Luc Ferrari. L'ouvre Electronique (10xCD). INA-GRM, 2009.
На INA-GRM вышло собрание произведений Люка Феррари, одного из самых неординарных композиторов XX столетия. Бокс-сет состоит из 10 компакт-дисков, на которых представлены основные опусы Феррари за почти 50 лет плодотворной работы. Издание приурочено к юбилею выдающегося композитора – в этом году Люку Феррари исполнилось бы 80 лет.
Пару слов о самом композиторе. Феррари родился в 1929 году в Париже, в семье выходцев с Корсики, перебравшихся во французскую столицу после Первой мировой. Своих родителей Феррари ласково называл «petit-bourgeois». Музыка привлекала его с ранних лет, в одном из своих интервью Феррари рассказал, что одним из самых ярких впечатлений его детства были передачи «Radio London», которые он слушал по родительскому приемнику.
Он учился музыке у Оливье Мессиана – негласного крестного отца европейского музыкального авангарда. В те годы вокруг Мессиана собрался целый круг композиторов, которым в будущем предстояло радикально реформировать музыкальное искусство. Судите сами: среди учеников Мессиана – такие славные имена, как Ксенакис, Штокхаузен, Булез, Анри. Как и полагается авангардисту, Феррари начинал свой творческий путь с атональных произведений – музыкальные теории Шёнберга и композиторов новой венской школы стали для послевоенной Европы своего рода стандартом, точкой отсчета и магистралью развития.
В 50-е годы Феррари оказался в Дармштадте, главном центре послевоенной европейской музыки. Именно там он знакомится с Берио, Ноно, Пуссером, с идеями Кейджа и музыкой Вареза, которая производит на него сильнейшее впечатление. Надо сказать, что американцы Кейдж и Варез смотрелись на фоне европейских композиторов настоящими радикалами и нонконформистами. С классической точки зрения, их концепции и вовсе не являлись музыкой. Вероятно, именно этот разрыв и пленил Феррари, навсегда превратив его в адепта новой, неклассической музыки. Так что увлечение серийной техникой оказалось недолгим – музыкальный путь Феррари лежал в другом направлении или скорее в иной плоскости.
Примерно тогда же он знакомится с идеями скромного парижского инженера и звукорежиссера Пьера Шеффера, которые в дальнейшем подвигнут его к написанию оригинальных сочинений и сделают одним из ярких представителей направления Musique Concrete. Его «Hétérozygote» и «Presque Rien № 1», как и «Anagrama» Кагеля, «Sinfonia» Берио, «Metastaseis» Ксенакиса или «Symphonie pour un homme seul» Шеффера и Анри, стали крупнейшими событиями в мировой музыке второй половины XX века. Можно вполне серьезно говорить о музыке до Феррари и о музыке после него – этот вежливый и улыбчивый человек, всегда отличавшийся чувством юмора, душевной молодостью и свободомыслием, существенно реформировал не только музыку, но и представления о ней. Человек, предвосхитивший эмбиент, пионер полевой записи и голосового сэмплирования, провозвестник индустриальной революции 70-х, существенно облегчивший работу Throbbing Gristle по нейтрализации функции социального контроля, реалист и документалист от музыки, искренне уверенный в том, что музыка может – и должна быть – социальной… Впрочем, обо всем по порядку.
Творческую манеру Феррари иногда называют «музыкальным реализмом». Сам Феррари не без иронии отзывался о своих исканиях как об «анекдотичной музыке». Впервые этот термин появился еще в конце 50-х – начале 60-х применительно к «Hétérozygote» – сочинению, которое принесло Феррари славу одного из самых радикальных экспериментаторов, резко порвавшего с традициями академического музыкального авангарда. «Hétérozygote» представляет собой документальный слепок эпохи, временной срез. Пьеса каким-то удивительным образом уподобляется куску янтаря, внутри которого – нет, не застыло, а шумит и дышит время, категория, которая будет волновать Феррари на протяжении всей жизни. Вся его музыка – это смелая и дерзкая попытка заставить время говорить, заставить время рассказывать определенную историю. Собственно, повествовательный элемент – один из важнейших в музыке маэстро.
Как и опусы Кейджа, «Hétérozygote» существенно расширяет границы музыки, обнаруживая ее в шумах и звуках окружающей нас жизни. При этом Феррари не выискивает, подобно Шефферу, какие-то труднодоступные и странно звучащие для человеческого уха звуки. Напротив, он находит музыку в самом будничном и привычном – в топоте шагов по мостовой, в голосе, в звуках воды, в шуме ветра и т.д.. Но особенно интересен «Hétérozygote» тем, что Феррари старался написать социальное произведение. Причудливые электронные шумы, хорошо знакомые всем и каждому звуки, разноязычные голоса, гармонируя между собою, складываются в четкую и ясную, реалистичную картину – панораму времени. Конец 50-х – начало 60-х годов, в памяти еще отчетливо звучат отголоски мировой войны, но в воздухе уже разлито предчувствие скорых перемен, которое к концу десятилетия перерастет в острый социальный протест, в митинги и в демонстрации, в сексуальную революцию и т.д. Произведение Феррари – об этом. О надеждах и чаяниях, о прошлом и будущем, о настоящем… Но при всей документальности «Hétérozygote» – это подлинная поэзия, подлинный сюрреализм звука, подлинная музыка.
Интересно, что идеи Феррари о времени перекликаются, например, с исканиями Альфреда Шнитке. Известно, что Шнитке был буквально одержим мыслью отразить в своей музыке XX век со всеми его катастрофами, несбывшимися надеждами и тому подобными вещами. Можно долго спорить, насколько это удалось Шнитке в его громоздких и тяжеловесных симфониях-эссе, где едва ли не каждый инструмент огромного оркестра буквально надрывается от неимоверных усилий, но вот Феррари, кажется, с задачей справился. Его камерные, непривычно звучащие опусы погружают слушателя в тщательно воссозданную композитором историческую атмосферу. Принцип здесь, как и в эмбиенте (собственно, отчасти это и есть самый настоящий эмбиент), но звук несравненно богаче и живее. Неудивительно, впрочем, что эксперименты Феррари так и не смогли повторить (или достичь хотя бы близкого уровня), как ни пытались – не Райли с Янгом в своих по истине сумасшедших психоделических опусах, не Ино в своих давно ставших классическими эмбиентных работах, не бессчетное количество музыкантов и композиторов, вдохновленных идеями мэтра конкретной музыки.
По-настоящему знаменитым Феррари стал после написания «Presque Rien № 1» («Почти ничто № 1») – произведения, которое отточило мастерство композитора и положило начало целой серии одноименных работ, объединенных идеей Концептов (Les Concepts), или Понятий. «Presque Rien № 1» вошло в историю музыки, как первое произведение, при создании которого не было использовано ни одного музыкального звука. Произведение записывалось в маленькой югославской деревушке при помощи одного из первых переносных магнитофонов. Феррари вообще старался шагать в ногу со временем и не отставать от прогресса, используя при создании своей музыки новейшие технические разработки – от переносных магнитофонов до диджейской аппаратуры. «Presque Rien № 1» было посвящено Понятию Единства. Понятие, по Феррари – это идея, стержень произведения, вокруг которого строится повествование. «Presque Rien № 1» – это уход из социальной сферы «Hétérozygote» в чистую поэзию, глубокое погружение в атмосферу звуков. В этом произведение даже малейшее колебание воздуха исполнено значения и смысла. Феррари выводит окружающие нас звуки на совершенно иной уровень – на уровень гармонии, когда все познается, как часть единого целого. «Presque Rien № 1» – это отвлеченная медитация, вслушивание в красоту звука. И здесь опять же – как и всегда у Феррари – важен именно этот конкретный момент, именно это место, этот исторический отрезок. Здесь и сейчас.
За «Presque Rien № 1» последуют № 2, № 3, № 4 и № 5. Каждый из этих опусов – подробное исследование, которому соответствует определенное Понятие. Здесь не место описывать каждое из пяти произведений, вдаваясь в подробности разработанной Феррари музыкальной теории (тем более, что ей свойственна изрядная доля философии), но задержим наше внимание на «Presque Rien № 3» («Presque Rien avec filles») – «Почти ничто с девушками». Понятие, которое соответствует данному опусу – это Понятие Лжи. Это небольшая пьеса, внимание в которой вновь сосредоточенно на проблемах социального характера. При этом понятие лжи здесь соседствует с понятием извращения – критический взгляд Феррари на проблемы общества, приправленный странноватым юмором, может быть расценен и как острая социальная сатира. А ведь музыка вряд ли когда «опускалась» до критики пороков общества! Вообще, пьеса получилась очаровательной и представляет собой разговор нескольких девушек на крайне пикантную тему (если не сказать больше!). В этом произведении запечатлена изнанка общества, подлинная его суть, столь старательно скрываемая медиа-ширмой. Пристальный и холодный взгляд Феррари, как будто идущий вразрез с классическими представлениями о композиторской музыке и вдохновении, позволяет создать серьезное, современное музыкальное произведение, которое при этом не желает отгораживаться от окружающего мира и реальной жизни. Это очень едкая, но в то же время поэтичная музыка – противоречие, обычное для творчества Феррари.
INA-GRM сделали очень хорошее и нужное дело – потребность в масштабном издании произведений Феррари назрела уже давно, еще при жизни маэстро. Составители постарались отобрать наиболее значительные и ключевые вещи из разных периодов творчества Феррари. Помимо вышеуказанных произведений тут есть такие безусловно важные сочинения, как «Danses organiques», «Far-West News», «Les Anecdotiques» и др.. В итоге получилось солидное и авторитетное собрание избранных произведений, с которого вполне можно начинать знакомство с творчеством выдающегося композитора.
О чем еще сказать? Можно о том, что документальная музыка Феррари в наши дни актуальна, как никогда. Можно о том, что Феррари – это настоящий музыкальный классик, истинный революционер и оригинальный мыслитель. Или о том, что огромный пласт музыки обязан Феррари и что его идеи продолжают эксплуатироваться самыми разными музыкантами. А вообще-то, хочется лишний раз обратить внимание на этого удивительного человека. Все его творчество отмечено неустанными поисками красоты, которые приводили его не в величественные залы европейских дворцов и музеев, а на улицы провинциальных городов, в заводские цеха, в шумные порты и маленькие деревушки – туда, где жизнь била ключом и где творилась история.