Утраченный Эдем малого бизнеса: Гоблин и современное черносотенство
Мы неизменны и непобедимы,
Ведь всем нам просто необходимы
Хороший царь и знакомая вонь.
Егор Летов
«Государство тебе вообще ничего не должно, если по уму» [1], такой, привычной для большинства населения России, фразой встречает нас … чиновник? Телеведущий? Может очередной представитель околовластной богемы? Нет. Сегодня так желает нам здравия известный представитель YouTube-сообщества Дмитрий «Гоблин» Пучков, известный своими симпатиями к СССР, а так же ненавистью к либералам.
Одних левых это возмутило, вторые посмеялись, а третьи просто решили просто не следить за пожилым переводчиком англоязычной кинопродукции. Мы принадлежим скорее к третьей группе, и поэтому Гоблин как личность нас не интересует в контексте рассмотрения данного феномена. В данном случае нам важен, не скупящийся на оскорбления, лидер мнений исключительно как представитель той социальной прослойки, которая оказалась в относительном выигрыше от неолиберальных реформ, и при этом не интегрировалась в политические институты путинской России.
Данный же сегмент общества интересует нас постольку, поскольку: 1) именно он страшится предстоящих перемен, и под воздействием этого страха может/хочет взяться за те самые «цепи»; 2) он не является органичным элементом структуры власти, который необходим для функционирования этого самого Левиафана (в российских реалиях больше напоминающего Дракошу на героине).
На наш взгляд очень важно обратить внимание на то, что объект исследования положительно относится не к капиталистической системе РФ как таковой (пусть, лишь на уровне риторики, но что нас интересует как не она?!), но именно к Путину. Мейнстримная российская публицистика склонна объяснять данный феномен заложенным на уровне генетики варварским русским царепоклонством, помноженным на скудоумие. И «оппозиция», и охранители полностью солидарны в данного рода выводах.
Мы же считаем, что апология Путина, это не благоговение перед той самой железной рукой, но ностальгия по восстановительному росту начала 2000-х годов, эффекты которого, очень удачно для власти, ассоциировались с одним конкретным лицом.
Подъем 2000-х годов для большинства граждан стал лишь частичной компенсацией той колоссальной социальной и экономической деградации, которую они претерпели. Интеллигенция и рабочий класс после стольких лет унижения наконец-то смогли увеличить объем своего потребление (разнообразие оного стало естественным следствием внедрения рынка). Полный холодильник, импортный телевизор и кредит на авто, такой кусок от пирога неолиберализма получил средний гражданин, но потребление стало той рамкой, за которую трудящийся зайти уже не мог. Невозможность влияния на политическую жизнь страны стала естественной причиной падения социальной защищенности и восходящей социальной мобильности. Это, в свою очередь, сильно сказалось на интеллигенции, которая уже не могла воспроизводить себя качественно и количественно, если не в советских масштабах, то даже и не в масштабах реального времени. Казалось бы, возмещение, в виде милостыни, не могло в сколь-нибудь долгосрочной перспективе кого-либо удовлетворить, но… и тут появляется наш герой.
Низкоквалифицированный рабочий, позднее ставший тюремным надзирателем, совмещал в себе широкую эрудицию и предприимчивость, что позволило ему стать, в конечном счете, успешным предпринимателем. На волне экономического роста вчерашний сантехник смог заработать вполне солидные суммы и добиться определенной популярности, благодаря своей творческой деятельности.
Ключевым моментом этого биографического очерка является описание социальной мобильности индивида. Экономический подъем 2000-х более чем возместил падение уровня потребления и социальной защищенности, имевшее место после распада СССР, и сформировал фанатичную преданность образу, олицетворявшего восстановление экономики. Индивид достиг того социального положения, о котором и не смел мечтать в Советском Союзе.
Насколько реакционные настроения породило это благоговение, можно судить из того, что объект нашего исследования отрицает допустимость любого рода протеста. Не нравится, что у тебя вместо сквера будет стоять храм? Что тебе не дают право избираться даже в муниципальные депутаты? Что тебя уволили вследствие самоизоляции? Значит, ты автоматически заносишься в число ручных майданщиков Ройзмана/Навального/Ходорковского/Аллена Даллеса. Любой акт неповиновения преступен априори, ибо направлен против той политической силы, что уже однажды вознесла нашего героя на Парнас. Подобного рода социальной опыт стал тем эмпирическим материалом, на которой Дмитрий Юрьевич раз разом громоздит свое обыденное сознание, щедро приправленное конспирологическими догмами. Нельзя удержаться и не процитировать латиноамериканского марксиста Мауру Язи:
Консерватизм — это не умственное или нравственное отклонение, не результат неправильного воспитания или пустых предубеждений. В консерватизме проявляется овеществлённое сознание, выражаясь термином Лукача, или житейский здравый смысл, выражаясь термином Грамши, т.е. консерватизм — это выражение обыденного, непосредственного сознания, которое преобладает в данном обществе и в котором проявляются, пусть в беспорядочной и диковинной форме, ключевые ценности, фундаментом которых являются доминирующие общественные отношения [2].
Житейский же опыт подсказывает, что не нужно выступать против, нужно стоически выполнять свой долг сотрудника МВД и, давя несогласных, дожидаться, когда любимое лицо устроит благоприятную экономическую конъюнктуру. Оный положительный опыт личный покорности объясняет, в том числе, и любовь к растиражированной цитате Кеннеди (которая, по сути, мало чем отличается от «лучших» высказываний современных российских господ): «не спрашивайте, что ваша страна может сделать для вас. спросите, что вы можете сделать для вашей страны».
Но насколько характерны подобные взгляды для представителей среднего предпринимательства? На данный вопрос достаточно убедительный ответ был дан протестами 2011 года, которые были начаты во многом именно традиционным либеральным электоратом. Вследствие этого надо полагать, что сами по себе средние слои российского общества довольно сильно расколоты, и демаркационную черту на наш взгляд стоит искать в принадлежности того или иного актора к структурам власти. В подобном случае преданность режиму Гоблина можно объяснить, разве что, сформированным за годы службы в МВД менталитетом, из чего можно сделать вывод, что наш герой представляет собой, своего рода, классового изгоя.
Когда же мы говорим о росте (настоящем или потенциальном) черносотенных настроений, то нужно понимать, что наиболее восприимчивые к подобным идеям сегменты русского общества ликвидировались путем разорения десятилетиями российского неолиберализма, наравне со всем остальным населением России. В таких условиях Кремлю приходиться скрести по сусекам и организовывать, более походящие на пародию разнообразные проекты, что с завидной регулярностью сменяют друг друга. Если говорит современным языком то, если даже пик еще не пройден, сколь-нибудь массивного плато за ним точно не предвидится.
Что же в сухом остатке?! Подобного рода высказывания, вылетающие из уст представителей старого режима (в лице его верных сынов) больше походят на поведение ребенка, который сломав безделушку (надо полагать государство не является для них чем-то большим), предпочитает просто ругать её и плакаться. Самое же страшное для нас, что нельзя просто купить новую игрушку, но нужно чинить ее самим, поставив перед этим разбойника в угол.
Источники:
Павел Андрейко
студент-историк
