“Хипстер Кап” на “Флаконе”. © yamoskva.com
На сайте «Афиши» опубликовано интервью ее бывшего главного редактора Юрия Сапрыкина, взятое ее нынешним редактором Даниилом Трабуном. Статья называется «10 лет хипстерской России». В ней авторы с горечью приходят к выводу об окончании в России эпохи хипстерства. Под ним они подразумевают (хотя Сапрыкину термин «хипстер» скорее не нравится) движение в России нулевых годов, направленное на построение такого мелкобуржуазного рая наяву, мечты «улучшить пространство вокруг себя, создать свой не то что бы большой бизнес, а раскатать газон во дворе, устроить гаражную распродажу зимних вещей». Статья эта интересна тем, что она достаточно точно передает восприятие нашего настоящего и недалекого прошлого российским средним классом, причем не только теми, кого можно назвать хипстерами.
Чтение либеральных статей всегда производит какое-то двоякое впечатление. С одной стороны, в них говорится немало правильных мыслей и не так уж много откровенной неправды. С другой стороны, из-за мозаичности подачи, элемента недосказанности всегда присутствует впечатление не просто неискренности, а откровенной предвзятости в описании тех или иных событий или явлений. Мир мелкого буржуа должен быть ясным и непротиворечивым, поэтому практически все, что может заставить человека засомневаться, перебирать альтернативы, вычеркивается или замалчивается. Жизнь же, в отличие от либеральных идей, диалектична и полна противоречий. Поэтому статьи и речи либералов создают впечатление, схожее с просмотром фотографий, где вместо какого-то нежелательного элемента красуется белое пятно, которое невозможно не заметить.
Подобное впечатление произвела на меня и данная статья в «Афише».
Вырванное из исторического контекста хипстерство предстает некоторым чудом, странным и неизвестным образом появившимся на просторах варварской страны.
Сами же хипстеры подобны приверженцам новой светлой религии, живущим в обустроенном и отремонтированном микромире среди огромного количества тех, «которым это обустройство никуда не упало» и которым «двадцать лет давали понять, что они никто и звать их никак», у которых «отняли все». Таким же загадочным и необъяснимым является для авторов статьи и конец данной эпохи, за которой нас всех ждет «кровавый океан». Не ясно, ни благодаря чему зародились такие процессы, ни как они могли проходить в столь кислотной среде, ни из-за чего они прекращаются на наших глазах. И, в принципе, неважно, что ответов на эти вопросы нет в статье Трабуна и Сапрыкина. Важно, что такой взгляд на реальность, где они сами, их жизнь и быт оторваны от окружающей их страны, господствует в умах тех самых хипстеров и, шире, либеральной интеллигенции и значительной части российского среднего класса.
Начнем с главного. Процессы налаживания быта, обустройства своего микромира и изменения своего стиля жизни в нулевых годах задели не узкую группу жителей нашей страны, а практически все ее население. Никакого большинства, «которым это обустройство никуда не упало», не было. В нулевые годы в России происходил процесс, который условно можно назвать «догоняющей консьюмеризацией». Если Советская Россия пыталась построить за десятилетия промышленность, которую западный мир создавал столетия, современная Россия пыталась за несколько лет создать общество потребления, которое на Западе создавалось десятилетиями после Второй мировой.
Источником этого процесса был растущий спрос населения. Потому и была Москва в 2003-м городом «с одной стороны, для сверхбогатых людей с плохим вкусом, а с другой — с советской инфраструктурой, по инерции обслуживающей самые простые и непритязательные запросы», что основная часть населения беднела и рынку была неинтересна.
Но рост цен на нефть, загрузка советских мощностей после кризиса 1998 года и наведение относительного порядка в стране правящим режимом по причине окончания передела собственности и сфер влияния породили рост финансового благосостояния масс. Когда у простого человека появились деньги, рынку он наконец-то стал интересен.
Надо признать, догоняющая консьюмеризация в России имела свои успехи. Ускоренными темпами развивались нелюбимые дети советской экономики — торговля и сфера услуг. За короткое время в стране на месте бывших заводов появилось множество торговых центров и фитнес-клубов. Страна покрылась сетью кафе и супермаркетов. В России наконец стали проявлять недовольство сервисом. Раньше это было невозможно представить — никакой альтернативы не было. До другого кафе или автосервиса нужно было ехать несколько часов, а где и в другой город.
Важной чертой данной эпохи было еще более глубокое приобщение к западной цивилизации. В России прочно обосновались бизнес-гиганты вроде «Икеи», компании «Кока-Кола» или империи семьи Мюлье. Отечественные потребители начали разбираться в мировых брендах одежды. Российская музыкальная сцена трансформировалась в согласии с западными тенденциями. Отечественный кинематограф куда менее успешно пытался скопировать Голливуд. Благодаря интернету общественные тренды стали доходить до России с куда меньшим опозданием, чем прежде. В рунете появились свои аналоги «Фейсбуку», появились русскоязычные ЖЖ и «Твиттер».
Новая социально-экономическая реальность породила новые субкультуры.
Россия постаралась скопировать и западную корпоративную культуру. В мегаполисах появились отечественные яппи, молодые состоятельные люди, ведущие построенный на увлечении профессиональной карьерой и материальном успехе активный светский образ жизни. Другим порождением консьюмеризации стали хипстеры. Это люди ввиду своей профессиональной деятельности (принадлежности к «творческим профессиям») и психологическим склонностям, придерживающиеся более свободного и неформального образа жизни. По сути хипстер — это романтик из среднего класса. Если раньше романтик, не принадлежавший к богеме, был обречен на прозябание в бедности, то потребительское общество позволило быть романтиком без вреда для материального благосостояния некоторой части среднего класса. Поэтому хипстеры — это не нечто инородное современной России, а ее порождение. В какой-то мере романтизм свойственен каждому человеку. Отдельные элементы хипстерской культуры можно найти в любом молодом человеке: кто-то увлекается фотосъемкой, другой влюблен в кеды, шарфы и яркие брюки, для кого-то частью жизни стали, скажем, настольные игры или волонтерство. Поэтому можно сказать, что каждый из нас был хоть чуточку хипстером.
И все же, объем доходов не позволил построить подобное западному общество потребления. Российской периферийной особенностью является тот факт, что наш средний класс не является самым многочисленным элементом социума. В России он, как и элита, является привилегированной частью общества. И это первое противоречие, которое отказываются замечать российские либералы. Причина того, что большая часть населения страны недотягивает до параметров «прогрессивного человека и гражданина», какими либералы видят себя, элементарна — низкий уровень доходов. Не желая признать данный факт, либералы находят тысячу причин «народного варварства». Народ в глазах либерала и духовно несвободен, и ленив, и просто иррационально не хочет развиваться и расти.
Второе противоречие, которое игнорируют либеральные публицисты — это взаимосвязь благополучия нулевых с господствующим политическим строем. Рост благосостояния населения в экономической реальности нулевых соответствовал интересам элиты. Он обеспечивал стабильность функционирования системы. Вахтовики стабильно ездили на заработки на север, обеспечивая доход «Роснефти», «Газпрома» или «Русала». Россияне стабильно брали кредиты у «Сбербанка» и «Альфа-Банка» и пользовались услугами «Мегафона» и МТС. Авторитаризм следовал своей золотой формуле — позволено все, кроме власти. А так как факторы роста еще имели силу, вопрос о власти не был особо актуальным.
Оппозиция (и системная, и несистемная) играла свою роль, простите за тавтологию, в системе.
О такой оппозиции, как в России, любой правящий режим может только мечтать.
С системной оппозицией все понятно. Она, как метко выразился Кагарлицкий, превратилась в фирмы по предоставлению населению политических услуг оппозиционного типа. Но свою роль играла и несистемная оппозиция, пытавшаяся торговать на этом же рынке, так сказать, без лицензии. Крикливая, некомпетентная, не имеющая содержательных идей, состоящая из бывших соратников, с которыми всегда можно найти общий язык, непопулярная в народе оппозиция априори не могла быть угрозой для Кремля. Содержательное отличие системной от несистемной было в тактике действий: первая пыталась бороться за парламентскую власть в стране, где парламент не место для дискуссии, а вторая хотела получить власть вовсе без какой бы то ни было реальной борьбы.
Содержание эпохи тучных нулевых было порождено объективными социально-экономическими причинами, которые в свою очередь определяли политическую реальность и общественное сознание. Соответственно, и окончание данной эпохи обусловлено изменением социально-экономического состояния страны. Факторы, обеспечивающие стабильный рост российской экономики (эксплуатация советских мощностей и рост цен на нефть) ослабли. Финансовый поток, позволяющий затушить все внутренние конфликты в стране (внутриэлитарные, межклассовые, национальные), иссяк. Новая реальность вынудила субъектов общественной жизни изменить тактику поведения. Показательно, что в ситуации стагнации экономики и элита, и средний класс нашли одинаковое решение проблем — приватизация и сокращение социальных расходов на население, которого государственный патернализм, с их точки зрения, лишь демотивирует. Спор возник лишь на тему, кому должны достаться гешефты от данных мероприятий. И верхи, и средний класс хотели бы получить большую часть пирога. И тут показала свою беззубость политическая тактика несистемной оппозиции. Как оказалось, Кремль не собирается отдавать власть под угрозой белых ленточек, воздушных шаров и броских политических слоганов. Когда речь зашла об экономических ресурсах и политической власти, режим перестал церемониться. Он сократил до минимума игру в либерализм и, в принципе, при необходимости готов от нее отказаться полностью.
Именно изменение социально-экономического положения России, ужесточение правил игры и привели к закату эпохи хипстеров. Нет, никто не хочет отказываться от уже ставшей привычной модели потребления. Но дальнейший рост оказался невозможен, по крайней мере старыми методами. Поэтому и ушли в прошлое наивные хипстерские мечты о хорошей жизни, упавшей с неба. Романтизм в современной России становится неуместен. Вот и исчезает вслед за тучными нулевыми эпоха хипстеров. Власть поняла, что нужно становиться жестче.
Осознают это и либералы. Майдан показал им пример, как можно захватывать власть и что в случае верного идеологического курса Западный Мир закрывает глаза на священную, казалось бы, законность. Так что, возможно, Сапрыкин, хорошо информированный о настроениях и в элите, и в среднем классе, и прав, предвещая нам грозные времена.
Вопрос «Кто лучше для страны — либералы или охранители?» равен вопросу «Кто более милые создания — шакалы или гиены?».
К сожалению, самоорганизация народа пока невелика и не позволяет ему самому быть активным участником политического процесса. Но это уже тема отдельного разговора.
