Аун Сан Су Чжи предала демократию в Мьянме
То, что сейчас происходит в Мьянме, — это военный переворот. Не может быть другого названия таким необоснованным действиям, как отставка правительства военным указом и назначению Мин Аун Хлаина, главнокомандующего армией, в качестве неизбираемого правителя. Однако, несмотря на бесконечные разговоры о демократизации, в годы, предшествовавшие перевороту, Мьянма тоже была далека от подлинной демократии.
Аун Сан Су Чжи, лидер бывшей правящей партии страны, “Национальной лиги за демократию” (НЛД), очень мало сделала для того, чтобы добиться значимых изменений с тех пор, как она была назначена государственным советником.
С момента ее возвращения в Рангун (ныне Янгон) в 1989 году, когда она была помещена под домашний арест на много лет, Су Чжи превратилась из активистки, выступающей за демократию в своей стране, в «икону демократии» и, в конечном итоге, в неприкосновенную культовую личность. Должность «Государственный советник», придуманное НДЛ после выборов 2016 года, должно было поставить ее авторитет выше всех остальных в правительстве.
Обоснованием этого особого статуса является то, что военные, которые продолжали оказывать существенное влияние на правительство, не позволяли Су Чжи занимать пост премьер-министра, потому что ее муж и дети — британцы. Но это еще не все. О ее отношениях со своей партией Ричард К. Пэддок недавно написал в «Нью-Йорк таймс»: Су Чжи контролировала свою партию в стиле, аналогичном предыдущему военному режиму.
«Критики начали называть партию инициаторами культа личности», — писал Паддок, добавляя: «Су Чжи часто критикуют за ее упрямство и властный стиль, она твердо держит партию под своим командованием и, как известно, требует преданности и послушания от своих последователей».
Те, кто прославлял наследие «леди» прошлых лет, были разочарованы, когда предполагаемая поборница прав человека согласилась участвовать в выборах 2016 года несмотря на то, что миллионы бирманцев, принадлежащих к маргинализированным этническим группам, таким как рохинджа, которые преследуются властями, были лишены избирательного права.
Робкая критика была подавлена всемирным ликованием по поводу зарождающейся демократии в Мьянме. Не успела Су Чжи стать фактическим лидером, хотя и была в непосредственном союзе с бывшей хунтой страны, как международные конгломераты — в основном западные — ринулись в Янгон, чтобы извлечь выгоду из щедрых природных ресурсов Мьянмы, оставшихся неиспользованными из-за экономических санкций, наложенных на страну.
Многие законные вопросы были отброшены в сторону, чтобы не запятнать то, что было названо победой демократии в Мьянме, чудесным образом выигранной у жестоких военных одной женщиной, которая символизировала решимость и многолетнюю борьбу своего народа. Однако за этой тщательно выверенной и романтизированной оболочкой скрывалась реальность геноцида.
Геноцид рохинджа, а также кровавые бойни, изнасилования и этнические чистки, происходили в Мьянме ещё много десятилетий назад. Когда бирманская хунта в прошлом проводила свои операции по «очищению» мусульман-рохинджа, их насильственные кампании либо полностью игнорировались, либо удобно классифицировались в рамках всеобъемлющего дискурса нарушений прав человека в этой стране. В 2016-17 годах, когда геноцид продолжал набирать обороты, возникло много вопросов о виновности правящей партии Мьянмы НЛД и лично Су Чжи.
В первые месяцы после самых поздних эпизодов геноцида рохинджа, совершенного правительственными силами и местными ополченцами, Су Чжи и ее партия вели себя так, как если бы страна была охвачена простым межобщинным насилием, и что, в конечном итоге, вину должны были разделить все участники. Эта идея оказалась неприемлемой. Рохинджа стали постоянной темой в международных средствах массовой информации, поскольку сотни тысяч беженцев были вынуждены эмигрировать из Мьянмы в другие страны, в основном, в Бангладеш. Масштабы их страданий становились по-настоящему ужасающими и повторяющимися изо дня в день газетными заголовками. Истории изнасилований и убийств были задокументированы Организацией Объединенных Наций и другими международными правозащитными организациями. В результате, благодаря усилиям группы из 57 мусульманских стран, в 2019 году в Международный суд ООН в Гааге был подан иск, ставший важной вехой в истории государства. Это был иск, обвиняющий Мьянму в геноциде.
Для Су Чжи и ее партии этническая принадлежность и реальная политика вытеснили любые банальности о демократии и правах человека, поскольку она демонстративно возражала международной критике и открыто защищала свое правительство и вооруженные силы. В своих показаниях в суде ООН в декабре Су Чжи описала действия рохинджа как «циклы межобщинного насилия, восходящие вплоть к 1940-м годам». Более того, она заявила о «нетерпении» международных следователей и правозащитных групп, обвинив их в поспешности с вынесением приговора.
Закрыв глаза на то, что многие эксперты по правам человека назвали «одной из самых жестоких боен этого столетия”, Су Чжи превратилась из «защитницы прав человека и демократии в очевидную сторонницу жестокости», сообщает «Нью-Йорк таймс».
Хотя мы должны настаивать на том, что возвращение военных к власти в Мьянме неприемлемо, мы также обязаны требовать, чтобы власти страны приняли истинную демократию для всех своих граждан, независимо от расы, этнической принадлежности или религии. Хорошим началом было бы отстранить Аун Сан Су Чжи от любого демократического движения в этой стране. У бирманской «Леди» была возможность, но, к сожалению, она не смогла воплотить её в правильном ключе.
Перевод Екатерины Антиповой
