Рецензия на книгу: Ильенков Э.В. «От абстрактного к конкретному. Крутой маршрут. 1950-1960» / Авт.-сост. Е. Иллеш. – М.: Издательство «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2017. – 384 с.
Несмотря на то, что на обложке книги в качестве автора указан Э.В. Ильенков, в ней представлены не только его тексты. На самом деле автором-составителем книги выступила дочь Ильенкова — Е.Э. Иллеш. Книга была презентована на XIX Международной научной конференции «Ильенковские чтения», проходившей в стенах Современной гуманитарной академии (расположенной по адресу: г. Москва, ул. Нижегородская, д. 32) 20-21 апреля 2017г.
Книгу условно можно разделить на две части. К первой части следует отнести тексты, написанные исследователями творческого наследия Эвальда Васильевича. В них воссоздается атмосфера того времени, в которое работал Ильенков. Ко второй части относятся тексты, написанные самим Ильенковым в 1950-х гг., и которые до этого никогда ранее не печатались (за исключением «Космологии духа»).
Несмотря на то, что Ильенков всегда был последовательным марксистом, причем не за страх (карьеру, оклад, звания и т.п.), а за совесть, ростки его диалектических идей с трудом пробивали себе путь сквозь плотно утрамбованную и закатанную догматическим асфальтом почву официального «марксизма-ленинизма». Практически весь текст, приведенный Иллеш, представляет собой стенограммы разбирательств в партийных органах философских организаций, где работал Ильенков, на которых прорабатывались его «ошибки» относительно либо «неправильного» понимания им марксизм, либо «неправильного», «непартийного» поведения.
Это, прежде всего, «дело» об известных «Тезисах к вопросу о взаимосвязи философии и знаний о природе и обществе в процессе их исторического развития», написанных Ильенковым совместно с В.И. Коровиковым, в связи с чем авторы были обвинены в «гносеологизме». Как пишет Иллеш о партийном разбирательстве, происходившем на философском факультете в МГУ: «На стороне обвинителей выступало все факультетское руководство, на помощь которому пришла комиссия ЦК. Дело кончилось изгнанием “философских развратников” из МГУ, Коровиков получил строгий партийный выговор и на долгих десять лет был отлучен от идеологического фронта. Эвальд Васильевич в тот раз выговора избежал по той простой причине, что с 1953 года был сотрудником Института философии, в партийной организации которого и состоял»[1].
Это и «дело» Д. Лукача, который после событий 1956 г. в Венгрии (по советским источникам: Венгерский контрреволюционный мятеж 1956 г., в результате которого Лукач занял один из постов в новом министерстве Венгрии) в СССР был объявлен ревизионистом и реакционером. Ильенков же немногим ранее (совместно с коллегами) переводил книгу Лукача «Молодой Гегель и проблемы капиталистического общества», а также написал (в соавторстве) и опубликовал в журнале «Вопросы философии» на нее положительную рецензию.
Это и «дело» о печати книги Ильенкова «Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении» в Италии еще до того, как она была опубликована в СССР. Особенно учитывая то, что позже в Советском Союзе книга вышла в сильно урезанном варианте (философствующие партократы обнаружили в рукописи множество «ошибок», «ревизию» марксизма) и под измененным названием: «Диалектика абстрактного и конкретного в “Капитале” Маркса».
Вряд ли нужно перечислять все мытарства, через которые прошел Ильенков на своем философском пути. Их было более чем достаточно. Но, наверное, стоит согласиться со словами А.В. Лекторского, лично знакомого с Ильенковым и даже считающего себя его последователем (что, на мой взгляд, сомнительно): «Если вы сами не жили в то время, о котором идет речь в этой книге, то ее прочтение может создать не совсем точное впечатление о том, что же на самом деле тогда происходило. Может показаться, что Эвальд Васильевич был гениальным одиночкой, против которого вела борьбу несокрушимая идеологическая система, которого не понимали, предавали в критические моменты. Это впечатление на самом деле не совсем верно”[2]. У Ильенкова и в те мрачные времена было много последователей, друзей, в конце концов, просто порядочных оппонентов, способных дать конструктивную критику реальных недочетов и недоработок. Его дело живо до сих пор, о чем свидетельствуют ежегодные «Ильенковские чтения», проводящиеся с 1991г. (с 1980 г. в Институте философии Академии наук СССР ежегодно проводились семинары, посвященные творчеству Ильенкова).
Теперь перейдем ко второй части книги – текстам самого Ильенкова, написанным в 1950-х годах.
Открывает этот раздел ранняя работа Ильенкова «Космология духа. Попытка установить в общих чертах объективную роль мыслящей материи в системе мирового взаимодействия (Философско-поэтическая фантасмагория, опирающаяся на принципы диалектического материализма)». Работа крайне интересная, хотя и не вполне соответствующая основным принципам материалистической диалектики – открывать диалектику в непосредственном движении (развитии) действительности, а не накладывать ее (диалектики) схемы на действительность. Здесь Ильенков попытался показать диалектический «круговорот» материального бытия через свою противоположность – мышление. Это был «диалектико-материалистический» (с элементами «фантасмагории», о чем говориться в подзаголовке работы) ответ на проблему «тепловой смерти» Вселенной, когда, по мнению Ильенкова, именно человечество (или другие разумные существа в иных уголках бесконечной Вселенной), на очень высокой стадии своего развития (в очень и очень отдаленном будущем) посредством ядерного взрыва (вернее, его эквивалента, но с максимально элементарной частицей, для высвобождения максимально возможной энергии) попытается «перезапустить» Вселенную (в какой-то ее части). Искусственно, посредством взрыва колоссальной мощности, воссоздать первоначальные условия существования Вселенной для последующего зарождения миров, жизни, разума и т.п.
Диалектически картина получилась безупречной, но слишком уж схематичной. По-сути, Ильенков построил то, за что потом критиковал других — «онтологию», мировую систему. Особенно учитывая то, что его самого неоднократно обвиняли в недооценке онтологического аспекта. Но главное здесь, на мой взгляд, в другом. Основной мыслью, проходящей красной нитью через все произведение, выступает признание мышления атрибутом материальной субстанции. Т.е. тем, что всегда и необходимо принадлежит Вселенной, но не в качестве мирового разума, внемировой идеи и т.п., а именно в форме сообщества разумных существ. Вселенная в целом неизменна, но ее части находятся в непрерывном развитии (положительном или отрицательном), поэтому не только жизнь, но и разум (и вообще все свойства и качества) в каждый данный миг присутствует во Вселенной (в том или ином ее пространстве). Мышление, это не случайный эпизод во Вселенной, которого могло и не быть, и все бы осталось как прежде (хотя в каждой точке вселенной его появление зависит от определенных условий, в частности, от наличия мозга и определенной окружающей среды). В этой работе Ильенков очень часто связывает, хоть и не отождествляет, мышление именно с материей мозга. В последующем Ильенков отойдет от этой слишком физикалистской точки зрения в пользу социоцентристской, где более подходящей субстанции для проявления мышления окажется не мозг (хоть его роль, как необходимого, но не достаточного фактора Ильенковым никогда не отрицалась), а общество в своей жизнедеятельности (труд посредством орудий, созданных человеком). Мышление, на чем в последующем будет настаивать Ильенков, это целиком и полностью социальная форма движения материи, но не материи мозга, а членов социума во взаимодействии между собой и с природой. В указанном произведении Ильенков воспроизводит энгельсовское положение о формах движения материи, правда, определенным образом «развивая» его, завязывая в круг высшую его форму (социальная) с низшей (механическая) через ядерный взрыв. Подобные «круговороты», происходящие в различных пространствах Вселенной и в разные промежутки времени, и поддерживают ее жизнь, пульсацию, движение.
В других произведениях Ильенкова, представленных в книге, роль общественного труда (в противовес биологическим и физиологическим факторам) уже ставится «во весь рост». В работе «К вопросу о роли практики в познании» мышление, сознание, логические категории, отображающие мир и т.п. показываются не только не врожденными (физиология мозга), но даже не могущими быть выявленными в предметном мире посредством только созерцания. Именно практика, общественная практика, вычленяет эти «вещи» из окружающего мира. Как указывал Ильенков, «именно общественный труд с самого начала был той ближайшей основой, на которой человеческое сознание развилось как человеческое, т.е. приобрело все те специфические черты, которые отличают его от сознания животного»[3]. Социальный аспект делает практику человечески целесообразной, имеющей конечной целью не биологического индивида (ведь и животное «трудится»), а культурно-исторического человека. В человеческой практике физическое преобразование природы связано с сознательной, целесообразной формой его проявления. Но основой является именно деятельность в определенных условиях (общественная практика). Разделение труда на физический и умственный, где именно мышление управляет производственными процессами, породило ложное идеалистическое представление о душе и т.п. С другой стороны, как реакция на идеализм, родился «вульгарный материализм», физикализм, готовый элиминировать не только «душу», но и сознание, сводя все к физиологии мозга и слепой стихийности исследовательской практики индивида. Диалектика указывает на абстрактность, ложность каждого из указанных подходов. Стоит отметить, что в некоторых ранних произведениях Ильенков пока еще не достаточно развернуто указывает на определяющую роль орудия труда, предмета, созданного человеком, а не природой, и поэтому воплощающего в себе именно общечеловеческие культурные формы. Орудие труда ставит перед мыслителем проблему интериоризации, «окультуривания» человека посредством артефактов культуры, главными из которых и являются орудия труда.
Только в целесообразной общественной практике вырабатываются научные понятия. Ильенков в работах «К вопросу о соотношении представления и мысли, практического сознания и науки», «К вопросу о понятии», «Философская тетрадь (Семинар “Диалектика в “Капитале””)» и др. рассматривает соотношение таких форм сознания как представление и понятие. Он отделяет «логическое мышление, как высшую форму сознания <…> от остальных, низших по сравнению с ним форм сознания, в которых совершается “религиозно-художественно-практически-духовное освоение мира”, дающее в итоге изображение объективных условий деятельности в форме представлений»[4]. Подобную градацию необходимо понимать в гносеологическом аспекте, исходя из того, чем представление и понятие являются для познающего действительность мышления.
Заочно критикуя эмпиризм, Ильенков отмечает, что уже представление возникает не в акте пассивного созерцания. Оно, как и понятие, зарождается в активном взаимодействии с предметом, и отличается от понятия тем, что понятие характеризует предмет сам по себе, а представление, – только одну его сторону, которая дана непосредственно в данных актах субъективной деятельности с предметом. Поэтому именно представление оказывается абстрактным моментом предметности, тогда как понятие выступает в качестве конкретного, как единства многообразного (абстрактных моментов). Но это не механическое соединение готовых частей, а «органическое» выведение частей в развивающемся, через противоречие, целом. Мышление соединяет (вернее сказать, перерабатывает) различные, и даже противоположные, представления, данные в практической деятельности с предметом, в единое понятие предмета, в котором раскрываются его необходимые, независящие уже ни от какой деятельности субъекта, свойства и отношения. Мышление «снимает» субъективность представления. Необходимо отметить, что под субъективностью представления предмета понимается не то, что оно существует «в субъекте» (его сознании), а то, что оно отображает только одну, требуемую для целей субъекта, сторону предмета. И понятие объективно не потому, что оно существует в виде платоновской идей, а потому, что отображает необходимые, сущностные свойства самого предмета, независимо от конкретных целей субъекта. Мало того, оно оказывает обратное влияние на субъекта, поскольку «понятие, как форма общественного сознания, уже приобретает объективное значение за пределами индивидуального опыта; воплощая в себе весь итог общественного отношения к предмету, оно, опираясь на индивидуальные представления, уже не просто воспроизводит в голове индивида то, что уже было в его личном созерцании, а формирует его индивидуальное сознание как частицу и представителя общественного сознания»[5]. Сумму категорий, понятий индивид воспринимает приобщаясь к общественной практике.
Понятие — это не простое обобщение, поскольку обобщение свойственно уже представлению. Причем, обобщение в гораздо большей степени свойственно представлению, поскольку оно выявляет одну сторону предмета (абстракцию) и распространяет ее на другие схожие предметы. Абстракция и есть объединение группы предметов по какому-либо одному признаку, свойству, качеству и т.п. Как писал Ильенков: «Абстракция вообще есть синоним общего вообще»[6]. Но абстракция существует не только в виде определенного свойства предмета, но и как отдельный предмет, который является лишь частью некоторого взаимосвязанного целого. В том случае, если этот объект (предмет, свойство и т.п.) несет в себе сущностно-генетические особенности данного целого, Ильенков называет его внутренне противоречивым термином – конкретной абстракцией[7], или «клеточкой». В этом плане следует отличать абстрактно-общее, как выявление отдельного несущественного свойства или качества у всех объектов определенной группы, от конкретно-общего, или всеобщего, которое направлено на сущностно-генетическое качество или свойство группы объектов, причем, у какой-то части объектов данной группы оно может быть и не выявлено непосредственно. Например, сущностно-генетическим определением понятия «человек» является – «существо, производящее орудия труда». Понятно, что непосредственно под это определение подводится лишь незначительное число представителей данного вида существ. Особенно на более высоких стадиях развития общества, где уже произошло разделение труда. Немного отвлекаясь в сторону от текстов Ильенкова и углубляясь в культурную антропологию (этнологию), можно сказать, что изготовление орудия труда является первой формой именно человеческой, социальной, деятельности, направленной не на удовлетворение непосредственных потребностей данного индивида (как биологического существа), а даже наоборот: этот труд отвлекает человека от тех форм деятельности, которые ведут его к удовлетворению своих естественных потребностей (охота, земледелие и т.п.). Орудие является сущностно-генетически первой формой культурного артефакта. Именно из орудия труда, как «клеточки», развиваются все столь непохожие на него, и где-то даже находящиеся в противоречии с ним (произведения искусства и т.п.), предметы материальной культуры. Таким образом, в большинстве своем объекты, определяемые своим понятием, не подводятся под него напрямую, без соответствующих посредствующих звеньев. И связано это именно с развитием первоначальной «клеточки» данной объектности, происходящим через раскрытие противоположностей посредством указанных звеньев. «Всеобщая закономерность, взятая в ее чистом виде, никогда не совпадает и не может совпасть с особенным, частным случаем ее проявления. Она может быть “совмещена”, логически согласованна только путем отыскания опосредствующих звеньев»[8].
Понятие выражается в слове (термине), но не сводится к нему. Слово (языковое выражение), как форма понятия, важна для его (понятия) уяснение человеком. Но это именно форма, а не содержание. Не в языке, но посредством языка, необходимо выявлять сущность предметов окружающего мира (как и внутреннего мира самого человека). Логику мышления в понятиях нельзя уподоблять формальной (классической) логике (силлогистике, логике высказываний, логике предикатов и т.п.), которая как раз отвлекается от содержания. Диалектическая логика рассматривает сам предмет в его собственном развитии, двигателем которого является внутреннее противоречие этого предмета. Ряд работ Ильенкова, «Доклад на дискуссии по логике», «Концепция диалектики у С.А. Яновской», «О различии между “логическими” и “онтологическими” определениями», посвящен пониманию диалектической логики в ее отношении с логикой формальной, а также теми «диалектическими» концепциями, которые допускают противоречие (являющееся внутренним «мотором» диалектического развития) только по отношению к познающему мышлению, но не объективной реальности, предметному миру. Было бы интересно сделать отдельный анализ понимания диалектики Ильенковым, как характерной не только для человека (его осознанной деятельности), но и объективной реальности, с диалектическими системами западного марксизма (разрабатываемыми в то же самое время), которые диалектику, как негативность, оставляли на откуп только человеку.
Но и в Советском Союзе далеко не все представители марксистской философии понимали диалектическую логику одинаково. Диалектика зачастую понималась как абстрактная «наука обо всем». И под это «все», с одной стороны, подводятся положительные науки (физика, химия и т.п.), а с другой – мышление. Категории бытия (сущность, количество, качество, свойство и т.п.) противопоставляются категориям мышления (понятие, суждение, субъект, предикат и т.п.). Возникают «чистая онтология», занимающаяся природой, и «чистая логика»[9], исследующая «специфику» мышления. В результате чего одна часть философов, вроде С.А. Яновской, видят противоречия только в мышлении (мышление неспособно охватить весь предмет в целом, поэтому в познающем мышлении возникают отрывочные, и зачастую противоречивые, его отображения, т.е. это по сути не диалектическое, хоть и неизбежное, противоречие), исследующем непротиворечивую действительность, а другая часть, вроде В.Ф. Асмуса, как раз отказываются от противоречия в мышлении, настаивая в этой области на законах формальной (классической) логики. «Онтология» и «логика» противопоставляются друг другу и только формально подводятся под абстрактно понимаемую «диалектику». Критически сопоставляя подобное понимание «логики» и «онтологии», Ильенков указывает, что «”специфика” форм мышления заключается в том, что это всеобщие определения предметности, выражение ее всеобщих связей, в отличие от “особенных” определений предметности, раскрываемых специальными науками»[10]. Законы мышления и предметности тождественны по содержанию, но различны по форме проявления.
Наконец, несколько слов нужно сказать об указанных выше «Тезисах», которые в свое время наделали так много шума не только на философском факультете МГУ, где они обсуждались. Главная мысль тезисов относительно взаимосвязи философии с науками о природе и обществе следующая: “Исследование логических категорий, как форм, в которых и посредством которых совершается научно-теоретическое познание явлений природы и общества, идущее в философии параллельно и на основе процесса формирования и развития самих этих категорий, которое происходит всегда и везде в ходе конкретного научно-теоретического познания мира человеком, и выступает в истории философии как ее объективное содержание, как подлинный ее предмет“[11]. Диалектика, как уже было сказано, распространяет свое влияние на все регионы бытия. Каждая наука, на своем уровне, вскрывая сущностные законы предмета своих исследований, неизбежно сталкивается с их диалектическим содержанием, поскольку и сам предмет диалектичен. Но только философия исследует саму диалектику, ее законы во всей их чистоте и абстрактности. Философия является наукой о научном мышлении, но тем самым и о самых общих формах и характеристиках бытия, которые и отображаются в научном мышлении. Мышление по своей сути, содержанию, не противопоставляется бытию, природе, но выявляет в ней то, что не дано в непосредственном с ней взаимодействии (созерцании, представлении, индивидуальном потреблении и т.п.) – конкретно-всеобщие и необходимые характеристики и законы (понятия). Так Ильенков подходил к раскрытию еще одного важнейшего момента материалистической диалектики – тождество диалектики, логики и гносеологии. Но это уже другая история.
Так или иначе, но в уже в своих ранних работах Ильенков не только поставил многие фундаментальные вопросы материалистической диалектики, но и наметил пути для их разрешения.
Дмитриевский Евгений. Магистрант философского факультета РГГУ.
[1] Ильенков. От абстрактного к конкретному. М., 2017. С. 81.
[2] Там же, С. 15.
[3] Там же, С. 167-168.
[4] Там же, С. 197-198.
[5] Там же, С. 222.
[6] Там же, С. 285.
[7] Там же, С. 292.
[8] Там же, С. 294.
[9] Там же, С. 347.
[10] Там же, С. 353.
[11] Там же, С. 246.
