В детстве мы, дворовые мальчишки, частенько играли «в войну». Условное деление на «наших» и «немцев» вызывало легкую неприязнь бабушки, снисходительно наблюдавшей за детскими играми, покуривая на лавочке. Она обычно не упускала возможности поучить молодежь политкорректности: «Не немцы, а фашисты». Затем, попытавшись продекламировать несколько строчек из немецкой поэзии, сбивалась, забывала слова и несколько зло добавляла: «Фашисты – это просто сброд всех народов».
Ее восприятие войны весьма отличалось от общепринятого – в нем странным образом смешивалось «реальное и идеальное»…
На протяжении всего периода войны ее воинская часть простояла на Дальнем Востоке. Информация, распространявшаяся в гарнизонах, твердила даже в 1941-м году об «уверенном наступлении советских войск». Все прочие «слухи» клеймились как «паникёрские». Не испытывая недостатка в продовольствии, солдаты и офицеры провели четыре военных года наводя внешний лоск и играя в шахматы. Бабушкины фотографии военных лет запечатлели вальсы и курсы иностранных языков на зеленой лужайке. Юрген, Олаф, Дитрих – подписи на оборотной стороне старых фотографий улыбающихся людей в советской форме. Поскольку часть представляла собой нечто вроде интернациональной бригады – немцы (большинство) никак не ассоциировались с фашизмом на бытовом уровне. Отечественная война воспринималась как продолжение гражданской. Лишь летом 1945-го эти «элитные» части обрушились на Маньчжурию, в течение нескольких недель смяв миллионную Квантунскую армию и были спешно переброшены в Восточную Германию. Здесь немецкоговорящие офицеры, не имевшие личных предубеждений против местного населения, должны были презентовать Советский Союз.
Первоначальный психологический шок со временем прошел, чувство вины и череда самоубийств сменились восприятием иной картинки прошлого – не столь идеальной. Ретроспективно становились понятны и излишняя подозрительность к немецкоговорящим товарищам в дальневосточных гарнизонах и последующие замены документов и фамилий на прибалтийские, русские, польские. Прошедшая война становилась Отечественной или Второй мировой (войной между государствами-нациями). Поэтому, если мой отец попытался в 11 лет сбежать «в экзотические страны» (пробравшись с немецкими мальчишками на корабль в Ростоке), начитавшись Стивенсона, то его напарники просто желали не быть более немцами.
Пару лет назад мне довелось присутствовать на семинаре «Antideutsch» – немецких леваков, отрицающих «немецкость» как таковую по причине ее отождествления с нацизмом. В заброшенном ангаре на западной Украине ребята яростно клеймили все связанное с Германией, только как-то резанула ухо фраза одной девушки: «Только истинный немец может полностью отрицать все немецкое – язык, культуру, обычаи и нравы».
Когда же видишь как какие-нибудь песни 'Freie Deutsche Jugend' (ГДРовских пионеров) зачисляются в разряд «нацистских», невольно задумываешься над тем, что сведение войны к Отечественной или к мировой несколько размыло антифашизм, закладывая основу для роста нацпартиотизмов, антифашистских по форме и приближающихся к нацистским по содержанию. Как сказал один из моих немецких друзей: «Многие, похоже, жаждут разделить с Германией бремя финансовых репараций».
Соблазн обвинить лишь Германию во всех бедах действительно велик. На этом строится нынешняя защита Ивана Демьянюка, судимого в Германии за массовые убийства заключенных.
Судя по прошлогодним репортажам украинских СМИ, Демьянюк до конца остался человеком крайне правых взглядов, а обвинение Германии прозвучало в день открытия там памятника Георгу Эльзеру – немецкому рабочему и организатору неудачного, увы, покушения на Гитлера.
«Адская машинка» сработала в тот раз несколько позже и иным «машинам» пришлось исправлять положение…
В руках старая фотография начала 50-х – две женщины кружатся в вальсе. Бабушка всегда гордилась дружбой с Людмилой Павличенко, с которой познакомилась после войны в доме отдыха в Кобулети (Грузия). Подружилась, по ее словам, на почве обоюдной страстной любви к вальсам. Миловидная женщина на старых фото – «машина, убивающая фашистов» – «снайпер с 309 зарубками», miss Pavlichenko из песни Woody Guthrie обожала танцевать вальс. В качестве советской «фронтвумен» ей удалось во время визита в США убедить американскую молодежь в необходимости открытия второго фронта, а гитара с легкой подачи очарованного miss Pavlichenko Вуди Гатри на протяжении 40-х годов называлась «машиной, убивающей фашистов».
Вся антифашистская философия miss Pavlichenko сводилась к любимой, по словам бабушки, цитате из Хемингуэя: «Раз фашист убит, значит одним фашистом меньше».
Гражданская война в Испании была тогда для многих интернационалистов своеобразной точкой отсчета.
Для бабушки 9 мая было чем-то вроде торжественной запятой. Капитуляция Японии, смерть Франко стали еще одними запятыми. Точкой для нее, вероятно, стала лишь собственная смерть… Пачка фотографий, награды за войну с Японией, ажурные прозрачные перчатки, надушенные «Красной Москвой», брошки, пластинки с вальсами и газетные вырезки….
Год назад, ночуя как-то в заброшенном пионерлагере на сваленной груде брошенных книг, мое внимание привлекла книжечка, называвшаяся «Война начиналась в Испании» – оказался сборник испанской антифашистской поэзии и прозы 30-х годов…
Через пару дней было 9 мая. Проходя мимо одного из местных бонов, я не без иронии поздравил его «с победой над фашизмом». «Не над фашизмом, а над Германией» – сквозь зубы процедил «оппонент».
Am 8. Mai 2010 jährt sich die Befreiung vom deutschen Faschismus zum der 65. Mal. Für uns ist es ein Tag der Erinnerung und des Gedenkens, aber auch des Sieges und des Dankes gegenüber jenen, die den Mut aufbrachten, sich gegen die Barbarei aufzulehnen. (http://www.antifa.de/cms/content/view/1363/1/)
8 мая 2010 исполняется 65 лет со дня освобождения от германского фашизма. Для нас – это день памяти, день победы, день благодарности всем, кто имел мужество восстать против варварства.
