Большинство россиян вряд ли сильно взволновала новость о референдуме в Судане. Действительно, что нам эта страна? Для обывателя – просто одно из многих африканских государств. Для более «продвинутой» публики – интереснейший пример встречи культур арабской цивилизации и Черной Африки. Для антирасистов – потенциальный аргумент в споре. Ведь на территории современного Судана, в Нубии, собственное государство возникло не позднее 9 века до н.э., когда население большей части Европы пребывало в варварской состоянии. Правда, история народов Судана подкинет аргументов и мигрантофобам. Местное христианское царство Макурия арабы-мусульмане обратили в свою веру именно благодаря инфильтрации на его территорию и созданию здесь своих торговых факторий. Сначала влиятельные деятели мусульманской общины сажали на трон Макурии своих ставленников-христиан, а в 1323 года престол этого государства занял первый мусульманин. После чего столичный собор в Старой Донголе (совсем в духе страхов отечественных исламофобов) был превращен в мечеть. Нынешняя христианская община Южного Судана, чьи представители обычно поддерживают независимость этой территории, появилась уже в результате деятельности европейских миссионеров более поздних эпох. Впрочем, вряд ли эта история может служить полной аналогией для современной Европы. Как никак, процесс проникновения мусульман в христианские царства древнего Судана длился почти 6 веков. И затронул он сравнительно небольшие государства на границе с мусульманским Египтом, оторванные от большого христианского мира.
Как бы то ни было, для россиян Судан может ассоциироваться в лучшем случае с арабо-африканской экзотикой или историческими аналогиями, но никак не с реальной политикой. Между тем, именно Судан долгое время претендовал на лавры лидера мусульманского мира наряду с Ираном и Саудовской Аравией.Именно эту страну многие эксперты называют «ключом к сердцу Африки», ставшую полем соперничества между США и Китаем. А даже незавершившийся референдум о независимости Южного Судана уже объявлен прецедентом, который будет иметь историческое значение для непризнанных республик в бывшем СССР. Референдум, начавшийся 9 января 2011 года, закончится только 15, а его итоги и вовсе будут объявлены не раньше 31 января. Но кое-какие выводы можно сделать уже сейчас.
Если в двух словах – преимущественно мусульманскому и арабскому Северу страны противостоит населенный главным образом африканскими (нилотскими) племенами Юг, жители которого исповедуют традиционные местные верования и христианство. Британские колониальные власти в свое время проводили «Южную политику», рассматривая Южный Судан в качестве отдельного от Севера страны региона. Вскоре после провозглашения независимости страны разразилась Первая гражданская война в результате которой Южный Судан сумел добиться автономии. А после того, как в 1983 году правительство военных во главе с Джафаром Нимейри объявило о намерении ввести на всей территории страны законы шариата, антагонизм между Севером и Югом только усилился.
Однако все эти племенные и конфессиональные конфликты были бы интересны только соседям Судана, если бы не крупные месторождения нефти на границах между Севером и Югом страны. Собственно, экономическим ядром противостояния между центральным правительством в Хартуме и бунтовщиками из Джубы на Юге, среди которых доминирует Суданское народно-освободительное движение, стала борьба за нефтеносные районы, которые по мере изменения расклада сил занимала то одна, то другая сторона конфликта. И самым лакомым куском здесь оказался не столько собственно Южный Судан, сколько район Абьей, принадлежность которого к Южному или Северному Судану также определится на нынешнем референдуме. Именно там добывается около четверти всей суданской нефти. В этом районе продолжается противостояние между нилотскими племенами земледельцев-динка, ориентированными на СНОД, и арабскими кочевыми племенами миссерия, до последнего времени поддерживающими правительство. Правда, нежелание официального Хартума делиться нефтяными доходами с регионом привело к охлаждению отношений даже с этими традиционными союзниками.
Распад Судана в любом случае сулит множество проблем. В современной литературе по Африке можно прочесть, что экономически Южный Судан гораздо ближе к Кении и Уганде, чем к собственному Северу, а распад страны будет вполне логичным шагом. Стоит помнить, однако, что трубопровод, по которому суданская нефть из того же района Абьей идет во внешний мир, ведет не в Кению (хотя такой вариант некогда рассматривался), а в Порт-Судан на северо-востоке страны. Кроме того, на Севере Судана работает около 2 миллионов выходцев с Юга (по данным переписи 2008 года, население всего Юга составляет около 8 миллионов), выполняющих там наименее квалифицированную и низкооплачиваемую работу. Представители СНОД уже жаловались, что на Севере выходцы с Юга воспринимаются как «граждане четвертого сорта». В конце 2010 года некоторые северные политики уже заявляли, что оставшиеся в стране выходцы с Юга в случае отделения Южного Судана будут лишены гражданства. По мнению ряда экспертов, это демонстративная угроза южным элитам. В случае отделения от страны им придется самим разбираться с потоком возвращающихся с Севера соотечественников, для которых в новом государстве просто не найдется работы.
Распад страны вызовет и перемены на международной арене. США весьма прохладно восприняли приход к власти в Судане в 1989 году нынешнего режима военных во главе с Омаром аль-Баширом. В 1993 году страна была занесена в список государств, поддерживающих международный терроризм. Позже США настояли на введении против страны экономических санкций. В августе 1998 года американские военные нанесли ракетный удар по фармацевтической фабрике «Аш-Шифа» в районе Хартума. Представители США объявили, что на этом заводе производятся компоненты боевых отравляющих веществ. Впрочем, уже через год им пришлось признать ошибочность этих обвинений и даже выплатить владельцу завода С. Идрису компенсацию в 40 миллионов долларов. Судя по всему, Вашингтону не нравился исламистский характер нового режима и его близость к Ирану. Недаром Омар аль-Башир в 1989 году в числе первых зарубежных визитов в новом качестве посетил именно Тегеран. Иран же в течение 1990-х был главным поставщиком оружия для Правительства Судана. Впрочем, «у суданских собственная гордость», а идеолог нового режима «революции спасения» Хасан Тураби (позже попавший в опалу) даже рассматривал Хартум как одного из самостоятельных лидеров исламского мира.
Однако в течение 90-х в Судане произошло то же самое, что сейчас, после введения жестких международных санкций, начинает происходить с самим Ираном. И этот процесс имел куда более важное значение. Место западных корпораций, покинувших Судан после введения санкций, заняли китайцы. Именно компании из КНР по заказу международного консорциума строили упомянутый выше трубопровод в Порт-Судан. Они же возвели нефтеперерабатывающий завод севернее Хартума, где из 4000 сотрудников около 2000 составили китайцы. В 2007 году китайские корпорации победили российское ОАО «РЖД» в борьбе за подряд на модернизацию железнодорожной ветки Хартум-Порт-Судан. На конец 2000-х около 30% суданского экспорта и 20% импорта приходилось на Китай. Сегодня около 40% нефти, поставляемой в КНР из стран Африки, и около 7% китайского нефтяного импорта в целом приходится именно на Судан. Китай также один из главных поставщиков оружия в страну. Между прочим, Судан имеет выход к Красному морю, то есть к одному из важных маршрутов транзита углеводородов. Недаром стратегическое значение суданских морских портов отметили еще в СССР, пытаясь найти контакт с Хартумом. Понятно, что любая дестабилизация ситуации в стране или ее распад ударят по интересам Китая. В принципе, конечно, Пекин открыт и к сотрудничеству с Южным Суданом. Недаром КНР еще в 2007 году посетил лидер СНОД, глава Южного Судана Салва Киир Маярдит. Однако активная поддержка США сепаратистов Юга показывает, на кого будут ориентироваться власти этого региона. К тому же, внутрисуданские распри даже после референдума явно не собираются прекращаться.
А вот прецедентом для других непризнанных республик референдум в Судане станет вряд ли. Нынешняя ситуация – классическая история признания большинства новых государств при вынужденном одобрении прежней метрополии, уступающей давлению влиятельных международных сил. Так что Нагорному Карабаху и Приднестровью, чьи представители уже увидели в далеком Южном Судане новый аргумент для притязаний на международное признание независимости, такая аналогия все же не подойдет.
