Есть один старый советский анекдот о колхозном собрании, разбирающем недостойное поведение некоего тракториста, где кузнец, дюжий детина, предлагает врезать «обвиняемому», но, получив мотивированный отказ, предлагает врезать кому-нибудь еще – кого не жалко.
Допустим, мы пытаемся творить идеальное утопическое общество, востребованное некой частью населения… замечательно. Но «царство божие» неотъемлемо предполагает «дьявола». Манихейство окружающих игнорировать невозможно. Тогда что же с ним делать? Принять и допустить «охоту на ведьм», отпустить «охотиться на ведьм под иным флагом» или продолжать долгосрочное «дело Просвещения»?
Чего еще, кроме утопии, не достает в современной версии левой? Или, скажем так – что востребовано наравне с этой утопией? Как ни провокационно это звучит, но левые – не создают свой образ «врага», «дьявола», этим занимаются практически исключительно правые.
Мы ограничиваемся максимум старыми карикатурными образами абстрактного капиталиста времен Окон РОСТА и дядей Сэмом 60-х годов. В той же Греции сейчас карикатурный образ полицейского, «назначение» полицейского главным (после капиталиста) «дьяволом» сыграло важнейшую роль для консолидации общества «против». Для большинства населения протест имеет смысл, когда он персонифицирован, причем персонифицирован не в тех, кого можно видеть по ТВ, а… можно встретить на остановке маршрутки. В свое время карикатурные типажи жандарма, попа, местного помещика, кулака были для рабочего и крестьянина гораздо актуальнее, казавшегося абстрактным самодержца и промышленного магната. Но… мы же интеллигентные люди и не можем удовлетворить запрос на «дьявола» – такой запрос будет либо удовлетворен кем-то иным, либо (как это сейчас происходит) блуждающие поиски «дьявола» будут прорываться совершенно внезапно и непредсказуемо.
Пять лет назад деятели украинской оранжевой революции обещали «бандитам тюрьмы» – обещание не было исполнено, разочарование не заставило себя ждать. Вроде бы совсем недавно, общаясь на всеразличных демо, мне доводилось чаще всего слышать вопросы об альтернативе: «А вы что предлагаете? А какой выход из данной ситуации?» Суммировать этот настрой можно классическим вопросом «что делать?» Изменения в настроениях произошли как-то внезапно, и главным вопросом стал уже «кто виноват». «Оранжевая революция» не выдала головы бояр, а желание никуда не исчезло, наоборот, экономический кризис лишь усилил его.
Когда мы пытаемся анализировать причины неудач левых на постсоветском пространстве, в первую очередь мы естественно ищем недостающие позитивные аспекты, оформленное стремление к справедливости, к новому лучшему миру, но что мы можем сделать с «обраткой», когда на «просвещение» времени, возможно, не останется?
Да, действительно, левые зачастую напоминают «ролевиков». Но почему тогда ролевые игры правых, в не меньшей степени зацикленных на истории, более успешны? Они дают образ реально достижимого врага, утраченный левыми вместе с отказом от ‘classwar'. Здесь же кроется и одна из причин сектанства – «враг» все равно будет найден, но уже в ближайшем окружении, при отсутствии пищи желудок начинает переваривать сам себя. Мы ведь способны анализировать поведение и мотивы как частного предпринимателя, так и госчиновника, рядового сотрудника ОМОНа и священнослужителя. Мы понимаем – «они не виновны», «виновна система», безличная и аморфная. Но даже «дьявол» Средневековья требовал воплощения в конкретные объекты. Не случайно историцизм, как и псевдоистория, альтернативная история так занимает умы – это просто сплошной «бойцовский клуб», востребованный пусть и ретроспективно.
Левые дьявола побеждать не собираются – люди это чувствуют, не выделяя их на фоне мейнстрим-демократических партий и движений. Для большинства из нас, «детей 60-х», антивоенный и гуманистический пафос является организующим. Это то, что менее всего нужно обозленному «кузнецу» из анекдота, который не собирается, увы, подписывать петиции и защищать леса от вырубки. Если объект критики левых не персонифицирован, тогда… стараются найти другую идеологию.
В одном из райцентров центральной Украины, допустим, стала недавно, как на дрожжах, расти группа молодых коммунистов, цепляя снежным комом население – улицу за улицей. Причина – ребята конкретизируют объект критики в личностях, проживающих именно в этом райцентре, националистически или просто буржуазно настроенных. Критика капитализма как такового и выработка альтернатив на данном этапе кажется им совсем не важной.
В обществе есть напряжение – если «кузнец» замахивается – он все равно ударит. Вопрос только в том, куда попадет этот удар и будет ли он совершенно «слепым»? На протяжении 90-х, 00-х левые пытались по примеру парламентских партий максимально расширить свою базу – результат практически нулевой.
Да, нам хотелось бы скорее найти некий объединяющий фактор, но востребованным становится именно обратное – разъединяющий момент. Относительный успех «антикоммунистов», «антифашистов», «антикапиталистов» сводится на нет, как только теряют первые четыре буквы в определении. Мероприятие против милицейского террора соберет больше сторонников, чем аналогичное мероприятие за права человека, антивоенная демонстрация – больше, чем демо «за мир».
По мере нарастания кризиса все сложнее не замечать группы людей в провинциальных городах, блуждающих в поисках «дьявола». Если его не определяют левые – определяют правые, либо он определяется случаем, выпавшей монеткой, настроением, в конце концов. Потерянный в идеологиях обыватель вслепую махает руками, словно Вий требует поднять веки. Ему не важны долгосрочные альтернативы. Все что его интересует: «Кто Хома Брут»? Как мы сможем отреагировать на такой «киргизский» бунт – «бессмысленный и беспощадный»?
