Республиканизм как переходная программа
Ни для кого не секрет, что политика в российском обществе мертва. Причём печальнее всего, вероятно, констатировать смерть региональной политики. Соотечественники давно привыкли, что политики федерального уровня никаким образом не представляют их, но отчуждение граждан от управления на местном уровне является не менее серьёзным фактором, вызывающим фрустрацию общества.
Политический вакуум, существующий на оппозиционном фланге уже очень давно, в хоть сколь-нибудь значимой мере так и не смогла заполнить ни одна политическая сила. Дело здесь, конечно, не только и не столько в якобы неподходящей для массового российского избирателя идеологической направленности этих сил, сколько в методах и стратегиях агитации, в финансировании и, наконец, в состоянии самого общества.
При всём вышесказанном мне кажется, что среди достижений нематериальной человеческой культуры существует политическая парадигма, которая, будучи идейно составной частью множества идеологий, явно нуждается в переоткрытии. Эта идея – республиканизм.
Границы понятия
Сейчас республику обычно принято понимать только как форму правления, противопоставленную монархии. Но эта дихотомия появилась сравнительно недавно – после французской революции. И, к несчастью, лишает понятие множества очень важных коннотаций, присущих ему изначально. Известный исследователь республиканизма Олег Хархордин определяет классическую республику через аббревиатуру LVCH, где L – libertas, свобода; V – virtus, гражданская доблесть; С – communebonum, участие ради общего блага; H – honestas, признание заслуг гражданина.
Таким образом, республиканское устройство это, прежде всего, такое устройство, при котором свободные граждане, руководствуясь принципами общего блага, совместно вырабатывают правила совместной же жизни. При этом члены сообщества соревнуются друг с другом не в материальном благополучии, а в “добродетели”. Пагубное же честолюбие, обычно находящее выражение в довольно деструктивных для общественного блага вещах, обуздывается при помощи механизмов признания заслуг конкретного гражданина перед сообществом.
Вероятно, в таком достаточно эфемерном определении кто-нибудь может углядеть сходство, а то и тождество с либерализмом. Однако это не так. Нетрудно заметить, что республиканизм уделяет особое внимание этике и, помимо того, нечасто предлагает конкретные решения. Так происходит потому, что республиканская свобода фокусируется на ценностях самостоятельности и равного совещания равных граждан. Либерализм же зачастую сосредотачивается на свободах как на чём-то, что подарено извне. Он делает ставку на институты, республиканизм – на самоорганизацию. Свобода в либеральном понимании скорее индивидуалистическая и, по моему личному мнению, более инфантильная.
Неслучайно в массовой культуре либерализм часто изображают в одном ряду с авторитарными политическими философиями. Либеральные догмы не рождаются в рамках свободной самоорганизации граждан, а, во многих случаях, прививаются, а то и насаждаются извне.
Почему именно республиканизм?
Почему республиканизм сейчас может быть интересен левым? Потому что борьба за всеобщую демократизацию в нашем случае и есть борьба за левый поворот в обществе (такой вывод нетрудно сделать на основании многочисленных социологических опросов). Причём демократия в республиканском, а не либерально-институционалистском смысле, на мой взгляд, более всего подходит в качестве так называемой переходной программы.
Кроме того, республиканские идеи сами по себе вполне эгалитарны. Это хорошо можно видеть на примере многих обществ. Швейцарские кантоны и даже германские княжества, по утверждениям Макиавелли, смогли сохранить у себя невиданный для того времени уровень равенства именно благодаря последовательной приверженности республиканским идеалам.
Степень эгалитарности республики сильно зависит от того, что мы считаем “вещами публики”, о которых сообщество совместно ведёт дискуссии. Некоторые мыслители, как, например, Ханна Арендт, говорили о недопустимости превращения экономических вопросов в политические. Однако классическая республиканская теория и множество других республиканских идеологов говорят об обратном. И в этом как раз её принципиальное и фундаментальное отличие от либерализма.
В Новое время с республиканизмом произошло то же, что уже намного позже произошло с марксизмом – во многих аспектах от обширной теории осталась только форма, всё свелось к пустой сумме процедур с зачастую ущербным содержанием. Именно тогда понятие, которому посвящён этот текст, редуцировалось до значения “не-монархия”, как бы подспудно сообщая, что для достижения общего блага уже достаточно отсутствия самодержавия.
Практика?
В условиях, когда, в силу известных причин, политическое пространство родной страны буквально выжжено, разбрасываться практическими советами кажется неуместным.
Чтобы не опуститься до набивших оскомину рассуждений в духе “Как нам обустроить Россию”, которые никогда ни к чему не ведут, ограничусь общим и известным призывом к участию. Республиканская свобода – это лекарство от апатии и потери политической субъектности, но она требует некоторых усилий и привычки. В метафорическом смысле республика – это власть тех, кому не всё равно. Поэтому единственное, что сейчас может делать неравнодушный гражданин – это стремиться к объединению с другими такими же гражданами для решения любых вопросов, касающихся общих вещей.
Егор Семенов
