Ященко В.Г. Антибольшевистское повстанчество в Нижнем Поволжье и на Среднем Дону. 1918–1923. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2008.
Гражданская война неизбежно выносит на поверхность множество различных сил, часто разнонаправленных, но вынужденно взаимодействующих в весьма сложной политической ситуации. Мы вспоминаем об этом в очередной раз, читая книгу Вячеслава Ященко об антибольшевистских повстанческих крестьянских движениях Нижнего Поволжья и Среднего Дона в 1918–1923 годы.
География исследования достаточно обширна. Это, главным образом, территории современных Ростовской и Волгоградской областей, однако в сферу внимания автора попали также Саратовская, Самарская, Пензенская, Астраханская области, Ставропольский край, Калмыкия, и даже Северный Кавказ. Разнообразен и политический спектр представленных повстанческих движений региона: это эсеры (отряды А.С. Антонова и армия «Реввоенсовета пяти»), анархисты (отряды Петренко и Н. Колесникова, повстанческие армии Н.И. Махно, Маслакова и Бровы), выступившие против издевательств властей над крестьянством и казачеством стихийные большевики (командарм Ф.К. Миронов, комбат К.Т. Вакулин, комбриг И.П.Колесов), представители монархического духовенства (иеромонах Матфей и епископ Анатолий Астраханский), белогвардейцы (отряды Г.Л. Носаева, Н.Р. Сабинина и др.), просто аполитичные или прикрывавшиеся политическими лозунгами бандиты (отряд клана Еркиных и др.). Но как мы видим из исследования Ященко, бандитские элементы не составляли, впрочем, как и белые, значительной силы среди повстанцев по сравнению, скажем, с повстанческими армиями, которые контролировались эсерами и анархистами. Среди участников восстаний были люди различных возрастов (от 14-летних подростков до глубоких старцев). Активную роль в движении играли женщины, среди которых было немало лидеров повстанческих отрядов (в том числе А. Яковлева, вместе с П. Шкуратовым редактировавшая газету «Вольный гражданин» – орган повстанческой армии «Реввоенсовета пяти»). Были широко представлены и различные национальные группы (русские, украинцы, поволжские немцы, калмыки, казахи). Автор книги дал и социально-психологические портреты активных участников, лидеров крестьянских восстаний: А.А. Григорьевой (Яковлевой), И.П. Колесова, Г.С. Маслакова, Ф.К. Миронова, М.Г. Попова, Я.Е. Фомина, П.И. Шкуратова и др.
Исследование Ященко основано на использовании различных групп источников. Его основную базу составляют ранее неизвестные документы местных (Государственный архив Волгоградской области и архив ГУ «Областной научно-производственный центр по охране памятников истории и культуры») и центральных архивов (Российский государственный архив социально-политической истории). Автор привлек опубликованные источники, в том числе сборники документов и воспоминания участников событий (в основном красных). Опора на местные архивы позволила ему на основе документов ВЧК и других карательных структур добросовестно и подробно представить картину военных действий, скрупулезно показать численность повстанческих отрядов, потери сторон в военных действиях. Местами книга читается как захватывающий приключенческий роман с боями, погонями и прочими приключениями, незаменимыми в партизанской жизни.
А между тем работа Вячеслава Ященко имеет все необходимые атрибуты научной монографии: краткое историографическое введение, представляющее работы по теме; источниковедческий обзор; комментарии со ссылками на источники; приложение с редкими фотографиями, например комбрига Колесова.
Достоинством (а отчасти и недостатком) исследования, является несколько разухабистый, свободный стиль повествования. Но эта же особенность делает книгу Вячеслава Ященко весьма читабельной, в отличие от многих, даже очень неплохих монографий, недоступных читателю, не знакомому с научной терминологией. Исследование сопровождают две статьи, написанные известными исследователями политических движений России начала XX века. Вступительное слово, автором которого является специалист по истории партии левых эсеров Я.В. Леонтьев, содержит интересные выдержки из документов ГАРФ (фонд «Политического Красного Креста»), связанные с Ф.К. Мироновым и П.И. Шкуратовым. Приводятся в статье Леонтьева и интересные данные о количестве погибших в годы Гражданской войны 1918 – 1922 годов (со ссылками на исследования В. Эрлихмана и М. Бернштама). По этим данным видно, что «зеленые», то есть преимущественно крестьянские (хотя были среди них также участники военных и городских восстаний) повстанческие армии, понесли потери до 1 млн человек убитыми и умершими, тогда как аналогичные потери красных составили 900 тыс. человек. Послесловие к книге («“Бандитизм” или “Третья революция”?»), посвященное в основном ее критическому анализу, написано специалистом по теории и философии анархизма П.В. Рябовым. В заключение статьи автор ставит вопрос: могли ли повстанческие движения в России начала 1920-х одержать победу над большевистской диктатурой и представить стране иную альтернативу развития, на основе идей социалистического самоуправления? Думается, что в военном плане шанс на успех у повстанцев мог быть при условии лучшей координации действий различных армий, налаженного обмена информацией, и даже при объединяющем политическом центре. В конце концов, смогли же крестьянские повстанческие армии Вильи и Сапаты вступить в Мехико? Однако вопрос о возможности реализации иной, небольшевистской альтернативы слишком сложен и принадлежит скорее к жанру альтернативной истории.
К сожалению, в книге Ященко не всегда выдержана четкая терминология. Термины «бандиты» и «повстанцы» как бы дублируют друг друга. Между тем следовало бы выбрать что-то одно: либо придерживаться традиционной терминологии советской историографии (тогда понятно, почему «бандиты»), либо использовать термины, соответствующие объективному взгляду на события (тогда лучше всего «повстанцы»). Последний вариант более предпочтителен – в первую очередь, потому что все движения, представленные на страницах книги, имели, прежде всего, социально-политическую направленность. Большинство их участников протестовало против продразверстки, огосударствления и бюрократизации экономики, монополизации власти РКП(б) и органами ВЧК, преследования политической оппозиции. Наибольшая политизация движения прослеживалась в конце 1920 – начале 1922 года. В этот период большинство повстанческих движений, действовавших на Дону и в районе Поволжья (восстание «Реввоенсовета пяти», колесовцы, махновцы, маслаковцы) более или менее четко формулировало свою политическую позицию, очень хорошо отраженную в Декларации, сформулированной командующим армии «Реввоенсовета пяти» Ф. Поповым. Ее основные положения сводились к следующему: передача власти свободно избранным советам; установление «парламентской республики» (непонятно, правда, употребляли этот термин повстанцы или это выкладка автора); политические свободы для всех партий и движений, кроме откровенно черносотенных; отмена продразверстки и других порядков «военного коммунизма»; свобода товарообмена между городом и деревней; постепенный переход к «социалистической кооперации» в сфере торговли; допущение в экономике малой частной собственности при преобладании «артелей и кооперативных организаций» (только в их руках могли концентрироваться земли и капиталы). Повстанческие отряды, находившиеся под влиянием эсеров, поддерживали лозунг созыва Учредительного собрания. Однако для тех же анархистов этот лозунг был неприемлем. Собственно бандитские элементы начинают преобладать в регионе с 1922–1923 годов, после разгрома и капитуляции старых повстанческих отрядов, ослабления движения в результате оттока сторонников, вызванного как голодом 1921–1922 годов, так и заменой продразверстки продналогом. В это время в повстанческие отряды приходят совершенно иные люди (преимущественно бывшие советские служащие и даже сотрудники милиции и чекисты, уволенные со службы). Имея сугубо личные мотивы противостояния с представителями власти, они активно организуют грабежи, особенно жестоко расправляются с теми, кто не готов их поддерживать (а таковых к 1923 году среди крестьян было большинство – лишь небольшая часть хуторян рисковала помогать противникам власти, и то лишь уже давно известным отрядам, а не бандитам).
Безусловно, повстанцы использовали реквизиции, которые, впрочем, не носили характер повального грабежа. Реквизировали, в первую очередь, коллективные хозяйства, которые материально поддерживались большевиками (и потому вызывавшие особую ненависть у местного крестьянского населения), имущество властей и потребительских обществ. Индивидуальные крестьянские хозяйства пострадали в самую последнюю очередь. Но кто не занимался реквизициями? Белые? Или, может быть, красные? Но тогда что такое «продразверстка», если не реквизиция колоссальных масштабов? Жестокость, присущая действиям многих повстанческих отрядов по отношению к представителям большевистской власти (расстрелы представителей власти, например), вообще не была какой-то отличительной маркой «зеленых» повстанцев. Такие же расправы производились практически всеми сторонами.
Надеюсь, что это интересное и объективное произведение не пройдет мимо читателя, заинтересованного в истории левых движений. В конце концов, социализм становится научным лишь тогда, когда его сторонники опираются на данные научных исследований, а не на сплошное цитирование заученных «классиков».
Дмитрий Рублев
