Зачем знать Маркса, если не боретесь за власть
Скептицизм левых к любой политической деятельности продиктован страхом, что буржуа обманут, как учит история. А историю они упоминают так часто, что не отличишь уже от консерваторов. И считают, что единственный способ защититься от коварных капиталистов, это политическое отшельничество в ожидании революции, которая накажет когда-нибудь капиталистов за их обман.
Но если капиталисты настолько коварны и всегда политически обманывают, тогда что не предприняли бы левые скептики, всё равно добром это не кончится. Выходит, что или капиталисты гениальные авантюристы, или левые так глупы, что исторически всегда остаются в дураках. Наверно, левые скептики против денег, потому что их постоянно обсчитывают в магазине. И вместо того, чтобы научиться считать сдачу не отходя от кассы, они ждут революцию, которая отменит деньги.
Капиталисты действительно обманывают рабочий класс, но не потому что они умней, а рабочие глупее. Когда рабочий заключает договор с капиталистом, он заключает его с классом, а не с отдельным человеком. Какая вероятность, что в ресторане, где за обед нужно заплатить месячную зарплату рабочего, окажутся одни капиталисты? Сто процентов. В фешенебельных отелях, на престижных курортах, в подъездах элитных домов буржуа обмениваются мнением, формируя тем самым свои классовые интересы. Напротив, рабочие без формальных демократических институтов не могут сформулировать и осмыслить свои классовые интересы. Отсюда и «хитрость» буржуа.
Политическое же отшельничество левых играет на руку действующей власти. Революция должна свершиться, когда массы выйдут на улицу. Но чтобы массы вышли на улицу, левые призывают народ требовать свои права. Так народ будет всё больше требовать, привлекая новых людей, а власть всё меньше сможет выполнять, возникнет революционная ситуация. И если что-то пойдёт не так, то народ сам виноват, а левые скептики сохранят целомудренность.
Но требуя от власти уступок, народ приучается к патернализму, к ожиданию решений «сверху». Конечно, некоторые требования власть удовлетворяет, чтобы продемонстрировать свою лояльность народу. Если народ выйдет и громко попросит, то власть на это отреагирует. Но та же власть может спокойно игнорировать народ, когда ей нужно реализовать неолиберальную реформу.
Среди левых есть убеждение, что из-за того, что мало народу протестовало против пенсионной реформы, власть и не испугалась. Но проблема не в том, что мало народу, а что социально-экономическая проблема не стала политической борьбой. Люди не видели реальной политической борьбы, которая не допустит принятия реформы. Отсюда и недостаточно людей. А всё из-за того, что левые скептики боятся заходить дальше социальных требований.
Да, выборы президента сыграли свою роль. Уверенность власти в пенсионной реформе подкреплялась лояльным голосованием 51% избирателей (и не важно фальсификация, власть верит именно в эту цифру). Но одно дело бойкотировать конкретные выборы с заранее нарисованным реазультатом, а другое — отвергать сами выборы как демократический институт. Как рабочие массы смогут выражать своё мнение, если не будет выборов? Мы бойкотируем, а точнее, не признаём выборы президента, то есть сам институт президентского саможержавия. Не может существовать социалистической президентской власти, социалистической может быть только республика.
Бойкот провалился по той причине, что те, кто голосовали за Путина, как раз и считали, что выборы ничего не решают, а вот конкретный человек да. Таким образом бойкот выборов ни только не повлиял на их исход, он ещё сильней укрепил недемократическую тенденцию в обществе. Кстати, имеет ли смысл нам бойкотировать то, что мы не признаём? Всё равно что бойкотировать продукты, которые не покупаем.
Сейчас пенсионная реформа непопулярна. Если не 51% избирателей, то явно большинство, считают себя обманутыми. Рейтинг Путина падает. Но от падения рейтинга власть не рухнет. Там где не помогают слова, выручают штыки. А вот политический кризис будет усиливаться. И лучше при этом кризисе иметь хоть небольшую власть, чем никакой.
Выборы же в муниципалитеты, региональные думы и собрания для нас имеют иной смысл, даже по сравнению с парламентскими выборами. С трибун парламента можно критиковать власть, но до поры до времени, того же Березовского мандат не спас. Так что участвовать в парламентских выборах — решение отдельного человека. А как раз муниципальную власть мы должны сосредоточить в своих руках. Речь не о политическом влиянии, а о легитимности нашей организационной деятельности. Муниципалитет является единицей, начиная с которой выстраивается система как политическая, так и экономическая. Муниципалитет управляет территориальным хозяйством, и если мы не умеем управлять городским хозяйством, то как будем планировать народное хозяйство?
В сущности, муниципальная власть выражает развитие производительных сил, в то время как президент выражает производственные отношения, интерес олигархов. Поэтому всё равно кто президент. В любом случае он будет служить интересам олигархов. А так же не от решений президента зависит политика, а от того, как это решение реализуется на местах. Захватывая власть на местах, мы создаём противоречие между производительными силами и производственными отношениями, возникает ситуация смены общественной формации. Но то, что мы используем буржуазные выборы, не значит, что когда власть будет нашей, мы не изменим систему выборов.
Путин, которого и политиком не назовёшь (не участвовал ни в одних политических дебатах), может оставаться очень долго у власти. И секрет не в Путине и не в телевизионном «зомбировании», а в его оппонентах. Если либералы пошли на соглашательство в 2008, тем самым себя дискредитировав как оппозицию, то социалисты предпочли дожидаться, пока власть сама падёт. Каким дураком ни был бы президент, но власть из рук он не выронит, даже если он не знает, что с ней делать. Благодаря тому, что большинство левых ожидают падения власти, она и не падает.
Либералы имеют больший весь в обществе, чем социалисты. Хотя являются идейными банкротами, и им нечего предложить обществу, кроме того, что Путин — это исчадье ада; поэтому Россия превратилась в ад. И что нечистую силу надо изгнать посредствам выбора другого президента. Они популярны не из-за своих идей, а из-за борьбы за власть. А что могут предложить левые скептики? «Граждане! Присоединяться к социалистам, вместе будет бороться за то, что может свершиться в будущем», призывают левые, надеясь, что граждане вместе с ними будут коллективно ожидать социальную революцию. Левых скептиков не интересует ни умеренная, ни радикальная позиция в процесс реализации социализма, они видят возможность социализма в будущем, поэтому для них нет смысла бороться за власть сегодня.
Но левые скептики уверенны, что организованные рабочие массы вооружившись смогут и без законов установить свой порядок. Вот только беда, что право на насилие тоже в руках буржуазного правительства. И капиталисты ни за что не вооружат рабочих. А рабочих, захвативших оружие, буржуазное правительство обвинит в терроризме. И капиталисты получат законное право уничтожать восставших рабочих.
Или даже если произойдёт массовое гражданское неповиновение, никто не придёт на выборы, то капиталисты не утратят власть, а наоборот, будут законными представителями до тех пор, пока не сформируется новое правительство. И предпримут всё возможное, чтобы новое правительство никогда не сформировалось. А новая власть и не сможет сформироваться, если левые призывают бойкотировать выборы как средство демократии, а пролетариат не сможет выбрать рабочую власть.
Всеобщее гражданское «радикальное» неповиновение возможно при огромных массах. Потому левые скептики считают, что исторический момент определяется количеством людей на улице. А так как весь народ страдает из-за капиталистов, то в своём страдании люди объединятся и выйдут массово на улицу. И сразу совершится революция. В иных условиях любая иная деятельность бесполезна, потому что исторические условия не созрели.
Но если каждый ждёт, когда на улицу выдут массы, то никого и не будет на улице. Не массы создают условия, а условия создают массы. Чтобы понять открыта ли дверь, её нужно попытаться открыть. И в уже в открытую дверь пойдут массы. А не ждать таких исторических условий, когда дверь отроется сама.
Левые скептики считают себя историческими наследниками власти. Поэтому ни с кем не блокируются. Зачем, потом ещё с кем-то властью делиться, которая и так исторически достанется им. Да и безыдейные парламентские функционеры могут их, конечно, обмануть, как учит история.
Но это парламентские партии должны бояться нас, потому что наша идейность может переманить на нашу строну их активных сторонников. И если парламентская партия слаба, чтобы бороться за власть, так почему нам не использовать данную партию в борьбе за власть? Парламентская партия — это не только ЦК и её лидеры, заседающие на Охотном Ряду, но и широкий низовой актив, который в основной массе симпатизирует левым идеям. И эти люди обладают опытом работы в политической организации. Если левые решатся создать политическую организацию, у них ничего не выйдет. Нет необходимых кадров, чтобы организацию поддерживать в рабочем состоянии. Поэтому все левые организации не превышают шести — двадцати человек, когда организационный порядок поддерживается неформальными связями её членов (речь идёт о ядре, а не о приходящих и уходящих сторонниках).
Да, партии уже давно не массовые организации, а всего лишь политический бренд для выборов. Сами протесты специализируются, а люди всё больше предпочитают участвовать в конкретной общественной организации. Поэтому нам нужна не только партия, но и политическая организация как ассоциация, координирующая и дополняющая деятельность на местах.
Речь не идёт о том, что социалисты должны голосовать за определённых людей, а что сами социалисты должны становиться теми, за кого смогут голосовать люди. Не нравится кандидат, сам становись кандидатом. Не нравится блокироваться с партиями, сам собирай подписи. Не хочешь собирать подписи, разоблачай подлоги действующей власти. Чтобы вас не обманывали, вы должны понимать, как вас обманывают.
И нужно помнить, борьба за власть не ограничивается одними выборами.
