«Лежи и не вставай», или о природе русского долготерпения
Недавно по консервативным и ультрапатриотичным СМИ прокатилась волна негодования. Негодовал в частности телеканал «Царьград», возмущение которого в основном вызывало слишком уж демонстративное нежелание сограждан проливать кровь в степях Украины. Поскольку ультрапатриоты всё-таки претендуют на то, что говорят от лица народа, обвинение этого самого народа в недостатке патриотизма выглядело бы несколько странно, так что для объяснения этого нежелания пришлось искать виноватых, которыми оказались пропагандисты и чиновники, якобы с первых ней очень специальной военной операции под сурдинку убаюкивавшие население : «лежи страна огромная, лежи и не вставай».
Обвинение, конечно, парадоксальное: вот уж в чем-чем, а в том, что они сограждан именно успокаивают ни, например, Маргариту Симонян, ни тем более старательно вопиющего с экранов Владимира Соловьёва заподозрить сложно. Стараются, как могут.
Что ещё более комично в этой ситуации, так это то, что обвинения ультрапатритов оказывается абсолютно симметричным обвинениям ультралибералов. Последние, правда, не стесняются адресовать их непосредственно россиянам, которые, будь они «нормальным» народом давно бы свергли ненавистный авторитаризм и учинили бы демократию «как в лучших домах Лондона и Парижа».
Действительно, пока ни свергать кого бы то ни было, ни воевать соотечественники в массе своей не рвутся, предпочитая методы пассивного сопротивления или не менее пассивной поддержки: уклонение и эмиграцию в первом случае и вывешивание ритуальных желто-черных ленточек и Z-в во втором.
В стремление решать свои проблемы строго индивидуальным порядком действующая власть граждан даже поддерживает, или, по крайней мере, старается особенно не мешать: массовый отъезд всяко безопасней для неё, чем массовые протесты.
Признаюсь, степень пассивности сограждан оказалась неожиданной даже для меня, тем не менее, говорить о том, что это «население у нас неправильное» как минимум наивно. Пассивность россиян объясняется во многом крайним недоверием любым фигурам, занимающимся публичной политикой. А недоверие это выросло не на пустом месте.
Часто говорят о травме, вызванной у соотечественников распадом СССР, не замечая при этом ещё одно, пожалуй, ничуть не менее значимое событие: приход к власти Ельцина и его окружения и последующие реформы. Они вызвали у россиян огромнейший шок. Пожалуй, даже больший, чем шок от собственно распада СССР, хотя, поскольку события эти взаимосвязаны, пропагандисты и идеологи разных мастей легко подменяют одно другим. Именно реформы Ельцина подорвали у сограждан доверие к публичной политике примерно полностью. Добившийся власти на первых порах именно благодаря левой риторике (Ельцин, напомню, сначала критиковал номенклатуру и партийных лидеров СССР за спецраспредилители и другие отступления от идеалов равенств), этот политик в одночасье поправел, забыл о прежнем возмущении, да так хорошо забыл, что разница в уровне доходов между беднейшими и богатейшими слоями нашего многострадального населения стала, и сейчас остаётся, вопиющей. Распад СССР затронул многих, нищета — почти всех.
Приход демократии и публичной политики в Россию обернулся огромнейшим надувательством. И это на десятилетия отпугнуло граждан от участия в политике и от поддержки каких бы то ни было общественно-политических движений. Даже к власти Путина в стране изначально относились с некоторой симпатией, в том числе и потому, что он не был политической фигурой, не был публичным политиком. Крайне скептическое отношение к политике как таковой определило и один из самых ярких лозунгов протестов 2011-2103-го годов (в первую очередь протестов 2011-го года, после выборов в Государственную Думу): «мы голосовали за других сволочей».
Недоверие, сформировавшееся ещё в начале 90-х (и заметно укрепившееся с тех пор), заставляет россиян пытаться до последнего решать проблемы самостоятельно, и уклонятся от участия в любых общественных движениях. В прочем, как долго сограждане смогут придерживаться этой стратегии – вопрос, на который я не дам ответа. Во всяком случае по мере того как власть будет усиливать давление на общество, пытаясь мобилизовать его для решения своих геополитических задач, тому, скорее всего, придется консолидироваться. Впрочем, не буду загадывать.
