Я уже не раз писала о плохом знании истории современными молодыми людьми. Но самое потрясающее невежество мои студенты проявляют в истории Советского Союза. Даже относительно просвещенные юноши и девушки, имеющие представление о древних славянах, варягах, крещении Руси, петровских реформах и крымских войнах, о советском периоде истории, особенно послевоенном, не знают почти ничего. Это невежество настолько велико, что даже внушает уважение масштабностью и последовательностью. Из всех имен смутно припоминают Брежнева и Хрущева, но большинство не может назвать ни годы их правления, ни годы смерти (даже приблизительно), а, к примеру, Микояна, Суслова, Громыко не знает почти никто. Что-то слышали о диссидентах, но подробностей и, тем более, имен не знают. О деятелях искусства, даже тех, чьи имена раскручены сегодня, имеют самые смутные представления. Я встречала целые группы, где никто не слышал, например, о Бродском, Малевиче, Шагале, Тарковском. Никто не может охарактеризовать и сравнить послевоенные десятилетия, с трудом и не полностью называют страны советского блока и т.п. Даже если смутные воспоминания есть, никаких деталей, последовательности и уж тем более причин и последствий событий никто внятно изложить не может. Многие уверяют, что советский период они в школе вообще не изучали.
Там, где нет знаний, возникают мифы. За те 10 лет, что я работаю в вузе, миф этот обретал все более четкие очертания, видоизменяясь и преобразовывая по какой-то собственной логике различные трактовки образа СССР в СМИ. Мои первые студенты пошли в школу в Советском Союзе, многие из них рассказывали, что даже успели побыть октябрятами. В этом году пришли юноши и девушки, в большинстве своем родившиеся уже в «новой России».
Когда я только начала работать, студенты «точно знали», что Советский Союз был тоталитарным государством, в магазинах ничего не было и всех несогласных репрессировали. Эти представления распространялись на весь советский период. Так, однажды меня совершенно серьезно спросили, что я чувствовала, когда по улицам разъезжали черные «воронк», по ночам стучали в квартиры и уводили людей в тюрьму. Мои пояснения, что я родилась 11 лет спустя XX съезда, даже не сразу были поняты.
В то же время любая критика капитализма большинством студентов отрицалась. Не то чтобы опровергалась сколько-нибудь последовательными аргументами, просто не принималась.
Примерно на пятом году работы я почувствовала, что такая критика стала вызывать сочувствие, потом понимание, а потом и полное одобрение. С этого же момента я и заметила оформление совершенно новой редакции мифа об СССР. Подчеркиваю: есть студенты, интересующиеся политикой, читающие специальную литературу и последовательно работающие над своими политическими убеждениями. Те же, кто этого не делает, а таких, увы, большинство, формируют представления о прошлом и настоящем из «подручных» средств, то есть из фильмов, разговоров старших, материалов СМИ, из телешоу и т.п. Да и делают они это наспех, непоследовательно и неусердно. Но именно такие стохастические представления и составляют мифы, заменяющие многим знания о недавнем прошлом их страны.
Вот и сложился миф об СССР, который невероятно удивил бы и расстроил младореформаторов, возлагавших столько надежд на поколения, родившиеся «за пределами совка». Дело в том, что в этих мифологизированных представлениях студентов репрессии, тоталитаризм, дефицит и прочие «ужасы советского прошлого» отступают на второй план, а то и просто объявляются «временными трудностями и перегибами». Не поверите, но однажды (примерно в 2005–2006 году) я почувствовала, что критический анализ социально-экономических явлений и процессов советского периода вызывает такое же неприятие, как пятью-семью годами раньше – критика рынка и капитализма. Но при этом я ни в коем случае не могу констатировать распространение среди своих студентов соответствующих политических убеждений или хотя бы просто понимания сущности социально-экономического строя в СССР. Скорее, формируется представление о Советском Союзе как потребительском рае. Именно так. В созданном «поколением пепси» мифе о «тоталитарном кошмаре», от которого их «спасли» в 90-е, доминирует мотив дешевизны жизни.
Мои студенты все больше и больше интересуются советской историей, особенно предперестроечным периодом. Готовы слушать все, что угодно, даже забывают о мобильниках, перестают болтать. Но особенно им нравятся рассказы о дешевых железнодорожных билетах, о профсоюзных путевках в студенческий лагерь на море, которые стоили примерно половину стипендии, о низких коммунальных платежах и т.п. То, что я привожу как частные примеры, вскользь, в контексте анализа, привлекает гораздо больше, чем анализ. И становится элементом нового мифа об СССР.
Эти наивные представления, фиксирующиеся на деталях повседневности, очень напоминают по конструкции миф моего поколения о западном капитализме и Западе вообще. В тех наших представлениях, опять-таки усредненных, разделяемых не очень политизированными и вдумчивыми людьми, демократия и экономическая эффективность предполагались как-то сами собой, автоматически, а воображение все больше фиксировалось на комфортной повседневности. И свобода все больше подменялась свободой потребления.
Наши дети, живя в обществе «неограниченного» потребления, идеализируют гарантированность и дешевизну благ в советском прошлом. Мы же, сталкиваясь с оборотными сторонами такой гарантированности, идеализировали именно неограниченность потребления. Вот такие новые-старые мифы. Или это вообще один миф?
Сегодня становится понятно, что идеологически непредвзятый, объективный и научный анализ советского периода нашей истории – это не только теоретический, но и практический запрос нашего времени. Это то, что «носится в воздухе», то неуловимое, но реальное, что зовется «общественным настроением».
Пока этот практический запрос не будет адекватно реализован, эти общественные настроения будут прорываться скандалами вокруг военных памятников, старых-новых, советских-антисоветских названий, вокруг отмены советских праздников и ввода новых и т.п. Отсутствие понимания сущности социальных процессов будет приводить к войне мифов, и каждое такое столкновение будет вызывать к жизни все новые и новые мифологемы.
Современная Россия – не реинкарнация Российской империи, сколько бы сейчас ни рисовали всюду двуглавых орлов, ни строили храмов, ни именовали друг друга «господами», ни любовались ряжеными казаками и т.п. Российская империя была сметена социальными, экономическими и культурными изменениями, совершенными после революции. За 70 лет возникла другая страна, которая своей социальной структурой, экономикой, культурой и международной позицией качественно отличалась от той, которая была сметена революцией.
Современная Россия – наследница Советского Союза, наследница неблагодарная, промотавшаяся и родства не помнящая. Правда, все время его вспоминающая – то с ностальгией, то с ненавистью.
Современная Россия наследует СССР социально-экономически. И трудовой и производственный потенциал, и инфраструктура, используемые в российской экономике, до сих пор большей частью советские. И культурное наследование, несомненно, есть: система образования в основе советская, несмотря на все «новации» и «реформы», а какая-то особая российская культура как-то не складывается как самостоятельное явление, а только лишь как отрицание, либо воспроизведение, либо имитация опять же советской культуры. Даже в международной позиции Россия унаследовала тень СССР.
Советский Союз не только остается пока во многих своих определениях, не только не изживается со временем, он возвращается, хотя бы вот в мифотворчестве молодых. И не поняв по-настоящему, что значил этот период в российской и мировой истории, мы обречены творить для каждого поколения по мифу в детстве и юности и по разочарованию во взрослой жизни. А реальные, не мифические проблемы никогда не найдут адекватного решения. Так и будем менять вывески и писать об этом страстные статьи.
Не зря же учил Гегель: «Понять – значит преодолеть», а просто известное и знакомое вовсе не означает познанное.
