События с участием группы «Приморских партизан» на Дальнем Востоке в очередной раз напомнили о теме злоупотреблений со стороны сотрудников милиции. Насколько верны представления о масштабах нарушения прав граждан милиционерами, какие правоохранительные органы могут поспорить с МВД по этому показателю и как часто сами сотрудники милиции становятся жертвой произвола властей? Об этом читателям Рабкор.ру рассказал Андрей Бабушкин, правозащитник, председатель Комитета за гражданские права, имеющий многолетний опыт защиты граждан, пострадавших от злоупотреблений правоохранительных органов.
Андрей Владимирович, недавно вы и ваши коллеги подвели предварительные итоги проекта «Защита прав и свобод граждан от злоупотреблений сотрудников правоохранительных органов, просвещение сотрудников в сфере прав человека». Каковы итоги уличного мониторинга действий сотрудников милиции? Насколько часто неправомерные действия сотрудников милиции связаны именно с их правовой неграмотностью?
Плохое знание нормативно-правовых актов является причиной примерно одной пятой зафиксированных в ходе мониторинга случаев правонарушений со стороны сотрудников милиции. В принципе же масштабы произвола со стороны сотрудников милиции сильно преувеличены общественным мнением. Часто сами милиционеры становятся жертвами произвола со стороны других правоохранительных органов. Например, не так давно 23 сотрудника Подольского РУБОП, проходившие вместе по одному делу, были оправданы судом присяжных. На их невиновности настаивали и многие потерпевшие по делу. Однако Кассационная коллегия Верховного суда РФ отменила оправдательный приговор в их отношении, а при рассмотрении вопроса самим фигурантам дела даже не было предоставлено слово.
Во многих ведомствах масштабы злоупотреблений мы считаем куда большими – например, в Федеральной службе по контролю за незаконным оборотом наркотиков (ФСКН), либо Следственном комитете при Генпрокуратуре РФ. Сложная ситуация сложилась и внутри судейского сообщества, где невероятно мал процент оправдательных приговоров, а принципиальные судьи часто подвергаются преследованиям. Например, недавно мы занимались делом мировой судьи из Дагестана. Несмотря на то, что все вынесенные ею решения и приговоры были оставлены в силе вышестоящими судебными инстанциями, она была уволена на том основании, что ее муж не упомянул в анкете о своей судимости, имевшей место много лет назад.
Когда создавался Следственный комитет при Генпрокуратуре России, говорили, что он должен стать независимой структурой, которая сможет эффективнее расследовать особо важные и громкие дела. Как бы Вы охарактеризовали данную структуру с точки зрения нарушения прав человека?
СКП – совершенно независимая структура в том смысле, что она ни от кого не зависит, в том числе от действующего законодательства. Любая система имеет либо внешнее, либо внутреннее регулирование. Внутреннее регулирование – это уровень компетентности и моральной чистоплотности сотрудника, чувство долга. К великому сожалению, приходится признать, что большинству известных нам сотрудников СКП эти качества не свойственны. Сегодня возникает чудесная ситуация – прокурор может 15 раз направлять в Следственный комитет постановление об отмене возбуждения уголовного дела. А Следственный комитет свое решение отменяет, берет новую бумагу и возбуждает дело заново. Тратятся сотни часов государственного рабочего времени, ресурсы, финансы государственные, а система работает несогласованно. Мы считаем, что решение о выделении из прокуратуры следственного комитета было ошибочным, что оно себя не оправдало. Мы допускаем, что дела, где возможно давление региональной администрации, СКП мог расследовать лучше, чем в свое время Следственное управление при прокуратуре. Однако в основной массе дел, где имело место нарушение прав человека, в деятельности СКП таких нарушений стало, на мой взгляд, больше. Увлеченность палочной системой, отсутствие реагирования на общественные ожидания стали основными характеристиками работы Следственного комитета.
В последнее время со стороны активистов общественных и политических организаций все чаще можно услышать обвинения ФСКН в предвзятости и возбуждении заказных уголовных дел. Как Вы оцениваете деятельность этого ведомства?
Про ФСКН можно рассказывать сутками. Мы действительно ведем мониторинг их деятельности. Следует упомянуть про совершенно бессовестное использование ими в качестве агентов наркоманов, а также случаи «крышевания» наркосбыта, когда «наркобароны» сдают им низовых исполнителей своей сети, а сами остаются на свободе и за несколько месяцев создают новую сеть. Это попытка включения в перечень наркотических веществ таких, которые к этой категории явно не относятся. И самое главное – это фабрикация дел. К тому же, у нас ФСКН – единственный орган, который живет в каменном веке, где при следственных действиях не применяются диктофоны, видеокамеры и иные технические средства. Повторюсь – в 2010 году видеокамер в ФСКН нет вообще. Они не умеют раскрывать дела с наркотиками. В моей практике не было ни одного вышедшего из недр ФСКН дела, где был бы на должном доказательном уровне изобличен случай торговли наркотиками – когда была действительно разоблачена реальная сеть. Единственное, что у них хорошо получается – они и правда накрывают наркопритоны. Я считаю, что это ведомство совершенно не нужно и оно должно быть ликвидировано, а ее функции переданы МВД. Если его и стоит оставить, то не как силовое ведомство, решающее судьбу человека, а как структуру, разрабатывающую методики борьбы с наркотиками.
