18 февраля в актовом зале Русской Христианской гуманитарной академии (РХГА) состоялась открытая встреча с Александром Николаевичем Сокуровым. Организаторами данного мероприятия выступили междисциплинарный образовательный проект Et cetera и РХГА. О фильме «Фауст» можно говорить долго: можно говорить, как о завершающей и обобщающей части кинотетралогии о власти («Молох», «Телец», «Солнце»), можно сравнивать с литературным первоисточником (от которого, по сути, остаются только название, немецкий язык и основная тема), можно вспомнить особое значение, которое имеет трагедия Гёте для русской литературы, можно перейти к проблемам кинопроката в России, вспомнив историю создания фильма и трудности, с которыми сталкивается прокат картины на родине режиссера. Эти и многие другие темы обсуждались на прошедшей открытой встрече.
По признанию Александра Николаевича, идея создать тетралогию о власти возникла еще в 1980-ом, в декабре того же года персонажи каждой части (Гитлер, Ленин, Хирохито, Фауст) уже были определены. «Фауст» Сокурова – произведение, которое вызревало долгое время (как здесь не вспомнить, что и Гёте писал свою трагедию на протяжении нескольких десятилетий). Колоссальная работа режиссера требует от зрителя ответной реакции: напряженного, вдумчивого и честного просмотра. И даже не просмотра, а «прочтения» – этот фильм нужно именно «читать», обращая внимание на все «буквы» и «знаки», потому что среди них нет ничего лишнего… Считывать смыслы, замечать нюансы, прислушиваться к себе.В одном из интервью режиссер заметил, что только литература может наполнить смыслом каждую секунду, каждый миллиметр художественного пространства. И в этом отношении, несмотря на то, что картина не является экранизацией трагедии Гёте, «Фауст» Сокурова литературен.
В ходе пресс-конференции в РИА Новости сценарист фильма, Юрий Арабов, сказал о фильме следующее: «Фауст – это картина о разрыве современного человека с метафизикой. Картина о том, что современный человек вообще разрывает связи с метафизикой как таковой. Он не верит ни в Бога, ни в черта. Если ты веришь в черта, то априори предполагается Бог. А если не веришь даже в черта, то возникает абсолютная свобода – свобода в поступках, прежде всего – дурных. Сегодня не черт соблазняет человека, а человек соблазняет черта, причем к черту стоит длинная очередь. В итоге, черт стал какой-то пылинкой, несущественным персонажем по сравнению со злом, воплощенным в Фаусте…». В «Фаусте» Сокурова добра нет, а зло – есть, преступление есть, но оно не влечёт за собой ни Спасения, ни наказания. Есть человек, который стремясь к власти, пренебрегает всем, чем только можно пренебречь: он не верит в существование души, не верит ни в кого и ни во что, предает понятия любви, долга, разрывает подписанный кровью договор (пусть и заключённый с чёртом) и, закидав валунами ростовщика/чёрта, а вместе с ним и собственную совесть, устремляется к горным заснеженным вершинам. Однако направление его движения не визуализируется, герой просто уходит в закадровое пространство, поднимается ли он на горные вершины или спускается в пропасть – каждому зрителю предстоит найти свой ответ на этом вопрос.
В поисках ответов на поставленные картиной вопросы, многие зрители пришли в актовый зал Русской Христианской гуманитарной академии (РХГА). Но помимо ответов на вопросы непосредственно о «Фаусте» и тетралогии, о работе над фильмом и о ходе проката «Фауста» в России, Сокуров поделился творческими планами, взглядами на современное искусство и технический прогресс, на развернутую сейчас предвыборную кампанию, а также затронул ряд вопросов об истории, литературе, о проблемах современного общества.
Те, кому не удалось оказаться в нужное время в Санкт-Петербурге, могли наблюдать за ходом встречи благодаря on-line трансляции на сайте некоммерческого образовательного проекта Et cetera. Небольшой зал не смог вместить всех желающих, но организаторы сделали все возможное, чтобы встреча действительно могла называться «открытой»: до 17 февраля включительно пользователи одной из социальных сетей могли адресовать режиссеру вопросы, в специально созданной для этого группе.
Прежде чем приступить к ответам на вопросы зрителей, Сокуров выразил благодарность организаторам встречи и тем, кто не остался безразличным к его творчеству: «Реакция в интернете – это поддержка для меня очень важна, потому что, честно говоря, это единственная поддержка, которую я получаю у себя на Родине. Это менее всего мной было ожидаемо, что молодые люди в интернет-пространстве как-то обратят внимание на то, что делает наш коллектив».
Отвечая на вопрос, о прокате «Фауста» в России, Сокуров признался, что здесь пришлось столкнуться со значительными трудностями: «Сопротивление есть очень серьезное, но прокатная организация «Люксора» старается сделать так, чтобы картину все же увидели. Я не знаю об экономических результатах и не хочу знать, но мне кажется, что, как и можно было предположить, у определенной категории зрителей интерес есть. Но отношу это не к тому, что я делаю и не к тому, как я работаю, а отношу это к тому, что в нашем обществе продолжает существовать значительное число людей, для которых гуманитарная суть является жизнеродящей, востребованным пространством. Ради них это и показывается».
О значении трагедии Гёте и в целом литературы в жизни человека:
«С самого начала мне показалось, что Гёте поработал за всех, что если бы не было Гёте, не было бы Пушкина, не было бы Достоевского. Не в том смысле, что отсутствовала бы чья-то поэтика – нет, а кто-то должен быть умнее всех. Кто-то должен был взять на себя эту страшную ответственность. Представьте себе несколько десятилетий создавать произведение. Где это видано – таким последовательным, таким маниакальным способом посягать, искать, это же все время диалог с самим собой. Мы даже не представляем, какой кошмарный, колоссальный труд проделал с самим собой Гёте… если бы не было таких, как Гёте, мы не пошли бы дальше. Мне на самом деле стало ясно, в чем различие моего времени и времени, в котором жили люди, которых я почитаю, моих любимых писателей XIX века, русских и европейских, это была другая схема и структура жизни. Общественный прогресс строился по принципу, когда гуманитарий сначала проходил вперёд. Он смотрел, что там, изучал, изученное и понятое он возвращал своим современниками, и они уже знали, куда идут и что их там ожидает. В отличие от современной жизни. Сегодня нет людей, которые заглядывают вперед, людей гуманитарного мира, и мы совершенно не представляем, куда идём. Ни инженер, ни ядерщик, ни социолог, ни математик, он никогда не скажет вам, что там впереди, он никогда не укажет вам на опасность. А Гёте посмотрел и сказал: вас ожидает вот это. И ничего другого вас не ожидает. Готовьтесь к этому». Услышано это было? Нет».
О тетралогии и образе Фауста:
«Если я не пойму в Фаусте человека, как и в каждом персонаже в искусстве, если я не пойму человека в искусстве, мне это искусство абсолютно ненужно. Поэтому Фауст это человек, со всеми колоссальным мужскими проблемами. Вообще эта тетралогия имеет отношение к сущности человеческого мужского характера, это тетралогия о мужчинах, которые так распорядились этим веком».
О творческих планах:
«Мы сейчас готовимся к документальной картине о Второй мировой войне. Вообще без документального кино мне трудно жить, это часть моей жизни».
«Я не умею делать правдивые фильмы, документальное кино. То так называемое документальное кино, которые мы делали с моими любимыми коллегами, внутри оно всегда всё равно имеет замысел художественный. Сейчас на средства Германии и Франции мы готовимся к фильму – Вторая мировая война и взаимоотношения Германии и Франции. Исторически мне всё понятно, но там есть некоторые художественные аспекты, о которых мне хотелось бы попробовать поразмышлять, для самого себя понять, почему это произошло, и как это было. Потому что мы на самом деле, по крайней мере в России, имеем очень странное представление о действиях Германии во время Второй мировой войны, имеем недостаточное и абсолютное искаженное представление о действиях вермахта на занятых территориях, которое ослабляет нас, ущемляет нас в знании и делает нас обманутыми. Мы многое не понимаем из того, что произошло во время Второй мировой войны, и мы не понимаем, почему мы по-прежнему с нашими европейскими друзьями находимся на большом расстоянии. Пришло время подумать об этом».
О проблемах общества:
«Мне часто говорят, не волнуйтесь, всё будет нормально. Не будет нормально! Никогда не будет нормально! Пока не будет совершено добро и усилие. Только когда есть усилие, есть добро. А нет усилий, нет труда, нет мужского разума… в государственном строительстве, в военных трудах, в большой политике, нет мудрости, и всё начинает сыпаться».
«Людям надо периодически объяснять, что замысел жизни жестокосерден… Кровь, мучения, истязания, они как будто заложены в условиях всего существования на нашей Земле. Нам, людям, удалось от этого оторваться, но периодически нас это настигает – жажда миллионов людей испить чьей-то крови, бесстрашие перед убийством, бесстрашие перед уничтожением, ради достижения ничтожной политической цели надо уничтожить, надо бросить бомбы, надо сжигать, расстреливать Это означает, что эта гуманитарная составляющая жизни постоянно ускользает, и люди, которые борются за эту составляющую, проигрывают».
«Задача образованной части общества, вузов, если они есть, чтобы умножать эту гуманитарную силу внутри человеческой жизни, человеческой сущности».
«Если мы предполагаем, что мы с вами живём в условиях цивилизованного общества в Европе или в России, я позволю себе убедить вас, что это совсем не так. Современные люди еще совсем недавно отказались от того, что инквизиция это плохо и изначально безнравственно. К сожалению, дремучесть общества велика».
Об искусстве:
«Мне гораздо интереснее посмотреть картину режиссёра, нравственные качества которого мне кажутся особенными и который мне кажется по-человечески благородным, чем фильм какого-нибудь известного человека, мерзавца какого-нибудь, которых в кинематографе, среди талантливых людей много. Я не буду смотреть картину человека, у которого есть такая человеческая проблема, и я знаю о ней. Потому что я понимаю, что это раздвоение, что это ложь. Если картина создаётся человеком безжалостным, жестокосердным, но блестяще мастеровитым, ее деструктивное влияние на душу человека бесконечно. Всё, что в вас изменит кинорежиссёр останется в вашей жизни навсегда, и это неизлечимо».
«Конечно, я обращаю внимание на эстетическую сторону. Но большое количество эстетических объектов, которые сегодня создаются людьми, не приводят к развитию искусства, как мне кажется. Моя точка зрения такова, что основные идеи, узлы и формы искусства уже существуют. На мой взгляд, вопрос новизны искусства закрыт. А новым может быть только человек, автор. Все попытки превозмочь достоинства Эль Греко или Ремарка, на мой взгляд, бессмысленны. Потому что современное искусство в большей степени идёт в сторону дизайна, а дизайн, как мы знаем, не является искусством. Дизайн является физическим способом создания комфортной среды для человека, а искусство никогда не стремилось к вот этой комфортной среде. Наоборот – искусство пыталось эту комфортную среду разбередить».
«А что в художество принесло 3D? В систему образов? Почему я так цепляюсь за экран, не за объёмность, а за плоскость. Потому что я знаю, что здесь есть чёткий канон, граница, за которую я не должен заходить. Для культуры, для искусства канон, границы и ограничения имеют гораздо более важное значение, чем свобода. За пределы плоскости выходить пока нельзя. Для этого нужно, чтобы человек другой стал. То художество, искусство, которые сегодня имеют значение, созданы в рамках закона плоскости. Как только вы запустите ген свободы в профессиональную работу, остановиться будет невозможно. Я уверен, что технический прогресс в области искусства не безграничен и не безобиден. Если будет прогресс в развитии души человека, если мы сможем создать атмосферу, чтобы среди молодых людей возникали и смогли хоть что-то сделать удивительные, талантливые люди, тогда мы как цивилизация сможем этим гордиться, но не строительством этих айподов и пр.»
Не все вопросы удалось обсудить за два с половиной часа, которые длилась встреча. В зале звучат аплодисменты. К приглашённому гостю выстраивается длинная очередь: одни хотят получить автограф выдающегося режиссера отечественного и мирового кинематографа, другие – задать беспокоящие их вопросы думающему и заставляющего думать человеку, третьи – просто сказать Александру Николаевичу Сокурову «спасибо».
Дарья Бурлакова
