Режиссер Александр Марин, который с 90-ых живет и работает в Канаде, где создал собственный театр, не забывает, тем не менее, своих театральных родителей, прежде всего, своего учителя Олега Табакова, который также привязан к ученику и с завидной настойчивостью приглашает на постановки в Художественный театр и в театр на Чаплыгина.
В конце сезона в Театре Табакова вышел спектакль «Брак 2.0» по произведениям А.П. Чехова.
Марин, постигая русского классика, двигался в обратной исторической перспективе: сначала ставил Чехова (режиссером поставлены почти все многоактные пьесы), а вот сейчас взялся за Чехонте. В свой спектакль в «Табакерке» он включил короткий рассказ «Брак через 10-15 лет», шутку в одном действии «Предложение», снова короткий рассказ «По-американски», сцену в одном действии «Свадьба». Нетрудно догадаться и по названию спектакля, и по этому перечислению произведений, что речь идет вокруг того, как люди «брачуются».
Но почему же прибавлено «2.0»? Сначала подумалось, что процедуру сватовства, резонов того, как и зачем жениться, режиссер уподобил спортивному матчу, битве интересов слабого и сильного полов. Однако сам Марин объясняет это по-другому, полагая, что Чехов предвидел то, как будет обесчеловечиваться процесс заключения браков. И если в рассказе «Брак через 10-15 лет» мы видим присяжного поверенного Балалайкина, представляющего «Общество заключения счастливых браков», который, как выяснится позднее, не сам жених, а представитель жениха, то понимаем, что в этом вопросе индустрия ХХI века сильно продвинулась. Хочешь, знакомься по Интернету, хочешь, — через фирму. Чехов шутил на тему близкого будущего, но будущее оказалось куда смешнее.
Вот Александр Марин и сообщает через заглавие, что брак стал чем-то вроде «интернет-проекта». Вместе с тем, сам спектакль не есть перенос в далекое стерильное будущее, как, например, у Маяковского в «Клопе». Спектакль балансирует во времени между прошлым и настоящим. Марин не радикальный режиссер. Будучи сам актером, сыгравшим в Театре Табакова немало ведущих ролей, он всегда думает о том, что будут играть актеры, влезает в их шкуру. Поэтому тексты Чехова не препарируются, а трактуются в уважительной по отношению к автору форме. Это и время Чехова, но и наше, новейшее время. Глядя на Дмитрия Бродецкого, которому доверен текст рассказа «По-американски», понимаешь, что перед нами тип новейшего времени — топ-менеджера средней руки, самодовольного, с комплексом полноценности, у которого вся жизнь не столько просчитана, сколько сосчитана. Свой монолог между тем актер начинает в романтической манере, мол, хочу жениться, и на мгновение кажется, что сейчас последует исповедь о любви к прекрасной барышне, но в этом заблуждении зритель находится совсем не долго. «Проекты» могут сочинять ведь не только владельцы сайтов, но и их посетители. Вот он, молодой человек, имеющий «сильнейшее поползновение заключить брак». Он вступает в первую фазу реализации проекта — самопрезентации, в которой изложено практически все, что требуют менеджеры: задачи проекта — выгодно жениться, целевая аудитория — богатые вдовы и богатые девицы, бюджет проекта — 200 тысяч серебром, такова цена заключения брака. Что сказать, богатый аппетит широкой натуры в буквальном и переносном смысле! Проект изложен не только без утайки, но с завидной обстоятельностью. Только вот думаешь, найдется ли такая богатая дура?! Потому что, чем больше объясняются детали такой самопрезентации, тем более ужасным предстает перед нами этот самодовльный господин.
Фото: Ксения Бубенец
А по Чехову дуры найдутся. Спектакль, собственно, и начинается с того. Для пролога Александр Марин взял рассказ «Брак через 10-15 лет», которому в программке дали свое название — «Брак близкого будущего». Яна Сексте, которая играет Девицу, тоже имеет сильнейшее поползновение вступить в брак, только теперь перед нами не барышня конца XIX века, а весьма и весьма чувственная особа новейшего времени, больше похожая на завсегдатаев секс-клубов. Ни тебе турнюра, занимающего два стула, ни брошки величиною со сковороду, ни шляпки с индейкой, сидящей на яйцах в натуральную величину, в гнезде. Перед нами даже по нашим временам смело одетая молодая особа. Кажется, она так и видит себя в танце на шесте. Коротенькая юбочка, выше, чем мини, открывает взору чулки на резинке. Копна завитых волос, взбита и похожа на большой волан, как у юбки. Длинные перчатки. Густой грим, змеиные губки, щедро намазанные темной помадой. Она охвачена вожделением. Длинный стол, поставленный почти во всю ширину сцены, для нее подиум, на котором она стремится показать все свои красоты. Она позаимствовала типаж женщины-вамп из немой фильмы, а на деле эта Девица ждет визита жениха, поскольку обратилась с заявкой в «Общество заключения счастливых браков». Является г-н Балалайкин (Андрей Фомин). Всю свою чувственность, не имеющую давно применения, она обрушивает на присяжного поверенного. Брачный делец не отказывается подыграть. Гротескно разворачиваются сцены их диалога. Через весьма и весьма откровенный парный танец речь ведется о пунктах брачного контракта. «За вами 40 тысяч приданого», «Нет, только двадцать», «Ну тогда я пошел». «Хорошо, сорок». В таком вот духе пара танцует. Балалайкин ведет дело умело. Он выторговывает все условия, но для кого? Оказывается, он лишь комиссионер, доверитель жениха. Последний стар, с долгами и одышкой. И все равно Девица согласна, она, наконец-то, выйдет замуж.
Вот вам версия брака как контракта, а вот — как борьбы за счастье. Чеховскую шутку «Предложение» режиссер решает в свадебных тонах — все и всё в белом: и помещик Чубуков Владимира Краснова, и его дочь Наталья Степановна Алены Лаптевой, и сосед Ломов Игоря Петрова. Известная водевильная зарисовка Чехова и играется актерами как водевиль, который, кстати сказать, играть трудно, и мало кто умеет это делать, хотя почему-то думают, что это просто. Нет, этот жанр требует виртуозных умений, чувства действия через трюк, щедрости придумок, но и тщательного отбора. Посмотрите, что эти трое делают с патефоном, когда сватающегося жениха отец и дочь доводят до обморока. В работу идет патефон, точнее его труба, через которую опомнившаяся невеста дышит, чтобы реанимировать жениха, этой же трубой спохватившиеся отец и дочь делают Ломову массаж сердца, а когда жених приходит в себя, то труба патефона встает перед брачующимися как свадебная ваза. Тот же самый стол превращен в поле битвы, за которым идет сражение. Дело все-таки закончится сватовством, но муж в этой семейке, кажется, долго не протянет.
Наконец, последней частью спектакля станет чеховская «Свадьба», пьеса, имеющая богатеющую сценическую судьбу: ее ставили и как водевиль, и как мрачный гротеск. Кажется, Александр Марин решил среди этих полюсов трактовок удержаться в границах золотой середины. Актеры играют, с одной стороны, водевиль, но на грани жесткой пародии. Глядя на невесту Яны Сексте, на знойную акушерку Змеюкину Марианны Шульц, телеграфиста Ять Игоря Петрова, зритель наблюдает почти цирковую, но мрачную клоунаду. Вряд ли, правда, уместно греку Дымбе приделывать клоунский нос, поскольку и без этого все понятно, а такого рода изобразительность обязывает режиссера к аналогичным придумкам относительно других действующих лиц. Почему тогда без клоунского носа отец семейства Жигалов Павла Ильина?
Александр Марин стремится вырвать пьесу из тотального водевиля, позволяя даже вторгнуться поэзии. Ревунов-Караулов, тот самый фальшивый генерал на свадьбе, а на деле капитан второго ранга (Владимир Краснов), оглохший старик, живущий воспоминаниями о своих морских вояжах, и способный говорить только языком команд офицера флота, в спектакле вполне себе благообразный господин, не водевильный старик. Именно он превращает свадьбу в корабль: все эти гротескные персонажи вдруг организуются в группу, которая плывет в штормующем море. И, кажется, корабль накреняется от ветра то вправо, то влево, и вот-вот все его пассажиры потонут.
В этой сцене и грозной, и мрачной, и, вместе с тем, полной поэзии мелькнул тот театр, к которому стоило стремиться. Признаться, такого театра не хватало именно в решении «Свадьбы». Эти люди уже давно не живут, их давно засосала пучина жизни, и шторм не испытание, а возмездие.
