На краю светлого будущего
Текст Хазби Будунова в его телеграм-канале “Будунов letters” так сильно отозвался в моей диалектико-материалистической душе (в моём сознании, если уж придерживаться дорогого мне материализма), что я, прямо как Нина Андреева когда-то, не смогла молчать. Сравнение это идеологически чуждо мне, но это, если хотите, знаменитейший мем моего поколения. Однако эмоции в сторону. Хазби ссылается на науку, буду и я придерживаться такого же подхода.
Обратимся к логике. Если большинство людей объективно и неизменно не способны широко мыслить и принимать сложные решения («массовый человек никогда не будет мыслить рационально», – утверждал Будунов во время обсуждения программы проекта «New Deal» на конференции, организованной Рабкором), следовательно, должны существовать люди, умеющие и мыслить, и решать, и осуществлять рациональные сложные действия. Эти компетентные товарищи станут во главе общества, и неизбежно произойдёт концентрация власти у небольшого круга лиц. Хазби называет этих людей экспертами и предполагает, что они будут принимать решения от имени и в пользу общества. Но если большинство людей не способны рационально мыслить, следовательно, они и оценить сложные многомерные решения также не смогут. Неизбежно начнётся отчуждение власти от большинства граждан, а сама власть (пусть и власть экспертов, интеллектуалов, «лучших») станет неподконтрольной обществу.
Однако и после этого процесс отчуждения продолжится – это будет (постепенное или быстрое, в зависимости от обстоятельств и персоналий) отчуждение власти от самой экспертной и управленческой деятельности, управляющей элите придётся прилагать всё больше усилий для сохранения своих позиций, параметры принятия управленческих решений изменятся, и оптимальными будут считаться варианты, обеспечивающие не столько развитие общества, сколько сохранение действующей власти. И – voilà – получите новое издание тоталитарного ада или тоталитарного рая (не знаю, кто как, а я принципиальной разницы не вижу).
***
Можно, конечно, предположить, что эксперты будут абсолютно честны, бескорыстны, альтруистичны и преданы долгу. Ну, во-первых, это довольно смелое предположение, учитывая мировые политические реалии, а, во-вторых, они же всё равно смертны. Вероятность прихода к власти второго поколения абсолютно честных и бескорыстных экспертов ещё меньше первой. Можно возразить, что у экспертов не будет никакого конфликта с обществом, так как они действуют только во имя общественного блага. Но в условиях объективно отчуждённой власти представления о благе управляющих и управляемых, скорее всего, не совпадут. И либо общество свергнет экспертов (или попытается это сделать), либо эксперты начнут манипулировать обществом с помощью идеологии или (и) политических репрессий разной степени жёсткости. О свободном развитии каждого и свободного развитии всех придётся забыть.
Хазби Будунов утверждает, что революция в когнитивных науках показала объективные ограничения человеческого мышления, что делает идею партисипативного управления проблемной. Однако упомянутая революция не ставила своей целью выявить раз и навсегда данные ограничения мыслительных способностей людей, она была, скорее, возвращением к классической психологии, отказом от бихевиористских и психоаналитических упрощений, а также шагом к созданию междисциплинарной науки о человеческом мышлении с учётом, в том числе, достижений и потребностей развивающихся компьютерных технологий.
Одним из тех, кто в начале ХХ века заложил основы современной когнитивистики, был советский психолог Александр Романович Лурия, при жизни известный и много публиковавшийся на Западе. Во многом благодаря стараниям А. Р. Лурии за рубежом стали известны работы Л. С. Выготского и основанная им культурно-историческая школа психологии, базирующаяся на идеях социального формирования личности в процессе практически ориентированной деятельности и коммуникации с другими людьми посредством общественных отношений и общественных предметов.
Практическим подтверждением положений культурно-исторической психологии стал, в числе прочего, Загорский эксперимент, которым руководил советский психолог и дефектолог Александр Иванович Мещеряков и в котором участвовал философ Эвальд Васильевич Ильенков. В эксперименте использовался принцип обучения через освоение детьми логики обращения с общественными предметами. Методика была новаторской, ранее педагогическую работу с глухонемых детей всегда начинали с обучения языку. Эксперимент и его авторов довольно жёстко критиковали сторонники биосоциальной природы человека, между тем он был успешен: все четыре его участника окончили университет, успешно занимались творческой, научной, педагогической и общественной деятельностью. Немного подробнее об этом эксперименте можно почитать на Рабкоре, но есть весьма солидная литература и психологическая, и философская.
Современная когнитивная наука культурно-историческую психологию не отвергает, а во многом питается ею, стремясь понять механику и алгоритмы человеческого мышления. Когнитивная революция вернула познание в психологию в качестве объекта, а её экспериментальное направление ориентировалось на сложившиеся и устоявшиеся к данному историческому моменту модели восприятия, внимания, памяти и мышления. Подчеркну: эксперименты в когнитивных науках изучают среднего человека здесь и сейчас, в данных социально-культурных и политических условиях, фиксируя не объективно неизменное, а наличное состояние человеческого сознания и моделей поведения.
Развивая тезис о неспособности среднего человека принимать сложные решения, необходимые в государственном управлении, Хазби Будунов описывает эффект Дженовезе, знаменитый и в социальной психологии, и в социологии. В 1964 году в Нью-Йорке двадцативосьмилетняя Кэтрин Сьюзан Дженовезе была забита до смерти на глазах как минимум десяти человек, и никто не удосужился помочь женщине или хотя бы позвонить в полицию. Четырьмя годами позже американские социальные психологи Джон М. Дарли и Бибб Латане, заинтересовавшиеся случаем Китти Дженовезе, описали эффект свидетеля или синдром Дженовезе, который они выявили в ряде экспериментов. Эффект заключается в том, что чем больше свидетелей наблюдает чрезвычайное происшествие, тем меньше вероятность, что кто-то поможет пострадавшим. Как минимум, чем больше людей наблюдает драму, тем дольше никто из свидетелей не предлагает помощь. Хазби интерпретирует это так: «чем больше людей потенциально могут участвовать, тем выше вероятность, что никто не возьмёт на себя ответственность (“диффузия ответственности”)».
Однако эффект свидетеля признается отнюдь не всеми специалистами, были опровержения. Уже в нашем веке группа учёных проанализировала данные двухсот девятнадцати видеозаписей чрезвычайных происшествий, произошедших в трёх городах разных стран – Великобритании, Нидерландов и ЮАР. Это были и бытовые ссоры в общественных местах, и случаи физического насилия разной степени жестокости. На одну из описываемых ситуаций приходилось в среднем шестнадцать свидетелей, и в девяти из десяти ситуаций хотя бы один свидетель вмешался в конфликт, а в среднем помощь оказывали четыре свидетеля.
Это отнюдь не доказывает, что «эффекта свидетеля» не существует, это просто означает, что его проявление обусловлено сложным сочетанием социальных факторов и индивидуальных особенностей личностей свидетелей (при чём особенности эти также имеют социальное происхождение). Некие врождённые, неизменяемые и непреодолимые свойства человеческой психики и разума тут абсолютно не при чём. На социальные факторы можно воздействовать целенаправленно, создавая условия, благоприятствующие солидарности, взаимопомощи и гражданской ответственности. Трудно – невероятно! Но не невозможно.
Такая же история и с упомянутым Будуновым эффектом ложного консенсуса, проявляющегося в преувеличении членами социальной группы распространённости и популярности в обществе представлений и взглядов данного сообщества. Иными словами, существует тенденция, согласно которой люди приписывают большинству свой собственный образ мысли. Близок здесь по смыслу и эффект аффилиации, согласно которому, как пишет Хазби, «люди участвуют в партиципаторных практиках, если они идентифицируют себя с группой, вовлечённой в процесс». Иными словами, к индивидуальной активности большинство не склонно, предпочитает примкнуть к группе.
Но всё это вопрос не биологической предопределённости, «человеческой природы», а состояния образования, просвещения, солидарности и гражданской и профессиональной активности, ответственности, ценностей, принятых и одобряемых в обществе. Кроме того, большое значение имеет наличие механизмов политического участия, возможность иметь прямое отношение к выработке значимых решений в общественной, городской и профессиональной жизни. Политические и гражданские традиции имеют значение, но они ведь не с неба валятся, их можно создавать и развивать.
Я уверена, что свободу (и справедливость, и благополучие, и демократию, и т. п.) «делают из нас». А вот быть отбросами, смирно сидящими по камерам частной жизни, или быть активными гражданами – это наш выбор. И долг тех, кто смог собраться «в камере одной», понять и обосновать несовершенство мира и пути его изменения – помочь большинству этот выбор сделать или хотя бы осознать. Ведь даже российское общество, пассивное и не солидарное, не является абсолютной политической и общественной пустыней. Да, нет массовых протестов, и политическая жизнь закатана в асфальт. Но ростки же пробиваются, есть люди, открыто выражающие своё мнение, лаже под угрозой тюремного заключения, есть относительно независимые СМИ и НКО, помогающие разным социальным группам, есть какая-никакая интеллектуальная жизнь. И бывают локальные всплески протестов, пусть и только против роста тарифов ЖКХ или застройки знаковых природных и культурных пространств. Всего этого мало, но всё это существует.
Если грамотное, научно обоснованное воспитание способно вывести людей с жесточайшими ограничениями способностей восприятия из мрака, тишины и немоты в полноценную жизнь и к достижениям, существенным для вполне здоровых людей, то почему бы не предположить, что свобода информации, хорошее массовое образование и просвещение вполне способны развить в людях способность к гражданской ответственности, смелости и эмпатии, умение мыслить свободно и нестандартно, за пределами стереотипов и своего информационного пузыря и поступать соответственно?
В чём я полностью согласна с Хазби Будуновым, так это в том, что надежды мыслителей XIX и первой половины XX на чудодейственную силу всеобщего просвещения не оправдались. Да, правильно: «общество всеобщего образования и здравоохранения построили, но средний человек, вместо того чтобы приблизиться к уровню Аристотеля, выбирает рутину». Однако всеобщее образование, прежде всего, массовая школа, не может быть лучше общества, которое его создало, особенно – в условиях отчуждённой власти, отделённой от общества и стремящейся манипулировать им. И задача прогрессивных сил, в первую очередь левых – бороться за просвещение и за создание общественных структур развития образования и управления соответствующими системами.
Человек зависим от обстоятельств, но не как творение от творца, а как творец от своего материала. И даже в одиночку люди могут действовать вопреки самым суровым обстоятельствам и менять мир вокруг себя. В поэзии эту ситуацию прекрасно описал Владимир Высоцкий:
«Никто поделать ничего не мог
Нет, смог один, который не стрелял».
Однако люди, отказавшиеся стрелять в ситуации, когда все обстоятельства, казалось бы, были за стрельбу, существовали и в реальности. В советской истории было, как минимум, два таких случая, о которых у нас говорят немного и неохотно. Во время Карибского кризиса 1962 года начальник штаба бригады подводной лодки Б-59, курсировавшей во время кризиса у берегов Кубы, капитан II-го ранга Василий Архипов отказался подтверждать решение командира лодки и замполита о запуске торпеды с ядерной боеголовкой. Для такого решения требовалось согласия троих старших офицеров, и Архипов ядерный удар попросту заблокировал. Позже выяснилось, что командир лодки был не прав в своей оценке ситуации, однако и Василий Архипов, не обладая полной информацией, тем не менее, настоял на своём.
В ночь на 26 сентября 1983 года подполковник Станислав Евграфович Петров предотвратил потенциальную ядерную войну между СССР и США, не дав команды нанести ответный удар в момент, когда система сообщила о пяти ракетах, выпущенных с военной базы на западном побережье Соединенных Штатов. Как выяснилось потом, тревога была ложной, произошёл сбой системы. Станислав Петров был оперативным дежурным, он отметил множество нюансов, не поверил компьютеру и оценил сигнал как недостоверный. Позже в интервью Петров скажет: «я не хотел начать Третью мировую, я бы предпочёл в ней погибнуть».
И Архипов, и Петров больше признания получили на Западе, чем в России. О Петрове есть американский документальный фильм «Человек, который спас мир». В 2002 году, в годовщину Карибского кризиса Томас Блэнтон, директор Национального архива безопасности, повторил и пояснил слова экс-министра обороны США Роберта Макнамары: «человек по имени Василий Архипов спас мир на Земле». Только тогда эта история стала широко известна, через три года после смерти её героя. Я убеждена, что в истории любой войны, революции, переворота, катастрофы можно найти таких «странных» людей. Людей, которые оценили сложную, кризисную обстановку, просчитали последствия и приняли решение, противоречащее логике момента. Восстали против кажущихся очевидными факторов, против давления начальства и собственного страха, взяли на себя гигантскую ответственность и изменили своим поступком траектории множества жизней. Или попросту их спасли.
Человек субъектен, даже когда он бездействует. В определённых обстоятельствах пассивность одних может обуславливать захват огромного куска власти другими и при этом усложнять протестную активность тех, кто с такой концентрацией власти не согласен. Но солидарность, возникающая между людьми, способна создавать коллективную субъектность, направленную на преодоление кризиса или на создание лучших условий жизни. И такую солидарность можно и нужно взращивать. Я убеждена, что в условиях политических заморозков задача левых – просвещать и информировать, поддерживать локальные движения и протесты, налаживать коммуникации с активными прогрессивными силами. А с наступлением политической весны всячески содействовать развитию всех форм самоуправления и энергичного, компетентного, массового политического участия.
Я полностью солидарна с Хазби Будуновым в том, что теория политического участия не развита, а практики работающего самоуправления маловато, зато провалов подобных попыток почти достаточно для отчаяния. Но, помните, как у братьев Стругацких: «сказали мне, что эта дорога меня приведёт к океану смерти, и я с полпути повернул обратно. С тех пор всё тянутся передо мною кривые глухие окольные тропы». Стихотворение Ёсано Акико, которое цитируют Стругацкие, называется «Трусость».
Запустить, поддерживать и развивать систему всеобщего компетентного политического участия настолько трудно, что сегодня это кажется невозможным. Как когда-то невозможными казались полёты, операции на сердце и разговор через тысячи километров. И если мы не решим эту задачу, то история так и будет петлять по «глухим окольным тропам» и вполне может вывести нас прямо к ядерному апокалипсису. Потому в нашем тревожном до истерики сегодняшнем дне я отчаянно надеюсь, что мы всё же сможем совершить невозможное, а до того в критический для мира момент новый Архипов или новый Петров, словом, «Тот, Который не Стрелял», не поверит ни начальству, ни компьютерам и примет единственно правильное решение вопреки всему.
