Спектакль, искусство и рабочие Советы
Движение, названное Ситуационистским интернационалом (SI), было основано в 1957 г. в итальянском городе Коза д’Аросса. Лидером и ведущим теоретиком движения стал французский философ и политический активист Ги Дебор. Участие в SI принимали шотландский писатель Александр Троччи, английский писатель Ральф Рамни, датский художник Асгер Йорн, ветеран венгерского восстания 1956 года Аттила Котани, французская писательница и художница Мишель Бернштейн (жена Ги Дебора), а также Рауль Ванейгем. Движение стояло на позициях, близких к коммунизму рабочих советов (Council Communism) – анти-большевистскому течению марксизма, однако создало свою оригинальную теорию. Не смотря на то, что общее число участников СИ никогда не прервышало 60-100 человек, им удалось повлиять на французскую революцию 1968 года (Красный май), дав ей свои лозунги и идеи.
Мышление ситуацианистов, отраженное в известнейшей книге Общество Спектакля (Ги Дебор, 1967 г.) было очень радикальным. Искусство, повседневная жизнь, секс — все, по их мнению, стало проявлениями безличного движения товаров. Люди переживают не собственные жизни, а жизни — функции капитала. Они пытаются устроить карьеру, приобрести разрекламированные товары, путешествовать в места, успешно освоенные туристическим бизнесом, носят модную одежду и занимаются любовью с теми, кто нужен им в рамках их “благополучно устроенной жизни”. Кино, живопись, музеи (особенно музеи), философия принадлежат той же коммерческой индустрии. Все искажено и все – ложь.
Человек полностью порабощен. На работе он — слуга начальника, наемный работник на фабрике или в офисе. Во время отдыха он — белка в колесе индустрии развлечений, которая организует его досуг. И даже если он пытается творить, он вынужден создавать не то, к чему расположен, а то, что можно успешно продать. Но и его начальство и покупатели его рабочей силы, не самостоятельны. Они — тоже белки в колесе безостоновочного движения капитала, игрушки безличных рыночных и бюрократических сил и законов.
Таким мир стал в Западной Европе и США уже в конце ХХ столетия. В наши дни товар принимает форму спектакля, шоу. Товар должен развлекать, гримасничать, привлекать к себе внимание, удовлетворяя самые низменные и извращенные желания. Но поступая так, он дает лишь временное облегчение, поскольку желания неутолимы. Зрелище должно постоянно разжигать их, чтобы ты все больше работал и больше покупал, больше работал и больше покупал, больше, больше…
Товар давно стал фетишем, которому мы поклоняемся, но теперь он принял форму зрелища, спектакля. Он должен быть упакован в красивую обертку, представлен в наилучшем виде, с тем, чтобы быть успешно проданным. Индивид должен раствориться в иллюзии удовольствия — в безостановочном движении — рыночном потреблении (обратной стороной которого является изнурительный труд на хозяина компании) — это в самом лучшем случае. В худшем случае человек осознает себя лузером, не способным успешно продать бизнесу свои усилия, а значит недостойным существовать.
Как прорваться сквозь эту иллюзию? Здесь Дебор заимствует взгляды сторонников коммунизма рабочих Советов (германо-голландский левый коммунизм Отто Рюле, Антона Паннекука и других мыслителей и общественных движений). Работники и студенты, объединенные в автономные собрания, используя в качестве инструмента непартийные Советы, подчиненные собраниям, преобразуют жизнь (непартйиные, потому что Советы должны служить народным собраниям, а не интересам узких партийных группировок). Эти собрания\Советы уничтожат капитал, товарное производство (т.е. производство, нацеленное на продажу вещей, а не на удовлетворение потребностей производителей) деньги, наемный труд, все силы отчуждения, заменив их коллективным негосударственным управлением заводами и жилыми кварталами. Советы\собрания займутся планированием общественной жизни.
Если социальная революция, в рамках которой “автономные пролетарские собрания” возьмут без остатка всю власть во всех сферах общественной жизни, будет успешной, мир станет чем-то вроде ассоциации автономных городов, “возрожденных Афин и Флоренции, победивших своих врагов”. Тогда и возникнет на месте современных “искусства”, “секса”, “философии” и “повседневной жизни” подлинная реальность, включающая в себя стремление к красоте, сексуальность, размышления — не в качестве отдельных областей, а как элементы цельного творческого процесса общественных преобразований.
Статуя Афины в древних Афинах была не просто статуей. Статуя Давида во Флоренции была символом городской свободы и автономии, а не проявлением того, что сегодня называют “искусством”. Ведь искусство — сфера, отделенная от остальной жизни, есть некая башня слоновой кости, в которой художник укрылся от мира. Нет, Давид был чем-то совершенно иным. Если уж на то пошло, иконы Рублева (тут бы, наверное, Дебор, как жесткий противник любого клерикализма, стал бы плеваться) были вовсе не тем, что выставлено сегодня в Третьяковке, они были частью церковного ритуала и служили для молитв.
Еще Шеллинг полагал, что искусство обречено на смерть, потому что, возникнув в Новое время, оно уже подрубило собственные корни, выделившись в нечто отдельное и замкнувшись в своих неприступных бастионах. Сделав это, оно лишилось живительных сил, приносимых потоками жизни. А затем искусство еще и превратилось в рыночный продукт. Оно больше не является способом преобразования вещей, таинственной алхимией, способной изменить все мироздание, о которой мечтал революционный пророк, участник Парижской Коммуны и поэт Артюр Рембо. Оно — просто товар. Товар, который нужно уметь с выгодой продать. Разрушение искусства в наши дни, его превращение в нечто омерзительное, уродливое и лишенное достоинства, связанны именно с этими процессами. Связанные с искусством и сексуальностью импульсы (в Европе и США 1950-е-1970-е годы – время, когда было написано и обсуждалось Общество Спектакля и распространялись идеи ситуацианистов – эпоха торжества психоанализа; искусство зачастую рассматривалось как форма сублимации) нужно вернуть жизни, а жизнь вернуть работникам, преодолев капиталистическое отчуждение.
Это звучит разумно (хотя такой взгляд все-таки не замечает подлинное в музыке, живописи, музеях и психологических романах, то подлинное, что порой проступает сквозь реальность спектакля\зрелища). Вот только, для реализации подобного проекта должна победить революция автономных непартийных рабочих Советов. Или Красный май 1968 года станет успешным проектом (Дебор, похоже, и к нему относился скептически), или все эти рассуждения лишены смысла. Боюсь, такая критика искусства и повседневной жизни осмысленна только там и тогда, где и когда добивается она прямой непосредственной реализации.
