Неолиберальная экономическая теория постоянно ведет разговор о межгосударственной интеграции под действием глобальных рыночных сил. Но что при этом подразумевается? Интеграция или поглощение?
Идея о растворении политических границ далеко не нова. У Карла Маркса она появилась, когда половина современных национальных государств еще не успели сложиться. «Чем шире становятся в ходе этого развития отдельные воздействующие друг на друга круги, чем дальше идёт уничтожение первоначальной замкнутости отдельных национальностей благодаря усовершенствованному способу производства, общению и в силу этого стихийно развившемуся разделению труда между различными нациями, тем во всё большей степени история становится всемирной историей»[1], — классовое угнетение он считал интернациональным процессом, за которым должно последовать интернациональное освобождение. Однако как мы знаем из истории, в дальнейшем рабочий класс стран центра и периферии в силу абсолютно разного экономического положения так же вошел в состояние конфронтации и конкуренции между собой, и причиной этому во многом послужила глобализация, открывшая рынки дешевой рабочей силы.
Поэтому первой проблемой является глобальное неравенство. Массовый приток рабочей силы из стран «третьего мира» рождает всплеск националистических настроений среди большой части безработных в странах центра. Крах модели социального государства, которое сдерживало противоречия, выплачивая пособия безработным и предоставляя социальные гарантии широким слоям населения, лишь усугубил неприязнь к тем, «чей дешевый труд лишает нас рабочих мест». С другой стороны,возникла ответная реакция со стороны мигрантов — образование культурных гетто как ответ на невозможность ассимиляции. «Капитализм без труда» в итоге приводит к национализации, «В конечном итоге речь идет о том, чтобы предельно уменьшить возложенные на государство задачи и сократить государственный аппарат, осуществить мечту анархического рынка — утопию минимального государства. При этом происходит довольно парадоксальная вещь: глобализация нередко влечет за собой и ренационализацию»[2].
Проблема вторая — социально-культурные границы. Национальное воображение начинает играть злую шутку: так, если согласно Э. Геллнеру, национальные отношения могут включать себя отношения между группой внутри одной страны, которая приписывает себя к патронату другой страны (исторической родины), то У. Бек подчеркивает, что сегодня «историческая родина» является вымышленным объектом. Африка существует в центре Лондона:«Африка — это не четко очерченная географическая величина, не определенное место на земном шаре, а транснациональная идея и её инсценировка, целенаправленно устраиваемая в разных местах мира — на Карибских островах, в гетто Манхеттена, в южных штатах США… Африке, инсценируемой на улицах Лондона, нет соответствий на всем африканском континенте… Это не в последнюю очередь служит определенной цели- обоснованию, учреждению и обновлению африканской национальной идентичности для черных в Великобритании»[3].
У. Бек называет это явление настоящим «воображаемым сообществом». При этом, оно формируется так же не без участия политических элит, которые опираясь на национальные меньшинства пытаются заработать голоса, всячески подчеркивая особенность этих слоев населения и их отличие от основной массы. Однако в длительной перспективе мы наблюдаем все же интеграцию культур, и даже когда Бек пишет о «мексиканских американцах», которые приехали в Америку в поисках лучшей доли, он пишет и о «американских мексиканцах», что подчеркивает процесс их приобщения к культуре своего нового места жительства.
Третьей, наиболее важной проблемой становится совместное политическое действие. Описывая пример креольского национализма, Б. Андерсон всячески подчеркивал преимущество национального воображения для обоснования единства высших и низших слоев общества. Настоящая война за освобождение началась, по его словам, именно тогда, когда бывшие рабы были причислены к новой нации.[4] А первые национализмы носили революционно- освободительный характер, давая права всем членам нации. Однако сегодня возникает проблема вовлечения в политический процесс глобализации простых индивидов. Как возможно, и возможно ли вообще представить себе их участие в жизни глобальных структур?
Сегодня мы имеем перед собой пример Евросоюза как пример экономико-политической общности, однако несмотря на длительную историю данного образования, можем ли мы сказать, что граждане государств членов ЕС начинают ощущать себя членами обще-европейской общности? Как мы видим, политики в период экономического кризиса все чаще стали говорить об отделении «слабых звеньев» из общей системы. Неравномерное развитие государств-членов ЕС мешает простым гражданам идентифицировать себя с данной политической общностью. Как пишет об этом Ю. Хабермас: «Усиливающееся переплетение национальных политик требует демократического расширения узкой базы легитимации. Однако перенос практики легитимации с уровня результатов на уровень совместной выработки политических программ, затрагивающих (пусть и в разной степени) граждан всех государств-членов, вряд ли возможен, если не сложилось сознание принадлежности к одной и той же политической общности, которая выходит за рамки национальных государств, эту общность образующих».[5]Как возможна политическая интеграция в условиях, когда государства конкурируют между собой за рыночное пространство? Даже такое успешное объединение, как ЕС, подразумевает под собой неравномерные рыночно-кредитные отношения между странами-членами, создавая эффект внутренних диспропорций. Хабермас подчеркивает, что конституция ЕС, предполагая своими субъектами национальные государства, разработана от имени «граждан и гражданок и государств Европы»[6], тем самым наводя нас на мысль о глубинных причинах порождающих препятствия на пути у европейской интеграции. Таким образом, мы привыкли видеть на международной арене деятельность государств, но когда речь идет о глобализации, в воображение глобального сообщества необходимо вмешательство отдельных индивидов.
И. Кант в своем трактате «к вечному миру» писал о том что «международное право должно быть основано на федерализме свободных государств», всячески подчеркивая нежелательность объединения этих государств в одно целое из-за невозможности сохранить при этом республиканское устройство внутри подобной общности.[7] Решен ли этот вопрос сегодня? Несмотря на наличие современных средств коммуникации и расширение деятельности неправительственных организаций, государство все еще занимает свою политическую нишу в международных процессах, оставаясь главным регулятором своей внутренней политики, даже если эта политика является реакцией на положение дел на рынке.
Однако все же нужно признать, что коммуникации индивидов между собой стали более доступны. Люди в разных концах света общаются по сети, а на любом местном телеканале всегда есть передача, посвященная новостям других стран. При образовании первых национальных государств действовал нерушимый принцип совпадения национальных и политических границ.
Но сегодня остается главный вопрос: и вопрос этот не в том, возможно ли стирание политических границ, а в том, являются ли данные политические границы национальными? Такая вот, казалось бы, парадоксальная постановка вопроса таит в себе глубокий смысл. Если мы подойдем к нации как к ценностно-культурному образованию, как к нему подходил Б. Андерсон, и проанализируем современные тенденции унификации культуры, то можно ли сказать, что сегодняшние национальные различия — такое уж стабильное явление? Политические границы остаются, однако все большее количество людей идентифицирует себя как членов сообщества под названием «планета Земля». Однако вместе с новыми идентичностями перед ними встают и новые проблемы, которые национальное государство затушевывало: это неравенство игроков на мировой арене и абсолютное неравенство возможностей индивидов из разных частей света. Все это могло быть приемлемо для членов отдельных наций (у угнетенных вспыхивало чувство национальной ненависти к абстрактным угнетателям, у угнетателей чувство национального превосходства), но это не может быть приемлемым для граждан Земли.
[1] Маркс К. Немецкая идеология. Фейрбах.
[2] Бек У. Что такое глобализация. М.: Прогресс-Традиция. С.12
[3] Там же. С.54
[4] Андерсон Б. Воображаемые сообщества. М.: Канон-Пресс-Ц Кучково поле, 2001.
[5] Хабермас Ю.Расколотый Запад. М.: Весь мир. 2008. С. 66
[6] Там же. С.67
[7] Кант. И. К вечному миру. Т. 7