Мораль не нужна. Вообще никакая мораль не нужна. Согласны ли вы с этим утверждением Маркса? Энгельс, Ленин, Сталин и Троцкий были не согласны. Энгельс говорил, что плоха мораль классовая, а мораль бесклассовая имеет право на жизнь в бесклассовом обществе. Троцкий утверждал, что коммунистам нужна мораль революционная. О культе морали в сталинские времена умолчим. Ленин в своей речи “Задачи союзов молодёжи” вообще объявил, что об отсутствии у коммунистов морали говорят буржуазные идеологи (наотмашь отнеся к таковым и Маркса).
Выступают за мораль и многие современные марксисты. За попытку процитировать дословно фразу Маркса из “Немецкой идеологии”: “Коммунисты не проповедуют вообще никакой морали”, — вас вполне могут забанить в каком-нибудь левом сообществе, претендующем как на массовость, так и на серьёзность. В крайнем случае, вам попытаются объяснить, что Маркс сам себя не понял, что на самом деле он имел в виду только “буржуазную” мораль и т.д. и т.п. Ну, мы с вами люди взрослые и, конечно, осознаём, что студенты российских ВУЗов образца 2013 года понимают Маркса гораздо лучше, чем он сам себя.
Однако попробуем отнестись к вопросу серьёзно и разобраться без отсылок к авторитетам, кто на самом деле был не прав — “не понявший себя” Маркс или его многочисленные последователи.
Начнём, разумеется, с определения морали, которую большинство словарей так или иначе сводит к неким нормам поведения и мировоззрения, принятым в обществе. Первое, что бросается в глаза — под это же определение попадает официальный закон. Это тоже нормы поведения, которые принимаются в обществе и по которым общество должно функционировать. Но если эти признаки так схожи, не стоит ли признать, что закон — это и есть мораль, и что не имеет смысла говорить о некой морали, отдельной от закона?
На самом деле, разница есть, и она критична для общественного здоровья. Разница эта заключается в том, что закон не только “принят в обществе” на использование, он ещё и принят вполне определёнными лицами или группами лиц. Например, за закон о запрете абортов вы можете спросить с Милонова лично как с инициатора, а также с людей, которые голосовали за или против него.
Совершенно другая история с моралью: несмотря на то, что она “принята в обществе”, вы никогда не сможете обратиться к её источнику. Либо потому, что его нет, либо потому, что он абстрактен. Отсутствие источника открывает колоссальные возможности для манипуляции сознанием.
Нечто подобное можно видеть в геополитике, где публикации изобилуют оборотами вроде “в интересах Китая сохранить”, “в интересах России захватить” и т.д. Никто и никогда не сможет опровергнуть такие утверждения, потому что никто и никогда не найдёт способа спросить у России как личности об её интересах. России как личности не существует. Есть только население, но чтобы узнать интересы населения, нужно по каждому вопросу проводить референдум, чего геополитические философы, разумеется, никогда не будут делать даже при наличии возможности — кормушку потеряют.
Но вот такие фразы мелькают в аналитических статьях, и не слишком вдумчивый обыватель начинает представлять себе, как “Россия” заключает договора с “Сирией” (и чуть ли не метафизическую руку ей жмёт), конфликтует с “США” и т.д. и т.п. Он не понимает, что договариваются и конфликтуют конкретные дипломаты, чиновники, бизнесмены, интересы которых зачастую прямо противоположны интересам простых народов этих стран.
Абсолютно то же самое происходит и моралью. Источником морали объявляется либо божество, от лица которого говорят священники, пророки, религиозные активисты и вообще кто угодно, только не само божество, либо “традиции”, за которые вообще спросить некого, либо абстрактное “общество”, которое существует как бы везде и одновременно нигде. Так что нет ничего удивительного, что в юриспруденции под “компенсацией морального вреда” понимается возмещение взятой наобум суммы (“в соответствии с принципами разумности и справедливости” — то есть, переводя на язык разумности — в соответствии с отсутствием каких-либо принципов).
Показательный случай произошёл недавно в Нижнем Новгороде, где Стратегию-31 отказались согласовывать на площади Свободы под предлогом того, что некоторые “жители” окрестных домов опасаются нарушения норм “нравственности” (читай — морали) митингующими.
Конфликт права и морали раскрыт здесь во всей красе. С одной стороны — законодательство, принятое конкретным парламентом (пусть и не вполне легитимным) на основе Конституции, принятой на официальном референдуме (пусть тоже не идеальном). С другой стороны — неизвестные жители, пропагандирующие неизвестные моральные нормы. Даже если эти люди существуют, с чего они взяли, что нравственно быть рабом, а не протестовать против рабства? Ответа на этот вопрос не может быть, потому что мораль не имеет конкретного источника.
Если для того, чтобы крутить законом, как дышлом, нужно прилагать хотя бы формальные усилия, которые порой даются фальсификаторам довольно дорого, то для изменения “моральных устоев” под свои нужды достаточно оправдать эти устои чьим-нибудь авторитетным и непроверяемым мнением.
Однако служение морали правящим классам было замечено уже давно. Сейчас речь идёт о том, нужна ли мораль “надклассовая” или “бесклассовая”. Последователям Маркса казалось, что мораль, очищенная от классовых предрассудков, станет помощницей в построении коммунизма. Ничего подобного. Избавленная от интересов Бога в Советском Союзе, она тут же обзавелась абстрактными интересами Революции, Партии, социалистического Отечества и т.д. и т.п. А поскольку от имени Революции, Партии и Отечества говорила бюрократическая верхушка, то и мораль была поставлена на службу именно ей, что окончательно выразилось в публикации “Морального кодекса строителя коммунизма” в 1961 году, который, по мнению “авторитетов”, включая Зюганова, представляет собой компиляцию христианских нравственных принципов. Очень показательное сходство, если учесть, что христианство целиком и полностью формировалось во времена классовых обществ, то есть знает только классовую мораль.
И дело, опять же, не в том, что Советский Союз не был полноценным бесклассовым обществом. Дело в самой сущности морали — принципов из неизвестных, но “уважаемых” источников, — специально созданной для того, чтобы быть использованной эксплуататорами ради обмана. Не будет классов — не будет вообще никакой морали, потому что не нужно будет никому пудрить мозги.
Однако рассмотрим подробнее вопрос о том, можно ли жить без морали здесь и сейчас. Простейший пример: нужно ли уступать место в общественном транспорте беременным? Моралисты, безусловно, скажут, что нужно, и что тот, кто так не делает — эгоист. Следование “устою” уступать место, наоборот, объявляется альтруистичным.
Но позвольте, мне не нужно никаких “устоев”, чтобы встать и уступить место нуждающемуся.
Во-первых, я знаю, что беременным тяжело ехать стоя в общественном транспорте, и даже если такое стояние не приведёт непосредственно к проблемам со здоровьем, то женщина всё равно обозлится на окружающих. Этот негатив потом может отразиться на её муже или на ребёнке после рождения. В результате, если я поступаю так постоянно, я увеличиваю свои шансы через несколько лет оказаться в обществе озлобленных на весь мир людей.
Во-вторых, своим примером — негативным или позитивным — я заражаю других людей, что увеличивает значение непосредственно моего поступка.
Таким образом, я остаюсь предельно циничным и хладнокровным эгоистом. Но эгоистом дальновидным или, как говорил Чернышевский, “разумным эгоистом”.
Аналогично с требованием самопожертвования. Если я жертвую собой ради какой-то “высокой цели”, то это всё равно жертвую я, жертвую по своим мотивам, и не важно — совпадает ли мой интерес с интересами моих единомышленников, знакомых, соотечественников и так далее. То есть, нет выбора между эгоизмом и альтруизмом, как утверждают моралисты. Человек всегда остаётся эгоистом, а выбор есть только между эгоизмом близоруким и эгоизмом дальновидным.
Говоря о морали, нельзя не коснуться её происхождения с точки зрения психологии. В том же примере с общественным транспортом человек “невоспитанный” может не уступить место, оценив собственное удобство выше удобства другого человека. В этом случае на него может быть оказано негативное “моральное воздействие” со стороны окружающих, и тогда ему придётся выбирать между собственным физическим и собственным психологическим комфортом.
Торжество морализаторства? Нет. Если на человека давить таким образом, то он никогда не станет мыслящим на несколько шагов вперёд, никогда не станет сознательным. Его цепочка рассуждений об общественном поведении всегда будет сродни: “Нажми красную кнопку — получишь удар током, нажми зелёную — получишь банан”. Для того, чтобы обрести сознательность, человек должен чётко понимать каждое звено в логической цепочке, которая приводит к решению уступить место пассажиру с ребёнком, беременной, инвалиду или пенсионеру — с осознанием собственных интересов и мотивации людей, которые требуют от него действовать так или иначе.
Несознательное подчинение “нравственным нормам” приводит людей к участию в империалистических войнах (правящий класс в лице “Родины” требует), бесплатной работе на хозяина (“наша с тобой” компания требует), к торможению прогресса (“традиции” требуют). С другой стороны, те, кто понял лживость морали, начинают слепо бунтарствовать вопреки абстрактному “обществу” — уходят в субкультуры, назло нарушают законы (в том числе, становятся наркоманами, пытаясь выразить протест “системе”). Поэтому не формула “больше морали — меньше наркомании” работает, а обратная: “меньше морали — меньше наркомании”.
Сознательность противоположна морали и одновременно — несознательному бунтарству против морали.
Отсюда ясны причины слабости некоторых категорий левых, считающих, что “социалист (коммунист, анархист и т.д.) должен быть человеком высоких моральных принципов”. Они требуют несознательного поведения, следовательно, сами несознательны. Много ли людей смогут они повести за собой?
Можно понять Ленина, когда он прикрывается моралью в обращении к российской молодёжи вскоре после революции. Что уж говорить, если даже после “ленинского призыва” сам Сталин констатировал, что 60% принятых в партию — политнеграмотные? Для таких людей сама мысль об отречении от морали равносильна классической страшилке: “Если Бога нет, то всё дозволено”. Выражение этой мысли вслух было бы для Ленина политическим самоубийством. То есть морализаторство стало ещё одним увесистым камнем из той гигантской кучи, которую большевики вынуждены были выбить из щербатого монумента марксизму ради сохранения своего эксперимента по построению социализма в России.
Но сейчас? Сейчас, когда у левых есть возможность спокойно заняться совершенствованием себя и окружающих? Почему бы не оставить попытки утопить Маркса до своего уровня и не попробовать вместо этого поднять себя до его?