Шоу, популизм и просвещение
Тревожный 2020 подходит к концу. В то время, как мир проходит через целый ряд потрясений, наш политический сегмент не только далёк от состояния мобилизации – он стал заметно менее монолитным – в нём выделилась немалая группа людей, которая принципиально и последовательно протестует против любой мобилизации, прочно заняв позицию в лучшем случае комментирующего наблюдателя, обосновавшаяся в медийной сфере. Критика медийной деятельности левых, так сказать, последнего издания – второй половины 2010-х – берёт своё начало с бескомпромиссного и поголовного обвинения в несостоятельности со стороны журнала “Сен-жюст”. Оно вызвало немало споров и обсуждений, однако переломить тенденцию это заявление не смогло. Масштабы проблемы и её понимание со временем нарастали, начали появляться попытки обозначить и решить её. Однако, к сожалению, в левой среде мы так и не видим полноценного анализа работы в социальных сетях, подведения итогов и поиска решений. В настоящей статье мы попытаемся сделать общий обзор сложившегося кризиса и различны стратегии выхода, которые предпринимаются теми или иными левыми.
- Формирование медийной сферы
Социальные сети дают возможность перманентного и (в зависимости от политики администрации соц.сети и владельцев группы/канала/публичной страницы) сравнительно свободного обмена мнениями. С одной стороны, потенциально это разрушает авторитарность “старых” средств связи, “потребитель контента” тоже есть возможность что-то сказать и даже не согласиться – причем это не только обратная связь с автором материала, но и открытое обсуждение с другими зрителями. А в обсуждении политических вопросов неизбежно столкновение различных мнений.
В результате образуется особое публичное пространство, в котором, с одной стороны, люди достаточно атомизированы и обезличены. Случайно пересекаясь в комментариях, общаетесь в интернете с человеком, практически ничего о нём не зная, и не имея с ним почти ничего общего – вы не являетесь членами одного рабочего коллектива, жителями одного города, и далеко не всегда – гражданами одной страны. С другой стороны, со временем у них появляется новая, адекватная реалиям соцсетей идентификация – они становятся аудиторией того или иного канала, группы, блогера.
Таким образом, появляются первые устойчивые сообщества. Однако ресурсы схожих взглядов начинают контактировать между собой, говорящие головы зовут друг друга на интервью и стримы, размещают ссылки, делают репосты – таким образом, складывается публика, а точнее, несколько сообществ, обладающих общими взглядами, речевыми и мыслительными штампами, языком и – что главное – “местами обитания”. Беседы, группы, ютуб- и телеграмм- каналы становятся теплицами, где те или иные взгляды могут культивироваться без полемики, или в односторонней полемике, когда оппоненту толком не даётся слова или он выставляется в априори-негативном свете.
Впрочем, несмотря на автономию таких “сообществ”, они вынуждены контактировать друг с другом. Во-первых, они, так или иначе, складываются в публичное пространство, объединённое общей проблематикой, целями или хотя бы наименованием. Во-вторых, процесс интеграции в нашем политическом сегменте в значительной степени был рукотворным, и его пик пришёлся на деятельность первый, “дораскольный” период деятельности канала Station Marx – профессиональной операторской команды, бравшей потоком интервью, проводившей дебаты, устраивающей совместные трансляции и “коллабы”. Этот канал был первой попыткой интеграции всех или по крайней мере крупнейших левых ресурсов в единое пространство, налаживания диалога и сотрудничества. Эта попытка потерпела крах с расколом канала, и сегодня SM прочно утратил эту “флагманскую” роль, переподчинив себя другим, более практическим политическим целям. Однако своеобразную “глобализация” была произведена и теперь у нас нет возможности делать вид, что прочих каналов, которые нам не нравятся, не существует, общее информационное поле было создано, хоть и впоследствии оказалось разбито на сегменты.
- Statu-quo
Итак, давайте взглянем на сложившуюся ситуацию:
Зачастую – узко и даже превратно. Из всего многообразия аспектов борьбы за власть, как-то выборы всех уровней, общественные кампании (которые сегодня в России политизируются – вспомним Шиес, “Скверный храм” или Куштау), крупные трудовые конфликты, кампании солидарности с международными движением, уличные протесты, и т.д. и т.п., в обозначенных сообществах люди предаются, в сущности, лишь одному – борьбе за культурную гегемонию.
Но что это за борьба? Культурная гегемония, как её описывал Антонио Грамши – это доминирование ценностей того или иного класса, стоящего у власти. Осуществляется гегемония руками “органической интеллигенции” классов – учёных, писателей, журналистов, священников, учителей и, в том числе – профессиональных политиков. Органический интеллектуал тесно связан со своим классом, в идеале (по мнению Грамши) он происходит из него, и поэтому является его представителем и его орудием.
Схожим, но ещё более эгалитарным взглядом обладает бразильский педагог П. Фрейре, рассматривающий революцию, как образовательный процесс, в ходе которого люди начинают осознавать свою угнетённость и бороться с ней. Революционер не может освободить людей – он может только освободиться вместе с ними, поскольку сам он не обладает неким особым статусом, умением, знанием, которое ставит его над народом.
Следовательно, для успешной борьбы за гегемонию необходима теснейшая культурная, языковая, социальная и попросту бытовая связь левой интеллигенции (назовём наших “контентмейкеров” этим сдержанным, но отнюдь не нейтральным словом) с теми социальными группами, к которым она обращается – благо, понимание современного пролетариата у нас более или менее имеется. А теперь зададимся вопросом – а всегда ли она у говорящих голов и пишущих рук в интернете есть? Не являются ли описанные нами “публика” и “публичное пространство” средой, которая подменяет собой реальное общество, реальные классы, и, таким образом, помещающее нашу интеллигенцию в особый, слабо связанный с реальностью мир?
Сложнее с пониманием того, а что же составляют те ценности, за гегемонию которых необходимо вести борьбу. В самых общих чертах всё понятно – равенство, борьба с эксплуатацией, общественная собственность на средства производства. А что далее? Далее мы обнаруживаем серьезнейший ценностный разрыв.
Причём он содержится не сколько в каких-то наборах ценностей, сколько в логике их подбора. Сперва рассмотрим то, как исторически формировались социалистические ценности. Существуя изначально в виде утопии – образа идеального будущего – социалистическая идея искала пути превращения в практически реализуемую идею. Начиная с Сен-Симона, к примеру, индустриальное производство начало рассматриваться как путь к обеспечению материального изобилия, во второй четверти 19-го века к социалистам пришло понимание потенциальной революционности рабочего класса (поскольку его положение в сложившемся обществе было ужасным), после Октябрьской революции социалисты начали активно включаться в борьбу колоний за независимость и так далее.
Эти изменения происходили не за счёт гениальности отдельных авторов, как бы висящих над обществом, вне обстоятельств и времени, а из-за попыток осмыслить текущую ситуацию и понять, что в ней необходимо делать для победы социализма. Эти взгляды могут разниться – так, в качестве разных ответов на одни и те же вызовы и формируются (и изменяются) все известные нам социалистические течения. Они не могут не адаптироваться. В противном случае они просто уходят в прошлое и перестают существовать как политическое движение (однако при этом отдельные идеи, на которых они базировались, могут сохранять какое-то влияние). Их Ренессанс может быть вызван лишь изменением социальной, политической и экономической ситуации на схожие тем, в которых они были могут быть актуальными.
Таким образом, живая социалистическая мысль является заложником социальной реальности. Это относится и к ценностям – чтобы быть релевантными, они должны представлять практическую политическую ценность для осуществления ценности главной. Так, инклюзивная повестка и теория интерсекциональности призвана включить как можно больше социальных групп в антикапиталистический дискурс, рассматривая их проблемы, как порождение капитализма. Антигосударственная повестка (наиболее ярко выраженная, конечно, у анархистов) используется с расчётом на то, что привыкшие к самостоятельному, горизонтальному действию люди скорее создадут коммунистическое общество и не отдадут дело в руки бюрократии – и напротив, “социалисты-государственники” видят в государстве мощнейший инструмент для мобилизации ресурсов, которые будут использованы для строительства социалистического общества и его защиты от внешних угроз.
На словах так рассуждают и действуют все. Однако что может случиться, если связь с реальной политикой действительно прервётся? Тем более, что у этого есть объективные предпосылки. Во многих странах СНГ выстроены авторитарные системы, исключающие простого человека из политики и вытесняющие его в то самое “публичное пространство” в интернете.
- Интернет-ловушка
А уже в нём действуют иные законы и критерии успеха. Социальные сети предоставляют нам возможность измерить свою известность в предельно точных цифрах, давая статистику просмотров, лайков, репостов, комментариев. Это становится непосредственным мерилом успеха, массовое одобрение зрителей и читателей легитимизирует идеи, и с высоты пьедесталов, воздвигнутых из него, “лидеры мнений” смотрят на своих менее “успешных” оппонентов. Большинство идей и тезисов, которые высказываются при этом, не проходят почти никакой проверки реальностью, потому что и не претендуют на роль практического решения проблем. Они могут постулировать ценности, защищать их в полемике и пропагандировать, однако находятся эти ценности (а точнее сказать, фетиши)?
Во-первых, во времени. Самым большим и главным идейным фетишем, является, конечно, СССР, который бросаются защищать практически во всех ситуациях, даже если не планируют повторять те или иные практики советской власти (как, к примеру, депортации народов во время ВОВ). Помимо банальной ностальгии, в основе этого явления лежит уверенность в том, что СССР станет для левых источником легитимности (а не, к примеру, поддержка собственно трудящихся масс).
Во-вторых, в эстетике. Помимо эстетики Советского Союза, связанной с первой темой, можно вспомнить увлечение, порой переходящее в фетишизацию революции 1917 года, Красного Мая, панк- и прочей контр/субкультурой. Отдельно стоит, конечно, уже набившее оскомину эстетизирование КША. Вальтер Беньямин в своё время выразился достаточно определённо: «правые — это те, кто эстетизируют политику, а левые — это те, кто политизируют эстетику». Подчинённость политики эстетическим целям свойственна правым, те же, кто причисляет себя к левым и при этом на подсознательном уровне наслаждается внешней, а не внутренней стороной, находится в противоречивом положении. Как писал уже упомянутый Фрейре:
“В то время как правый сектант, закрываясь в «своей» правде, всего-навсего реализует свою естественную роль, левый, становясь несгибаемым сектантом, отрицает собственную сущность. “
В-третьих, в импортированных идеях. И здесь очень важно провести грань – автор ни в коем случае не хочет сойти за мракобеса с аргументацией “западный марксизм – он на западе”. Однако любая политическая идея, для того, чтобы, по выражению Маркса, овладеть массами и стать материальной силой, должна быть понятна и близка массам. И речь здесь идёт не только о том языке, с помощью которого она была высказана (хотя он, безусловно, обязан быть понятным и приемлемым для аудитории), но и о непосредственной актуальности. То есть, необходимо органическое вплетение новых идей в существующий дискурс. Они могут вступать в полемику со старыми или даже опровергать их, но если при этом у них не будет общей проблематики и общих целей, если приверженцы этих идей не смогут объяснить эту связь и выстроить преемственность с предыдущими социалистическими идеями, а главное – со связью своих идей и повседневной жизни простых людей, то большее, на что могут рассчитывать новые идеи – скоротечная интеллектуальная мода.
И, надо сказать, все эти представления и заблуждения не новы. В том или ином виде они присутствовали в самое разное время, и интернет-среду, в которой они распространяются сегодня, можно сравнить с богемными салонами. Знаменитости, острословы, краснобаи, чудаки, различные “светские” группировки и “особая”, “ламповая” атмосфера – все эти вещи, хорошо знакомые нам по русской классике и кажущиеся забавными, сегодня воссоздались в “виртуале”. Есть и свои различия – существенно выросло число людей, вовлечённых в эти “салоны”, люди, как мы уже писали, обезличены и атомизированы, и всё теснее сбиваются в группы единомышленников, однако отношение их к реальному политическому процессу сходно с светскими беседами из романов Толстого и Тургенева.
- Перспективы
Прежде всего необходимо понять, что к эта ситуация – продукт авторитарного политического режима и наличия в нём таких вот «островков свободы», на которые регулярно проводится одно наступление за другим. И социальные сети в этой ситуации становятся прибежищем, где можно укрыться от неприглядной реальности, по мере ужесточения режима их роль, как “пространства комфорта“ будет только расти. Условному блогеру совершенно не нужны реальные социальные изменения, ему нужны инфоповоды, темы для видео и скандалы – часть из которых описанное нами сообщество генерирует само.
В этих условиях личный блог является органичной и эффективной формой, которая позволяет иметь успех у аудитории (у него есть альтернатива, о которой будет ниже). И даже ресурсы, которые внутренне организованы по отличным принципам, но взаимодействуют с внешним миром, как блоги (“лицо канала”, скетчи, юмористические вставки, “разборы” и “сливы” других блогеров, мемы и так далее), имеют куда больший успех по сравнению с теми, что работают по-другому. За примерами не нужно далеко ходить: канал “Вестник Бури” имеет 216 тысяч подписчиков против 39 тысяч (более чем в пять раз меньше!) у “Вестник Бури Originals”. Показательна и активность этих каналов – просто “Вестник Бури” выпускает видео раз в неделю против раза в месяц у “Originals”. Если взглянуть на последние 50 видео этих каналов, то становится ясной тематическая картина. Вестник Бури (включая пересечения): критика правительства – 12 (среднее кол-во просмотров – 125 000), критика публичных персон – 18 (среднее кол-во просмотров – 210 000), видео на историческую тематику – 16 (195 000). При этом последние две категории тесно пересекаются. Практически все материалы “Originals” – на современную политическую тематику, при этом цифры просмотров меньше, как правило, на два порядка! Та же участь постигает и короткие реплики Бориса Кагарлицкого на “Рабкоре”.
Однако существует ещё два вполне определённых пути развития, каждый из которых выстроен вокруг политического проекта. Их можно условно обозначить как “умеренно-популистский” и “радикально-неоленинистский”.
Первый путь представлен большой группой самых разных левых, объединившихся вокруг КПРФ в то, что “идейно-верными” марксистами воспринимается не иначе как “Чудовищная коалиция”. Он подразумевает активное включение в обще-оппозиционный дискурс, работу на широких площадках и широкое использование популистской риторики. В связи с неопределённостью программы этой коалиции, объединить её на самом деле можно вокруг умеренных преобразований и критики конкретных действий правительства, не идущей дальше требований восстановления социального государства. При этом такие умеренные требования сопровождаются ностальгическими настроениями (достигшими апогея в движении граждан СССР), минимальной “теоретической” работой и тем же популизмом. Это довольно странное сочетание, противоречивость которого Илья Гетман, как добросовестный политолог, предлагает решить переходом на открытые социал-демократические позиции (что, правда, не позволит более паразитировать на советском наследии).
По правде сказать, все эти ресурсы так до конца и не включились в описанные процессы. Они были слишком тесно привязаны к непосредственной политике, слишком мало интересовались вопросами культуры и истории, их “контент” состоял исключительно из голой критики правительства, а не “разоблачения мифов”, “борьбы за культурную гегемонию” или “просвещенческой деятельности”. Эти довольно грубые меры, в отличие от выверенных сценариев, теоретических споров, серий роликов, работы с монтажными вставками помогли избежать превращения в субкультуру и при этом обрели массовость, более или менее сопоставимую с либеральными каналами. Невольно можно прийти к дихотомии популизм-субкультура.
Понятное дело, что воспитанных на идейно-правильных принципах молодых радикалов подобные заигрывания, равно как и по сути отсутствие политической теории не устроят. Что ж, у них есть альтернатива.
“Союз Марксистов” отличает от других молодёжных социалистических организаций (РСД, МТ, РРП и т.д.) наличие по-настоящему мощных ресурсов в своём распоряжении. В так называемую “медиакоординацию” входят “Вестник Бури”, “Station Marx”, собственно канал ”Союз марксистов” и другие. И решение вопроса в ленинистском духе – это централизация управления ресурсами, их подчинение сформулированным политическим целям, объединение и работа с общей аудиторией, противопоставление условной “бюрократии” условной “стихии интернет-рынка”. Впрочем, пока успехи на этом направлении достаточно скромны и тот же канал “Вестник Бури” не изменил своей политики после вхождения в “Союз”, а диспропорция в численности подписчиков и просмотров между ресурсами – порядковая, и явно не в пользу более “приземлённых”, политических ресурсов. Так что пока этот проект тормозит и буксует.
Однако есть ещё два массовых канала, которые пока возвышается над этой ситуацией, имеют массовые просмотры и не включаются в тесную интеграцию с кем-либо. Это “Ritartha” и “Простые числа”. Оба они имеют немало общего – это вполне конкретная направленность (культурология и политология в первом случае, экономика, литературоведение и советская философия во втором), деятельность, направленная на просвещение, распространение знаний и профессиональность – к последней могут быть вопросы, но претензии в данном случае можно выдвинуть не к самой профессиональности, а к её недостатку.
Отличия заключаются, во-первых, в разнообразии – если “Простые числа” являются площадкой для пяти авторских передач, то “Ritartha” – двух, а может даже и полутора, поскольку “бородатая политология” имела всего 6 выпусков, а во-вторых, в открытости – если “Простые числа” регулярно взаимодействуют со многими ресурсами, при этом не сказать, чтобы много теряя (специалисты по экономике в марксистском дискурсе более чем востребованы). Контакты второго канала с нашей “сферой” минимальны, попытки кооперации с прочими ресурсами были весьма незначительны и быстро окончились.
Свои подводные камни у такого пути есть, а самый главный “камень” и вовсе возвышается в виде рифа – это не политические ресурсы. В лучшем случае это ресурсы предполитические, распространяющие знания, предлагающие задуматься, готовящие к политике. Возможно даже, что это более адекватное восприятие реальных возможностей непопулистских, не пренебрегающих “теорией” левых. И если Олег Двуреченский в 2018 году заявил, что “нужны красные блогеры”, сегодня, когда бесполезность, а подчас и вред от этих блогеров становится всё более ясным, мы заявляем: “Нам нужна красная интеллигенция!”
Гарри Азарян
