Рецензия на дебаты С.Реброва и М.Балбуса
Какие ошибки были допущены в ходе дискуссии о диалектическом и современном материализмах, и как избежать этих ошибок в будущем?
Введение
23-го января на Рабкоре прошли дебаты тт. Сергея Реброва и Михаила Балбуса; модерировал дискуссию Борис Кагарлицкий. Темой дискуссии был заявлен вопрос: “Что такое материализм?”, по поводу которого у участников в ходе предшествующей полемики, накопились серьёзные разногласия. Сергей настаивал на том, что современная материалистическая философия должна следовать за развитием мировой философской и научной мысли, и что основные положения советского диалектического материализма ей давно опровергнуты. Михаил настаивал на том, что советский диалектический материализм является вершиной развития мировой философии, и что новые философские течения содержат больше ошибок, чем действительных открытий.
По итогам дебатов можно сказать, что содержательной дискуссии не получилось. Действительно важный вопрос о соотношении советского диалектического материализма и современных западных материализмов, не был раскрыт вследствие недостаточной подготовки участников и отсутствия модерации. Большинство зрителей в комментариях к записи стрима также высказали общественное осуждение подобного способа проведения дебатов.
Чтобы снизить в будущем вероятность подобных неудачных дебатов, стоит прежде всего указать очевидные ошибки в ходе обсуждения со стороны участников и модератора; а кроме того наметить общие точки для содержательного обсуждения того, как соотносятся друг с другом диалектический материализм и современные западные материализмы.
Ошибки участников и модератора
- Argumentum ad populum. Дебаты начались с того, что во вводном слове Сергей отметил, что новые материалистические учения развиваются учёными и философами, имеющими академические должности, тогда как сторонниками диалектического материализма на постсоветском пространстве являются, как правило, или старыми профессорами-догматиками, или их учениками, или интернет-болтунами — причём ни те, ни другие, ни третьи не знают ни современных наук, ни философии, и ссылаются только сами на себя.
Однако ни из того, что материализм Альтюссера, Делёза, Латура или Брайдотти является новым, а материализм Орлова, Свидерского, Семёнова или Ильенкова старым, никак не следует, что первый является более истинным, чем второй. Тем более никак не следует это и из того, занимают или нет сторонники тех или иных взглядов академические должности. Количество сторонников того или иного учения также не имеет значения при обсуждении его истинности или ложности.
Ниже Сергей справедливо отметил, что аргументы должны быть убедительными для оппонента — однако его исходное суждение не является аргументом, а представляет собой апелляцию к большинству — софизм, также известный как argumentum ad populum. Тем более что данный аргумент легко переворачивается в другую сторону: следует ли считать материалистов, занимающих университетские кафедры, настоящими учёными, если их наука не научила бороться за коммунизм? Задачей модератора, в роли которого выступал Борис Кагарлицкий, было бы указать на ошибочность подобного способа аргументации, так как ни научные регалии, ни политическая вовлечённость не имеют прямого отношения к обсуждаемому предмету.
- Далее Сергей взялся доказывать, что современный материализм есть учение о радикальной контингентности, то есть случайностности мира, и что признание универсальных причин есть антинаучная метафизика, телеология и гегельянщина. В данном отношении был затронут действительно существенный вопрос о соотношении случайного и необходимого, о видах причин, действующих в современном мире, об этапах развития материализмов и многих других вещах. При этом Сергей опирался на идеи Альтюссера об алеаторном материализме и недавнюю книга Александра Ветушинского “Во имя материи”. В силу большого объёма проблематики, обсуждение данных предметов выходит далеко за рамки данной обзорной статьи. Однако можно кратко указать на то, что несмотря на настояние многих современных философов, что контингентность является свойством окружающего мира, вопрос о том, каково происхождение контингентности, у Сергея остаётся открытым, равно как и у Альтюссера и близких ему философов.
Допустим, случайность была всегда — в таком случае она есть выражение фундаментальных свойств материальной субстанции, которая оказывается универсальной причиной. И это — позиция диалектического материализма, так как в любом приличном советском учебнике по диамату легко найти разбор вопроса о том, что в конкретные закономерности вырабатываются в ходе естественно-исторического процесса развития из случайных взаимодействий объектов и пространств между собой и друг с другом — однако расщепление между контингентным и необходимым необходимо следует из вечной природы материи как субстанции.
Если же это не так, и случайность была не всегда, а некогда возникла опять же случайным образом, то возникает резонный вопрос: как и когда это произошло? К примеру, можно предположить, что контингентность произошла в первые три минуты развития вселенной после Большого взрыва, и её возникновение связано с разделением электрослабого и сильного фундаментальных взаимодействий. Или она её возникновение связано с более поздним гравитационным взаимодействием — и тогда возникает вопрос о соотношении релятивистской и квантовой теорий гравитации. Также можно связать контингентность с корпускулярно-волновым дуализмом частиц, или отнести ко времени, предшествовавшему рождению данной вселенной. Однако вне зависимости от того, отнесём мы это событие к моменту до, после или во время Большого взрыва, сторонникам происхождения случайности следует дать ответ, из взаимодействия каких физических частиц она произошла и каким образом, что было до того, и может ли случайность исчезнуть в будущем.
Французский философ и спекулятивный материалист Квентин Мейяссу, больше других настаивающий на том, что абсолют контингентен, в трактате “После конечности” договорился до того, что заявил, будто мир в целом разрушим так же, как та бумага, на которой напечатан его трактат. Вместе с тем возражение против разрушимости мира в целом известно ещё со времён античных атомистов: если бы мир в целом был разрушим, то на протяжение бесконечного времени, предшествовавшего данному моменту, он бы уже давно погиб, и нас, философствующих о его конце, никогда бы не возникло.
Поэтому на будущее хотелось бы услышать более определённую позицию по вопросу о природе и происхождении контингентности окружающего мира. При этом тезис о том, что контингентность “просто есть”, “es gibt”, на чём настаивает Альтюссер, цитируя Хайдеггера, в своей поздней статье “Подземное течение в материализме столкновения”, не может быть принят: согласно общим правилам аргументации, то что принимается без доказательств, может быть отвергнуто без доказательств.
Не менее спорными представляются и практические выводы: если не существует тенденций в развитии капитализма, гарантирующих его переход к глобальному безгосударственному коммунизму с высокой, хотя и не стопроцентной вероятностью (а уже в классическом марксизме существует обширная аргументация в пользу существования таких законов, и прежде всего — тенденции нормы прибыли к понижению) — то на каком основании аудитории следует предпочесть борьбу за коммунизм, а не какой-либо вид приспособленчества к текущей ситуации? К примеру, стать капиталистом, бюрократом, попом или владельцем микрокредитной организации может быть в таком случае выгоднее и дальновиднее, чем бороться за новое общество, в котором все перечисленные виды деятельности за ненадобностью отомрут. Иначе говоря, хотелось бы услышать выводы из идеи о контингентности наступления коммунизма для этики и политической агитации.
3. Наконец, во второй половине дебатов речь зашла о роли экономического фактора, экономическом детерминизме и экономикоцентризме. При этом Сергей ссылался на книгу французского политолога Пьера Розанваллона “Капиталистический утопизм. История идеи рынка”. Несомненно, данная книга также нуждается в обстоятельной рецензии, выходящей за рамки настоящей статьи. Однако в ходе обсуждения имела место подмена понятий, на что отчасти указал Борис Кагарлицкий, отметив, что концепция Маркса не является экономикоцентризмом. В ответ на аргументацию Михаила Сергей указал, что экономикоцентризм как идея о первичности экономических, материальных ценностей, выражающаяся в пирамиде Маслоу и иных вульгарных социологических и психологических теориях, не разделяется большинством специалистов. Однако Маркс в начале “Немецкой идеологии” пишет не о материальном производстве не как о главной ценности, а как об условии существования носителей тех или иных ценностей:
“Имея дело со свободными от всяких предпосылок немцами, мы должны прежде всего констатировать первую предпосылку всякого человеческого существования, а следовательно и всякой истории, а именно ту предпосылку, что люди должны иметь возможность жить, чтобы быть в состоянии «делать историю». Но для жизни нужны прежде всего пища и питьё, жилище, одежда и ещё кое-что. Итак, первый исторический акт, это — производство средств, необходимых для удовлетворения этих потребностей, производство самой материальной жизни. Притом это такое историческое дело, такое основное условие всякой истории, которое (ныне так же, как и тысячи лет тому назад) должно выполняться ежедневно и ежечасно — уже для одного того, чтобы люди могли жить. Даже если чувственность сводится, как у святого Бруно, к такому минимуму, как дубинка, — она предполагает деятельность, направленную к производству этой дубинки.”
В самом деле, если мы возьмём субъекта с любым, сколь угодно возвышенным набором ценностей, посадим его под колокол и выкачаем оттуда воздух, то через некоторое время химические реакции, поддерживающие жизнь в его организме, прекратятся, а вместе с ними и способность руководствоваться теми или иными ценностями, которых у трупа быть не может. То же верно в отношении воды и пищи, с той лишь разницей, что для прекращения жизнедеятельности при их отсутствии требуется больше времени. Иначе говоря, примат производства в классической марксистской философии очевидно связан с тем, что существование всякой системы начинается вследствие того, что та производится другими системами, и длится до тех пор, пока воспроизводятся условия её существования.
Тем не менее оппонент Сергея не смог внятно аргументировать свою точку зрения, так что и предметного обсуждения о том, в какой мере первичность или детерминация производственного фактора сохраняется для более надстроечных явлений в свете идей Пьера Розанваллона и иных авторов, также не состоялось.
- Что касается аргументации Михаила, то в качестве главного недостатка можно ответить её невнятность. И если задачей Сергея было доказать незнание Михаилом критикуемых им текстов, то данная задача в ходе дебатов несомненно, была решена. Тем не менее, не была решена иная, более важная задача: если ваш оппонент имеет неадекватные представления, задача состоит в том, чтобы его переубедить; если же у него неадекватное поведение, то задача заключается в том, чтобы его перевоспитать. Ни того, ни другого в ходе дебатов достигнуто не было, и оба участника остались при своём мнении.
В самом деле, для доказательства того факта, что Михаил очень слабо представляет критикуемый предмет, достаточно обратить внимание на то, что он причисляет к постмодернистам ряд авторов, не имеющих никакого отношения к данному направлению субъективного идеализма. Подробно об этой расхожей ошибке я писал в статье “Истина Просвещения и понятие критики“:
“Автором и главным представителем данного направления (постмодернизма) был и остаётся французский философ Жан-Франсуа Лиотар, выдвинувший в своей книге «Состояние постмодерна» гипотезу о том, что некие люди — их число автором не приводится — перестали верить в так называемые «метарассказы» или «метанарративы» — то есть рассказы об устройстве мира в целом, к которым автор свёл объективное существование универсалий. Если бы этой гипотезе соответствовали хотя бы какие-нибудь факты в действительности, то Лиотара можно было бы похвалить за вклад в развитие научной картины мира и актуальной философии. Однако в его книге, как и в других работах не содержится никаких доказательств того, что объективное существование, к примеру, истины или природы сводится к рассказам об их существовании, как в случае с религиозными идеями, или что от прекращения веры в законы физики они могут перестать работать, или в то, что значительное число людей — а не один лишь только Жан-Франсуа Лиотар прекратил в них верить.
Проблема заключается в том, что в расхожем смысле к данной философии, действительно подпадающей под определение субъективного идеализма, поскольку наступление целой исторической эпохи сводится к изменению образа мыслей одного-единственного человека, а также отрицается существование объективных данностей, присовокупляют ряд авторов, придерживавшихся прямо противоположных воззрений: Ролан Барт, Жан Бодрийяр, Мишель Фуко, Жак Лакан, Жак Деррида, Феликс Гваттари, Жиль Делёз, и даже Славой Жижек — все без разбора зачисляются в «постмодернисты». В то же время, чтобы убедиться в необоснованности такого объединения достаточно беглого знакомства с их основными идеями
Ролан Барт — критиковал идею автора как метафизического источника смыслов, восходящую к религиозным представлениям о нематериальной душе, не зависимой от материальных процессов деятельности и физиологии центральной нервной системы.
Жан Бодрийяр — критиковал платоновскую идею потустороннего мира, в котором будто бы прежде и независимо от действительных вещей хранятся их идеальные образцы, которые сами либо при помощи бога проецируются в действительность, рождающуюся от соприкосновения идей с неоформленной материей. Для этого развивал учение о симуляции, то есть возникновении вещей без идеальных оригиналов, что является основой всякого материалистического мировоззрения.
Мишель Фуко известен тем, что исследуя историю тюрьмы, клиники, науки, сексуальности и других социальных институтов, обнаружил их подчинённость интересам буржуазии и буржуазного государства. К примеру, так называемые сумасшедшие дома возникли как места заключения субъектов, не вписавшихся в буржуазное общество, сопротивление которых произволу и определяли как сумасшествие, и т.д.
Жак Лакан — психоаналитик, доказывавший объективность бессознательного и его опосредованность знаковыми системами, с чем согласится любой грамотный психолог, не страдающий биологизаторством, и не стремящийся свести всю психику к физиологии головного мозга.
Жак Деррида — философ, занимался различными проблемами, в том числе критикой метафизических представлений о языковой деятельности как прежде всего здесь и теперь звучащей речи, а не в письме, благодаря которому спектр смыслов фиксируется в пространственном измерении для любого числа читателей и способов прочтения.
Феликс Гваттари и Жиль Делёз — психоаналитик и философ, проводившие второй синтез марксизма и психоанализа (после Франкфуртской школы), разработали учение о бессознательном измерении исторического процесса, критиковали капитализм, идеализм и религию как реакционные институты, тормозящие социальный и научно-технический прогресс.
Славой Жижек — современный марксист и психоаналитик, занимается критикой капитализма и его безграмотных критиков, к числу которых относятся те, кто считает всех перечисленных выше авторов приверженцами субъективного идеализма в трактовке Лиотара, то есть постмодернистами.”
Подобное смешение различных авторов в одну кучу не только ошибочно, но и вредно: если мы навешиваем ярлык “постмодернист”, отождествляемый с субъективно-эклектическим идеализмом, и с порога отбрасываем тексты того или иного автора, то тем самым лишаемся возможности выделить в них рациональное зерно и развить наше понимание материалистической диалектики.
К примеру, Михаил в статье “Спор о постмодернизме” причисляет к “постмодернистам” помимо Лиотара уже упомянутых Делёза и Гваттари. Туда же он относит и закоренелого мракобеса Пола Фейерабенда, уравнивавшего познавательную ценность теоретической физики и магических заклинаний. Однако пришедшего к подобному обскурантизму совершенно независимо от Лиотара, на основе позитивистских идей. Тем самым классификация является произвольный и носит эклектический характер, так как механически смешиваются не только идеалисты и материалисты, но и различные идеалисты, чьи идеи имеют разное происхождение и содержание. Тем самым самого Михаила можно было бы зачислить в постмодернисты, если бы он был автором данной классификации, а не усвоил её понаслышке, не вникнув в суть.
В рамках обзорной рецензии нет смысла разбирать детально всех перечисленных авторов; однако, чтобы убедиться, насколько необоснованна трактовка идей Гваттари и Делёза как идеалистических, рассмотрим основу их философской системы, а именно – понятие сборки.
Сборка у Делёза и Гваттари представляет собой процесс соединения и разъединения дискретных частей и континуальных пространств, в которых они движутся, взятых по отдельности и в системах. Иначе говоря, перед нами дальнейшее развитие понятий, лежащих в основе системы Демокрита и Эпикура — атомов и пустоты. Можно и нужно разбираться в деталях, их трактовки; однако считать философию, полагающую действительность результатом комбинаций материальных потоков и пространств, в которых они движутся, идеалистической — в высшей степени экстравагантное утверждение, связанное, по-видимому, с ещё худшим знанием их текстов, чем трудов Луи Альтюссера.
5.Ещё одним крупным недостатком в аргументации обоих оппонентов была беспредметность в плане критики и защиты диалектико-материалистической вообще и советской философии в частности.Так, если мы рассматриваем только позднесоветскую философию, то в её рамках можно выделить по крайней мере пять школ диалектического материализма, со своими представителями и особенностями в разрабатываемой проблематике и используемых категориях, что можно изобразить в виде следующей таблицы:
Было бы весьма полезно разобрать достоинства и недостатки перечисленных направлений советской философии в сравнении с западными философами, с данными естественных и общественных наук, а также в чём их применимость в современной политике. Вместо этого зрителям Рабкора в течение двух часов пришлось выслушать массу высказываний, имеющих весьма далёкое отношение к сути дела и путям её адекватного прояснения.
Выводы
Что касается выводов по итогам дискуссии о материализме, то их можно разделить на две группы: формальные и содержательные. Рассмотрим их по порядку.
По форме проведения дебатов можно выделить следующие моменты:
- Целью дебатов является поиск истины: как реальность устроена на самом деле. И поскольку в понимании мира всегда имеются разногласия, то задачей является выработка общей точки зрения, яснее отражающей истинное положение дел. Если же для выработки общего понимания у участников недостаточно знаний, аргументов и навыков их использования, то задача корректного размежевания до того момента, когда необходимые аргументы будут выработаны всё равно остаётся достижимой. Тем самым подмена выработки общей точки зрения, или хотя бы корректного размежевания выяснением личных отношений в публичных дебатах среди товарищей является недопустимой.
- В плане подготовки товарищи, заявляющие мнение по той или иной позиции, обязаны знать тексты, в которых та изложена. Ситуация, когда участники приходят на дебаты, не зная толком ни свои тезисы, ни тезисы оппонента, ни тексты, в которых те изложены, является недопустимой. Поэтому необходима предварительная и коллективная подготовка участников к подобным обсуждениям.
- Модерация в процессе обсуждения, своевременная корректировка хода дискуссии — также весьма важна. Однако при отсутствии у участников своевременной подготовки и взаимного уважения задача сильно осложняется. Тем не менее модератор или ведущий не только имеет право, но и обязан делать замечание, если участники нарушают правила приличного обсуждения, переходят на личности, используют софизмы и используют иные некорректные приёмы, списки которых не трудно найти в любом руководстве по риторике.
Для бессодержательных скандалов уже существуют дегенеративные телешоу на государственных телеканалах, где зрителям уже давно сообщается об интимных отношениях телезвёзд с рептилоидами, о мировом масонском заговоре, о чудотворных мощах святой Матрёны, о воскресшей Розе Люксембург, направившей своих агентов на выборы в Госдуму, о том, что Сталин, Наполеон и Юлий Цезарь — одно историческое лицо, что ГУЛАГ был проявлением божественного фаворского света, и множестве иных удивительных вещей, способных померещиться разве что в горячечном бреду. Всё это сопровождается тщательным подбором актёров, выражающих своё мнение в самых хамских и бессмысленных аргументах, вплоть до мордобоя. Марксистам, коммунистам и левым всех направлений, выступающим за общественный прогресс и разумное разрешение общественных противоречий нет смысла брать пример с подобных демагогов и следует вести дискуссии вежливо, корректно и аргументированною
А в контексте обострения давно назревавших противоречий капитализма всем сторонникам его снятия придётся быть особенно внимательными к тому, что и как они говорят.
По содержанию дискуссии о соотношении диалектического и новых материализмов можно обсудить множество интересных вопросов, например:
- Экстенсивное и интенсивное понимание материи в философии пермского марксиста В. В. Орлова — и диалектическое различие актуального и виртуального измерений субстанции в философии Ж.Делёза и Ф.Гваттари: является ли материя как субстанция бесконечной совокупностью материальных объектов, или единством их взаимного превращения, или неким диалектическим синтезом частей и целых?
- Материалистическая трактовка истин и всеобщего в философии М. Лифшица и А. Бадью: при каких условиях противоположности, имеющие место в объективной действительности вступают в истинное и адекватное сочетание, и в каких условиях их соотношение является реакционным, тормозящим и блокирующим развитие систем?
- Материалистическое понимание сущности социального как деятельности и как интеллекта в философии Л. С. Выготского и Р. Негарестани соответственно.
- Материалистическая система категорий вещь-свойство-отношение в Ленинградской онтологической школе у В. П. Тугаринова и онтикография Л. Брайанта, исходящая из четвероякой схемы двух пар противоположностей: актуального-виртуального и импликации-экспликации, очерчивающая способы существования объектов, их свойств и отношений между ними.
- Достоинства и недостатки концепции А. Ветушинского об этапах развития материализма: имплицитном, антиспиритуалистическом, антиидеалистическом и антиобскурантистском, а также понимания материи как “чужестранного”. Признавая в целом оригинальность и продуктивность данной концепции, нельзя не отметить в ней ряд слабых и сомнительных положений, прежде всего — смешение универсализма и антицентризма в трактовке современного материализма как антитеоцентрического: из того, что не существует “материи как таковой” в виде отдельного объекта, наряду с прочими её модусами, вовсе не следует, что не существует универсальных законов её развития и движения, или что она не образует некоей всеохватывающей тотальности, что достаточно подробно изложено в начале “Этики”Спинозы.
- Ошибочность трактовки материи через отношение репрезентации в философии Э. Ильенкова и М. Деланды: при допущении, что основной парой противоположностей в действительности является представляющее и представляемое, а существенным отношение – представление или репрезентация, как это концептуализируется в философии Ильенкова в категориях идеального и материального, а у Деланды в категориях виртуального и актуального, мы ставим определение материи в зависимость от созерцающего субъекта (а это субъективный или интерсубъективный идеализм, если субъект понимается как коллектив или всё человечество), а также полагаем отношение движения несущественным или производным (что есть метафизика по определению).
Как мы видим, проблемное поле наметившейся дискуссии о современном материализме является весьма обширным, и может быть прояснено при участии и взаимной критике большего числа заинтересованных лиц. К примеру, если речь идёт о достоинствах и недостатках концепции А. Ветушинского — то логично было бы пригласить к её обсуждению самого А. Ветушинского, и т.д.
Подводя итог, хотелось бы пожелать редакции «Рабкора» в дальнейшем избегать подобных ошибок в проведении дискуссий, а участникам при обсуждении — руководствоваться научным методом, взаимным уважением и здравым смыслом.
Евгений Коноплёв, философ
