Об эволюции альтруизма и государственной собственности
Сторонники неолиберализма в разных его изводах говорят о преимуществах рыночной экономики, свободного рынка и необходимости тотальной приватизации по возможности всего и вся. А если уж что-то из этих всё и вся настолько малосимпатично выглядит, что его даже с молотка невозможно пустить, то, по их мнению, его следует и вовсе устранить (закрыть и забыть о существовании). Если государственные предприятия приносят мало доходов (или вообще их не приносят), зачем нам они? Эти рассуждения, конечно, выглядят логичными, но только на первый взгляд. На второй же, открывается много нюансов.
Во-первых, даже само по себе не рассчитанное ни на какой коммерческий успех предприятие или проект может, тем не менее, принести экономике немало выгод. Например, лунная программа сама по себе не могла быть коммерчески успешной в принципе. Высадка астронавтов на Луне подтверждала статус США как сверхдержавы, не более того. Однако созданные в ходе подготовки этой высадки технологии сильнейшим образом укрепили экономику США середины прошлого века. Так же и транспортная сеть. Даже если каждая дорога в отдельности не приносит государству доходов, то всё-таки превращение всех магистралей в платные обернулось бы для экономики коллапсом. В прочем, и среди радикальнейших сторонников свободного рынка сторонники приватизации всех государственных трасс мне не попадались.
Речь, однако, не о глобальных проектах, или тех начинаниях, которые очевидно будут очевидно приносить пользу всем. На самом деле, говоря о необходимости тотальной приватизации, сторонники свободного рынка во многом противоречат сами себе. Рыночную экономику делает сильной не то, что предприятия находятся в руках у владельцев-частников (управление крупных корпораций гигантов может быть не менее забюрократизированным, чем иные госучреждения), а то что эти предприятия и их владельцы вынуждены конкурировать друг с другом — бороться за потребителей, за ценных специалистов, просто за работников. Дело не в том, кому принадлежит предприятие, а в том, насколько сильна конкуренция, в том, что предприятие, должно пройти естественный отбор, выжить, соперничая с другими. Да, сами государственные предприятия за счёт бюджетного финансирования, во многом выведены из этой конкурентной борьбы, но это вовсе не делает их мене полезными.
В эволюционной биологии существует парадокс альтруизма: как может сохраняться альтруистическое поведение, если эгоистом быть выгодно? Зачем делиться едой и другими ресурсами с неизвестными особями, если весь этот ресурс можно потратить только на себя? Существование альтруистов кажется совершенно противоречащим дарвиновской теории эволюции, если мы рассматриваем эту эволюцию на уровне конкурирующих индивидов. Но если подняться на уровень выше и посмотреть на эволюцию сообществ, групп и видов, то оказывается, что чем больше альтруистов в данном конкретном сообществе, тем более активно оно может расти, тем больше ресурсов может получить. В каждом конкретном сообществе может быть гораздо выгоднее оставаться эгоистом и внутри подобного сообщества число альтруистов может падать, но за счёт того, что активней всего растут те сообщества, в которых альтруистов больше, в целом число альтруистов в сравнении с числом эгоистов будет постепенно возрастать.
Собственно в случае государственных предприятий мы имеем парадокс близкий к парадоксу альтруиста. Да, государственное предприятие, само по себе может быть и не особенно доходным, но существуя достаточно долгое время, оно участвует в конкуренции с другими предприятиями (как минимум — за рабочие руки) то есть заставляет эти предприятия обходиться меньшим числом работников, развивать технологии, позволяющие этим меньшим числом работников обходиться. Конечно, это верно только если ресурс рабочих рук ограничен, когда вы имеете ресурс колоссальный, например, переселяющихся в города жителей деревень или постоянно увеличивающийся приток мигрантов из неблагополучных регионов, то государство, сколько бы предприятий оно не создало, едва ли может этот ресурс поглотить и, соответственно, усилить конкуренцию. Тем не менее, это конкретный пример того, что даже кажущееся совершенно бесперспективным на своём низовом уровне предприятие в рамках экономики в целом может быть весьма полезным.
Я не говорю, что государственные предприятия полезны всегда. Государственное финансирование может выделяться на поддержку заведомо устаревших отраслей, технологий, или технологий заведомо неприменимых в конкретных условиях или даже вредных: на посадку сортов кукурузы, предсказуемо малоурожайных в условиях среднерусской возвышенности, или разведение борщевика Сосновского как кормовой культуры. Кроме того, при гипербюрократизации и отсутствии общественного контроля за чиновничеством, при возможности государственного давления на конкурентов, государственные предприятия и госзаказ дают колоссальные возможности для разворовывания средств, в чем в современной России легко убедиться. Можно вспомнить многолетнюю эпопею с выпуском отечественных процессоров «Эльбрус», которые, насколько понимаю, на свет так и не появились и никакую конкуренцию не усилили. Однако госзаказ это отдельная песня. Он ведь постоянно достается именно частным корпорациям. А при должном общественном контроле, в том числе над чиновниками, отвечающими за госзаказ и государственные предприятия, эти предприятия, даже не принося большого дохода, могут быть для экономики в целом довольно выгодны. Бессмысленными их делает именно построение «властной вертикали» — то есть существование чиновничьей касты, замкнутой в себе и на себя. Существование многочисленного чиновничества, с одной стороны боящегося проявлять лишнюю инициативу и не заинтересованного в каких-либо изменениях, выполняющего разнарядку, а с другой стороны все-таки почти не несущего ответственность за последствия своих действий.
Неолиберализм был отчасти (хотя и далеко не только) ответом на бюрократизацию европейского социального государства и утрату им эффективности. Но результатом этого ответа было не улучшение, а ухудшение ситуации: в условиях кризиса демократии реальный свободный рынок невозможен, а побеждает всё равно тот коммерсант и та фирма, которая лучше находит общий язык с представителями бюрократии. Нужен другой ответ, нужна всестороння демократизация. Я не считаю неолиберализм явлением вредным изначально – это был симптом кризиса системы. Симптом, указывающий на необходимость преодоления этого кризиса, Увы, симптом не может сам быть средством лечения. Путь к новому обществу лежит через неолиберализм, но этот путь должен быть пройден.
