В 1929 году Маяковский пишет пьесу «Баня», в которой призывает страну «шагать вперед», «стереть старье», «на пятилетке сэкономить год». Призывает Время обогнать само себя, двигаясь вперед. В советские 20-е — 30-е годы время оказывается в каком-то смысле способным на это ускорение. Однако сборник статей «Время вперед» о культурной политике в СССР — это история не только про ускорение времени, но и про его замедление и, в конечном счете, отставание. В общем-то очевидно, что советская культурная политика не была однонаправленной на протяжении более чем 70 лет: были взлеты, сломы, метания. Материал, собранный в сборнике «Время вперед», благодаря разнообразию исследовательских подходов авторов статей и довольно широкому тематическому охвату, помогает отчетливее понять экспериментальный, проектный характер культурных процессов, происходивших в советском обществе, посмотреть, как взаимодействовали и влияли друг на друга культура, политика, идеология.
Сборник состоит из пяти разделов (идеология культуры, политика культуры, национальная и религиозная политика, наука и жизнь, учреждения и практики), которые в общей логике сборника оказываются расположенными индуктивно. Статьи разделов «Идеология культуры» и «Политика культуры» определяют основной вектор развития культурной политики в СССР, фиксируют корни и причины тех или иных культурных явлений. В разделах «Национальная и религиозная политика», «Наука и жизнь», «Учреждения и практики» авторы статей анализируют конкретные явления, структуры и через их призму смотрят на советскую культурную ситуацию.
После октябрьского переворота 1917-го года революционное правительство начинает уделять особое внимание просвещению народа, культурное развитие страны становится приоритетной задачей советского правительства.
Время пошло.
Начинает формироваться специфическое революционное направление просвещения. Борис Кагарлицкий в своей статье «Советская культурная политика и традиция просвещения» отмечает один парадокс: революционная культура начинает формироваться на основе буржуазной, так как Ленин считал, что только через пролетариев ее и можно достигнуть. Кагарлицкий пишет, что установка на ценности западноевропейского Просвещения была основополагающей для всех периодов СССР: и для времени ленинского революционного авторитаризма, и для сталинского модернизационного тоталитаризма, и для посттоталитарных моделей времен Хрущева и Брежнева. Эта установка была закреплена отчасти благодаря довольно авторитарному характеру эпохи Просвещения.
Галина Гончарова в статье «Мальчики налево, девочки направо. Период раздельного обучения в СССР» также отмечает, что советская культурная политика (в данном случае гораздо более позднего периода (1943-1954 гг.) имела преемственность с культурным прошлым страны, поскольку традиция раздельного обучения в школах мальчиков и девочек шла со времен дореволюционной России, когда существовали царские гимназии. Даже форма для советских школьников почти в точности повторяла форму дореволюционных гимназистов.
Правда, далеко не во всех вопросах поддерживалась преемственность. В национальных и религиозных вопросах культурная политика СССР выстраивалась гораздо более радикальным образом. Федор Синицын пишет о том, как в ходе «культурной реформы» варварски уничтожалась буддийская культура Калмыкского и Бурятского регионов. В 1930-е годы в отношении буддийской культуры были развернуты репрессии, в результате которых оказалась утрачена значительная часть произведений буддийского искусства. В этих регионах была развернута пропаганда советского, создана сеть советских учреждений, однако на деле противопоставить традиционной буддийской культуре было нечего.
Тимофей Дмитриев исследует национальное военное строительство в СССР в контексте советской культурно-национальной политики. В 1920-е важным направлением национальной политики становится создание национальных воинских частей на окраинах бывшей Российской империи. Французская революция, порожденные ей наполеоновские и революционные войны показывали преимущество национальных армий, основанных на принципе всеобщей воинской повинности над армиями многонациональных империй. В марте 1921-го года был взят курс на «коренизацию» в национальном вопросе, в результате чего на национальных окраинах выдвигают на первый план национальные кадры из числа местного населения, создаются национальные системы высшего, среднего и начального образования на местах, поощряется развитие национальных языков, культур и наук в национальных республиках и областях, формируются национальные воинские части. Но затем происходит переход от смешанной системы военного строительства к единой кадровой системе, советское партийное руководство отходит от политики «коренизации», в конце 30-х формирует армию на основе всеобщей воинской повинности. Призывники из национальных республик плохо владели русским языком, приходилось их обучать. Впоследствии политика «коренизации» сыграла печальную роль во время Второй мировой войны.
При этом армия, пишет Ирина Глущенко, — «это культурная машина, которая из деревенских парней воспитывает граждан нового общества». Просветительская пропаганда была и в дореволюционной России, поэтому советская просветительская деятельность была продолжением работы досоветского Комитета грамотности, однако уже с другими идеологическими ориентирами.
Идеологически ориентированным оказывается в 20-е годы даже цирк. Алина Волынская анализирует «важнейшее из искусств» в СССР на примере «уголка Дурова», который стал одним из воплощений государственной политики. Правда после смерти Дурова в 1934 году «идея эксперимента, принципиально нового искусства, революционного жеста, построенного на отрицании традиции, уступает место регламентированным и воспроизводимым театральным практикам». Постепенно цирк становится простодушным детским развлечением.
Завершается сборник статьей Марии Вагиной об Олимпийских играх 1980 года в Москве, которые стали для страны мегасобытием, существенно изменившим облик столицы. Большая часть объектов, построенных для Олимпийских игр, функционирует и сейчас, спустя более чем 20 лет после распада СССР.
В общем же, несмотря на положительные культурные изменения, связанные с проведением Олимпийских игр, можно сказать, что «культурная революция» к этому времени уже давно завершилась. Фактически время, ускоренное революцией, стало замедляться в конце 30-х годов, а в 60-е задачи культурной революции можно считать окончательно выполненными. Советский человек перерастает рамки старой советской культуры, а СССР постепенно впадает в «застой» и приходит к краху.
