, чтобы неизбежный выброс протестной социальной энергии, порождаемой нынешним экономическим кризисом, сработал на позитивные общественные преобразования, а не на силы реакции. Короче, мы должны вести борьбу за массовое общественное сознание, одновременно превращаясь в массовую политическую силу.
Работа тяжелая, путь сложный, а главное – по нему нельзя пройти с помощью путеводителя столетней давности. Но разве открывать новое и искать собственные пути (ошибаясь, побеждая, проигрывая и вновь побеждая) – не куда более увлекательное дело, чем заучивание наизусть старых классических книг, которые, кстати, были столь же еретическими и новаторскими в момент их написания?