Обсуждать политика, находящегося под жестким давлением властей, в наших условиях очень трудно. Неминуемо возникают проблемы этического характера. Постоянные «наезды» представителей власти на штабы Алексея Навального, физические нападения на его сторонников и на него самого создают ситуацию, когда выступать с критикой этого политика становится почти неприлично. В таком контексте любое критическое высказывание вызывает подозрение в «заказе» со стороны Кремля. Как, впрочем, и любое позитивное высказывание сразу дает основание отнести говорящего к сторонникам оппозиционера. Между тем, дискуссия необходима, и дискуссия серьезная, которая бы не свелась к злобным обвинениям в духе «Навальный — новый Гитлер» или, наоборот, «Навальный — единственное спасение России».
В этом плане статья о Навальном, опубликованная Аббасом Галлямовым в «Московском комсомольце», является важным событием, доказывая, что несмотря ни на что, можно публиковать качественные аналитические тексты в массовом издании, не попадаясь в ловушку политической ангажированности.
Галлямов справедливо показывает, что в данный политический момент Навальный нужен обществу как фигура, способная не просто выразить протестные настроения, но и оживить гражданское сознание: «В деле демократизации России Навальный играет важнейшую роль. Без него контроль властей над политическим пространством был бы почти стопроцентным. Только лидер такого фанатичного толка, как Навальный, сумеет разбудить в стране по-настоящему массовое протестное движение. Без таких вождей протест обычно остается разобщенным и локальным». Однако это вовсе не означает, будто предлагаемая им альтернатива сама по себе ведет нас к демократии. Именно те качества, которые сегодня делают Навального крайне эффективным лидером оппозиции, помешают ему возглавить реальный процесс демократизации. Он нетерпим, не готов выстраивать эффективные коалиции, а потому его победа может оказаться торжеством «молодого шварцевского дракона над старым». По мнению Галлямова, «Навальный ненавидит режим в целом и каждого из его руководителей в отдельности. Для консолидации недовольных в нашей нетолерантной стране — это как раз то, что нужно. Однако что произойдет с этой ненавистью, когда враг будет побежден? Исчезнет ли она, если Навальный придет к власти?».
Вопрос далеко не праздный. Близкие к власти публицисты упорно повторяют один и тот же тезис: Навальный победить не сможет. А если всё-таки сможет? Собственно, в этом и состоит реальная политическая проблема, которую имеет смысл обсуждать. «Сумеет ли он, придя к власти, выступить в амплуа миротворца? Протестным политикам это удается далеко не всегда. Самый свежий пример — Трамп. Победив на волне протеста, он продолжает конфликтовать с журналистами, губернаторами, судьями, актерами, иностранными лидерами — словом, всеми, кто хоть чем-то ему не нравится. При этом надо понимать, что не понравиться Трампу легко. Такого типа политики обижаются не на критику или нападки, а просто на «недостаточно восторженный образ мыслей».
Сравнение с Трампом более чем обосновано. Про нынешнего американского президента тоже говорили, что у него нет шансов. В том числе и потому, что он явно не годился для управления страной. Но вот парадокс. Для управления и вправду не годился. Но это никак не помешало ему победить на выборах. А уж насколько он справляется или не справляется, общество получает возможность проверить экспериментально.
В качестве альтернативы Галлямов предлагает другой тип вождя: «Российской оппозиции нужен лидер типа Манделы, которому после 27 лет, проведенных в тюрьме, хватило мудрости демонстративно отказаться от мести представителям режима и взять курс на примирение. Оппозиции нужен вождь, способный, подобно Манделе, не столько действовать, сколько слушать и слышать». Однако, увы, этот альтернативный лидер оппозиции, сколь бы привлекателен он ни был, пока существует лишь в воображении Галлямова. И это не случайно. Дело тут не в личностях, а в состоянии общества. Если гражданское сознание разбужено, а люди понимают свои интересы и способны к самоорганизации, то вполне естественно, что они делают ставку не на популистских вождей, а на политиков иного типа, способных рационально организовать процесс преобразований, сформировать новый социальный блок, формируя новый облик собственной страны через массовое демократическое участие.
Однако возникает вопрос: а нужна ли нам такая демократизация, какая произошла в ЮАР, где переход власти от белой олигархии к новому режиму формального равноправия не дал ничего хорошего ни белому меньшинству, ни черному большинству. Белые утратили свои привилегии, а черные стали жертвами неолиберальных реформ, из-за которых многие стали ещё беднее, чем во времена апартеида. Социально-экономическая система сохранилась в неизменности, а власть и собственность перераспределили более справедливо между европейской и африканской группами буржуазии. На том переход к демократии и завершился.
Ясно, что с точки зрения буржуазного политолога, так и должно быть. Никакой другой демократизации он представить себе не может, а если и подумает о чем-то подобном, то страшно испугается. Ведь демократия, превращающаяся в инструмент радикальных социальных преобразований, осуществляемых большинством и ради большинства, это и есть самый страшный кошмар любого либерала.
Слабость Навального как политика, как ни парадоксально, не в избытке, а… в недостатке радикализма. Но не в смысле призывов наказать виновных и расправиться с коррупционерами, а в смысле понимания необходимости глубинных и масштабных социальных преобразований, которые объективно назрели в обществе. Этого понимания у Навального нет. Он искренне думает, будто именно нынешняя социально-экономическая система может продолжать существовать и успешно развиваться, если только избавить её от чиновников-коррупционеров, продажных полицейских и олигархов-взяткодателей. Но все эти персонажи появились не на пустом месте, они порождены именно тем социальными отношениями, которые Навальный, как и многие его противники почитает вполне нормальными.
Если не преодолеть логики периферийного капитализма, в рамках которой развивается современная Россия, то все эти болезни будут воспроизводиться снова и снова.
А для того чтобы с этой логикой порвать, нужна именно программа социально-экономических реформ, а не только призывы расправиться с конкретными коррупционерами.
Проблема таким образом не в личности Навального. Его понимание демократизации, в сущности, такое же точно, как у его умеренных критиков. Дело в том, что сама современная буржуазия не демократична. И тем более — буржуазия в странах периферийного капитализма, когда у правящего класса просто не хватает ресурсов, чтобы ими делиться с массами. Вернее, ресурсы-то есть, но направить их на пользу большинству населения можно лишь частично экспроприировав правящие группировки. Это, кстати, ещё никакой не социализм, но даже не прогрессивные реформы в рамках капитализма у подобных элит ни способности, ни готовности нет.
Навальный адекватен состоянию правящего класса именно потому, что не является последовательным и полноценным демократом. Но он адекватен и состоянию общества в целом. У социальных низов и даже у средних слоев нет ещё опыта самоорганизации, нет навыков борьбы за собственные интересы, нет привычки формировать «снизу» политическую повестку. В общем, до новых лидеров и страна и оппозиция должны ещё дорасти. И другого пути, кроме развития массового протеста, нет.
Разбудив миллионы людей, заставив их думать, спорить, а в перспективе — действовать, антикоррупционная кампания Навального сыграла и ещё будет играть важнейшую роль, порождая условия для появления на свет новых политических и общественных сил — куда более радикальных, чем сам Навальный.
Однако что делать левым в подобной ситуации? Если сектантски группировки сразу же отворачиваются от протестов, осуждая их как «мелкобуржуазные» и делая вид, будто их это не касается, то более умеренные группы заняты поисками «меньшего зла». Одни патриотично предпочитают нынешнюю коррумпированную власть «западнику» и либералу Навальному, надеясь ничего не делая дожить до того момента, когда сразу, как Афина из головы Зевса, появится в полном вооружении подлинно-левая альтернатива, идейно безупречная и социально-однородная в своей пролетарской сущности.
Другие, напротив, почитают именно власть наибольшим злом, ради борьбы с которым, надо объединиться с Навальным. Подобная тактика уже показала свои плоды в 2011-12 годах, когда многие деятели Левого фронта наивно шли за либеральными лидерами протеста, ссылаясь на то, что за новым антиавторитарным «Февралем» неминуемо последует новый социальный «Октябрь», и тогда они обязательно вступят в борьбу со своими сегодняшними союзниками.
Увы, для того, чтобы социальные преобразования наступили совершенно недостаточно поддерживать демократические лозунги. Но и отказываться от борьбы за демократические перемены было бы не просто позорным предательством по отношению к интересам общества, остро в этих переменах нуждающемся, но и величайшей политической глупостью. Демократическую повестку дня надо последовательно и бескомпромиссно отстаивать. Как бы мы ни относились к Навальному и его окружению, нет ни малейших причин солидаризироваться с действующей властью.
Чего категорически нельзя делать, однако, это организационно примыкать к Навальному, укрепляя в обществе иллюзии относительно возможности исправить ситуацию одними лишь антикоррупционными лозунгами. Те, кто сеют или поддерживают эти иллюзии сегодня, расплатятся за это политической дискредитацией завтра, когда общество под влиянием собственного опыта начнет радикализироваться и требовать более глубоких перемен. Это и есть та самая ловушка, в которую попали в 1917 году умеренные социалисты-революционеры и меньшевики. Если мы хотим извлечь действительный политический опыт из событий столетней давности, то надо перестать пытаться изображать из себя большевиков прошлого, а продвигать в обществе независимую левую повестку, ориентированную на перспективы завтрашнего дня, требуя не только наказания коррупционеров, но перераспределения власти и собственности, обобществления сырьевых компаний, создания нового социального государства.
Короче, если возвращаться к вопросу об отношении к кампании Алексея Навального, ответ может быть только один, простой и ясный. Мы должны вести борьбу с властью, требуя перемен, но сохранять собственное лицо, абсолютную политическую и организационную независимость. У нас есть собственное лицо и собственные идеи. И мы должны донести их, в том числе и до множества людей, которые сегодня поднимаются на протест по призыву Навального. Говорить откровенно и критически, одновременно выражая словом и делом солидарность со всеми теми, кто страдает от полицейского произвола, коррупции и репрессий.
Перемены назрели, но мы должны показать, насколько глубоким и системным является кризис. Нужно не ждать русского Нельсона Манделу, а бороться самим, формируя в обществе осознание необходимости радикальных преобразований.
