Муссолини против Корнилова?
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ КАГАРЛИЦКИМ БОРИСОМ ЮЛЬЕВИЧЕМ, ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА КАГАРЛИЦКОГО БОРИСА ЮЛЬЕВИЧА.
Два популярных лидера патриотов — Игорь Стрелков и Евгений Пригожин — не только не испытывают друг к другу симпатии, но и открыто высказывают взаимную ненависть. Конечно, тут можно искать личные причины, но всё же есть и что-то куда более значимое.
На первый взгляд они оба выступают за одно и то же. Оба не стесняясь критикуют военных, обвиняя их в многочисленных неудачах. Оба очень осторожно высказываются о президенте, даже если время от времени позволяют себе, не называя его по имени, выражать своё недовольство тем, как он руководит страной. Оба считают что надо, несмотря ни на всё происходящее вокруг, воевать дальше, хотя оба прекрасно понимают, насколько всё безнадежно. Оба настроены на сохранение существующего строя, но при условии наведения порядка и наказания «жирующей элиты».
Кстати, принципиальная разница между идеями левых и пропагандой правых популистов состоит в том, что левые, не идеализируя действующую элиту, видят корень зла не в её развращенности или продажности, а в самой системе, в структурах и отношениях, которые надо менять. Позицию левых очень хорошо сформулировал Бертольт Брехт в пьесе «Добрый человек из Сезуана». Ведь хозяйка компании там очень хорошая и заботливая женщина, которой то и дело приходится совершать злые дела, ибо того требует логика системы. Эти злые дела осуществляет её двойник, которым, к несчастью, вынуждена быть она же сама — вопреки собственной натуре и собственному желанию.
Если для левых проблема — в системе, в отношениях и правилах, то для правых — в людях. Именно поэтому, кстати, расправа над конкретными людьми всегда кажется им наиболее надежным и эффективным решением. Справедливости ради приходится признать, что и многие из левых дорвавшихся до неограниченной власти, вели себя аналогичным образом, но это свидетельствует лишь о том, насколько распространенным в обществе и заразным оказывается консервативно-авторитарный образ мысли.
Правый популизм, обрушивая громы и молнии на головы разложившихся верхов, не призывает менять систему, проводить структурные реформы или тем более пересматривать правила социальной и политической жизни. На место развращенной элиты должны прийти «правильные парни», готовые заботиться о народе (или нет). В основе своей такой популизм совершенно консервативен и его бурный взлет связан как раз с тем, что система находится в кризисе и её пытаются спасать хотя бы такими извращенными методами. Попытки менять систему воспринимаются как дестабилизация. И с точки зрения правящих верхов, действительно таковыми являются. Однако в условиях кризиса дестабилизирующими могут стать вообще любые активные действия, даже мотивированные крайним консерватизмом. Элиты готовы поддержать подобные выступления лишь тогда, когда оказываются в состоянии крайнего отчаяния.
Именно в связи с этим многие комментаторы уже сравнивают Евгения Пригожина с Бенито Муссолини и прочат ему поход на Москву, аналогичный походу на Рим, организованному итальянским Дуче в 1922 году. Италию тогда лихорадило, заводы бастовали, рабочие советы захватывали предприятия в Турине, левая оппозиция в парламенте прямо бросала вызов монархии. Выступив (в духе времени) с резкой критикой старых элит, Муссолини заставил короля назначить его главой правительства, после чего направил свои удары не против аристократии, буржуазии и коррумпированных чиновников, а против социалистов, коммунистов и прочих левых, одновременно уничтожив демократические институты. Да, старой элите пришлось потесниться, уступив часть мест во власти мелкобуржуазным выскочкам, уличным хамам и разбойникам в черных рубашках. Но система сохранилась. А вместе с ней и всё та же старая элита. Пользуясь терминологией Герберта Маркузе, Муссолини удалось совершить «превентивную контрреволюцию», подавив революционные процессы раньше, чем они смогли реально развернуться.
Напротив, Стрелков и его товарищи, создавшие Клуб рассерженных патриотов, считают неизбежной смуту, которая начнется по окончании военных действий, и хотят собравшись с силами «задушить её в зародыше». В документах КРП ссылаются на Робеспьера и его Комитет общественного спасения, но позиция авторов этого текста скорее заставляет вспомнить про генерала Корнилова и его неудавшийся путч 1917 года, ускоривший приход к власти большевиков. Царский генерал попытался «навести порядок», остановив революцию, которая была уже на подъеме. Тем самым он не только не добился успеха, но наоборот, усилил радикальные тенденции в обществе.
Якобинцы и большевики потому и смогли преодолеть смуту, что были выразителями радикальных потребностей, не просто выступая за системные преобразования, но и осуществляя их на практике. То, что консерваторам кажется смутой, на самом деле было революцией. И преодоление хаоса, порождаемого распадом старого режима, возможно именно ценой окончательной ликвидации его остатков. Говоря языком консерваторов, смуту, если уж она разразилась, можно обуздать только изнутри, реализовав повестку перемен.
Пригожин, с точки зрения Стрелкова и его товарищей, сам как раз и является одним из факторов смуты. Он подрывает доверие к институтам, дискредитируя руководство армии и саму армию, он ни во что не ставит государство. Он не уважает даже русский язык, заменяя политическую дискуссию угрозами, сформулированными на криминальном жаргоне.
Муссолини в Италии 1922 года удалось, совершив консервативный переворот, подавить назревавшую революцию. Но для этого ему нужно было бороться с уже вполне сформировавшимися левыми силами, а вовсе не с коррумпированной элитой. Ситуация в России сейчас не такова — массового организованного протеста нет, а потребность в переменах, даже если она абсолютно назрела объективно, не является осознанной и сформулированной в массовом сознании. Так что у пригожинской «превентивной контрреволюции» нет оппонента. В такой обстановке он в самом деле становится фактором дестабилизации. Правящая бюрократия и её отечественный капитал будут искать спасения скорее договариваясь со своими западными противниками и близкими по духу внутренними оппонентами. Другой вопрос — чем это кончится и какие процессы будут в итоге запущены. Тут и в самом деле события могут повернуться совсем не так, как хотелось бы людям, концентрирующим сегодня в России власть и собственность. Но это будет потом.
Пригожин явно поторопился со своими заявлениями. Вряд ли ему удастся повторить успех молодого Муссолини. А вот Стрелкову с его единомышленниками, в случае начала пресловутой «смуты», и в самом деле грозит повторить судьбу генерала Корнилова. Но вряд ли такая перспектива им понравится.
