В театре «Практика» прошла премьера спектакля «Кеды» в постановке Руслана Маликова по пьесе молодого драматурга Любови Стрижак, ставшей лауреатом прошлогоднего фестиваля «Текстура». «Кеды» — опус о новом поколении потерянных и потерявших себя. Через десять лет после скандального явления миру мрачного Вали из «Изображая жертву» братьев Пресняковых на смену ему приходит новый не-герой – раздолбай Гриша. Становление Вали, родившегося где-то в середине 70-х, пришлось на 90-е, вследствие чего он стал чужим среди всех, инфернально-циничным недогамлетом, надевшим маску вечного клоуна; псевдоравнодушным «чуваком», ровесники которого перед смертью произносят характерно-символическое «Плевать». Этот антигерой начала 2000-х молчаливо копил отвращение к миру и людям для того, чтобы выплеснуть его в финальном акте возмездия, который из гамлетовской праведной мести превращался в апогей абсурда и презрения к окружающему фарсу.
Центральный персонаж «Кедов», Гриша, который по возрасту мог бы быть чернушному Вале младшим братом, по духу и сути своей нисколько ему не близок — не тянет даже на его дальнего родственника. Между двумя этими героями стоит непреодолимая стена времени. Гриша благополучно пережил 90-е, будучи защищен от них собственным детством: взросление его пришлось на «сытые» 2000-е, так что, не отвлекаясь на внешние обстоятельства, он вполне погрузился в свой зашлакованный комплексами и конфликтами маленький мирок. Валя жил в обшарпанной комнате, не заботился о своем внешнем виде и никогда не показывал себя «настоящего», пряча истерзанное нутро за уродливым, дурацким трюкачеством. Постоянно ускользающей фата-морганой Гриши и лейтмотивом его дня, помимо выяснения отношений и избегания выяснения отношений, становится так и не происходящая покупка вынесенных в заглавие пьесы новых кедов.
Если Валя, особенно в исполнении Юрия Чурсина в фильме Кирилла Серебренникова, был отталкивающим и пугающим, то Гриша, скорее, жалок. Он немножко Иванушка-дурачок, которого никто не хочет воспринимать всерьез – ни родители, ни друзья, которые и сами живут слегка «понарошку», ни девушка. Гриша занят тем, что ссорится и даже дерется со «старшими», «тусит», курит с друзьями траву – в общем, так сказать, не имеет «позитивной программы». Главными его и всепобеждающими свойствами являются инфантильность и беспомощность – в отношениях, в мыслях о себе и жизни. Его бегство в тусовку и наркотики – попытка заполнить внутреннюю пустоту. Попытка классически провальная. При всем том, Гриша, со всей очевидностью, персонаж и человек «хороший», умный, даже тонкий. Просто он то ли еще слишком невзрослый, то ли – навсегда — слишком аморфный и слабый, заранее во всем разочарованный.
Неожиданно драматичная концовка пьесы, предположительно, становится для Гриши некой точкой невозврата и внутренней трансформации, моментом перехода в новую реальность, дверь в которую открывается для него насильственным способом, раз уж он сам, в отличие от своих друзей, не делает шагов ей навстречу. Проблема Гриши и его окружения в том, что оставаться в том состоянии, в котором они находятся, слишком долго невозможно – рано или поздно, в силу внешних ли, внутренних ли причин оно неизбежно должно прекратиться. В этом пресняковский Валя и Гриша «Из кедов» все-таки схожи – оба они играют в настоящую жизнь, играют в себя, однако «реальное» и серьезное, в конце концов, накрывает их обоих – в неизбежном финале.
Написанный Любовью Стрижак портрет поколения оказывается пугающе правдивым – интонации, словечки, манера мышления, поведения и общения – все это бережно высмотрено и скрупулезно воспроизведено чутким автором. Обилие мата на сцене в какой-то момент перестает замечаться, как перестало оно замечаться на городских улицах в повседневной жизни. Режиссер не заполняет пространство сцены ничем, кроме зеркал, полупрозрачных экранов и мультимедиа, полностью концентрируясь на внутренне расплывчатых и депрессивных персонажах, произносящих острые, яркие и пронзительные тексты. В результате рождаются образы неприкрашенно точные: неотретушированные фото высокого разрешения, на которых все болячки, болезни и болезненности сегодняшнего дня до неприятного очевидны.
И хотя смотреть на Гришу и больно, и грустно, и тошно, пожалуй, его все-таки стоит любить чуть больше, чем его предшественника Валю из «Изображая жертву». Хотя бы за то, что Гриша, в общем-то, довольно безобидное существо. Однако, если смотреть шире, то вряд ли превращение душимого внутренним кошмаром циника в «обдолбанного» вечного мальчишку можно счесть мерилом какого-то социального и педагогического прогресса. Хотя Гриша гораздо менее патологичен, чем пресняковский Валя, он все же патологичен, что вовсе не искупается его незлобливостью и «прикольностью»… Возможно, стоит подождать еще десять лет, и тогда новый герой поколения окажется еще чуть более здоровым?
