Роль студентов в левом движении
Вступление
Минувший 2024 год охарактеризовал себя рядом политических выступлений по всему миру: про-палестинские протесты в США и Европе против военных действий Израиля в Секторе Газа; протест за отмену квот в Бангладеш, приведший к отставке Шейха Хасины; антикоррупционные протесты в Сербии, начавшиеся после обрушения вокзала в Нови-Саде, непрерывно продолжающиеся и по сей день. Во всех перечисленных выступлениях роль передового авангарда протеста принадлежала студентам. На фоне спада рабочего движения в России также оживилась студенческая инициатива.
Доказывает ли это, что студенты могут выступать как самостоятельный политический субъект? Может быть студенчество и вовсе способно выступить не только инициатором общедемократического протестного движения, но и «новым авангардом» левого движения за социализм?
Что из себя представляет левое движение сегодня?
Прежде чем начать рассуждать о роли студентов в левом движении, необходимо дать краткую характеристику современному левому движению как таковому.
«Левыми» традиционно называют спектр политических направлений, целью которых является достижение социального равенства и социальной справедливости, создание равных возможностей и улучшение жизненных условий для угнетаемых слоёв капиталистического общества либо полная отмена классового деления. В связи с этим левые выступают за ограничение либо полную отмену частной собственности на средства производства. Левое движение состоит из прогрессивного протестного, рабочего и социального движений. Конкретно — активные студенты левых взглядов и прогрессивное студенческое движение являются частью социального движения.
Некоторые критики Революционной рабочей партии любят обвинять нас в «рабочизме», который, по их мнению, выражается в том, что мы якобы смешиваем воедино такие понятия, как «рабочее» и «левое» движение. Возникает вопрос: а что, в таком случае, подразумевают критики под левым движением? Если это споры леваков в интернете, левый блогинг, мемы, тусовки и т. д., — тогда мы согласны: такое «левое движение» нельзя смешивать воедино с рабочим движением. Одно к другому не имеет отношения, ведь большая часть левых блогеров, так называемых ЛОМов, их подписчиков и участников левацких чатов в интернете зачастую напрочь оторваны от практики организации рабочего движения и, как следствие, — от реальной действительности. В свою очередь, рабочие массы не знают сути разногласий и споров отдельных маленьких левых сект, а даже «популярных» левых блогеров подавляющее число рабочих просто не знает и не смотрит. (А вот кого политически активные рабочие знают — так это свои традиционные массовые рабочие организации, такие как КПРФ и профсоюзы.) С этой точки зрения так называемое «левое» и рабочее движение — как две параллельные прямые, которые никогда не пересекутся. Однако назвать это бесконечное переваривание «левачков» в собственном соку даже просто «движением» язык как-то не поворачивается.
Студенчество — новый авангард?
Итак, определившись, чем на самом деле является левое движение здорового человека (совокупностью прогрессивного протестного, рабочего и социального движений за социализм), можем переходить к анализу современного студенчества и его роли в левом движении.
На фоне возросшей активности студентов в других странах и общего спада рабочего движения в нашей стране мы наблюдаем оживлённость в студенческой среде, которую нельзя игнорировать и которую наша организация, наряду с другими социальными движениями, никогда и не игнорировала.
Но может ли студенчество само по себе выступить новым авангардом прогрессивного движения за социализм? Отвечаем прямо и честно: нет, не может!
Студенчество неоднородно. С точки зрения классовой теории Карла Маркса студенты — это не класс по типу работников или капиталистов и даже не социальная прослойка по типу интеллигенции или бюрократии. Студенты не представляют собой отдельную, тесно спаянную группу общества: они распадаются на разные группы с разными политическими взглядами, которые, в свою очередь, выражают интересы разных классов. Само классовое положение студентов окончательно не определено. Студенты зачастую не определяют себя как «вечных учащихся», а уже в вузах или колледжах ассоциируют себя с будущей профессией.
Существует фактор социального происхождения. Но даже если отдельный студент является выходцем из рабочей семьи, это ещё не делает его пролетарием. Такому студенту ещё предстоит приобрести классовое сознание, а в полной мере это возможно сделать только заняв определённое положение по отношению к средствам производства — то есть, приобретя опыт в качестве работника. И никакое отдельно взятое чтение, даже самых правильных книжек, не поспособствует появлению классовой сознательности в отрыве от практического опыта «самопродажи» собственной рабочей силы.
Но как раз неопределённость классового положения студентов и наличие свободного времени дают возможность студентам заниматься политическим активизмом. В этом вопросе задача нашей партии — задача нас, как коммунистов — заключается в том, чтобы направить студенческую инициативу в русло рабочего движения, в русло борьбы за социализм. Ведь и само студенческое движение, замкнутое внутри себя, без поддержки рабочего движения обречено на провал.
«Молодёжь – это вернейший барометр революции» — писал Лев Троцкий.
Это фраза означает, что именно молодёжь ярче всего реагирует на любые изменения в обществе. Порой именно молодые люди могут первыми вступить на путь борьбы за социализм, но тем не менее основу этой борьбы, её движущую силу, составляет пролетариат.
Левые организации, которые сегодня особенно любят иллюстрировать этой фразой свой упор в агитации на студентов, забывают, что Троцкий конкретно имел ввиду «рабочую молодёжь», — то есть детей рабочих, коих среди общего числа студентов только часть (хотя в основном и бóльшая часть). Именно пролетарская молодёжь является радикальной социально-активной частью общества, а не молодёжь вообще. Это не только студенты, но и молодые рабочие, грань между которыми в современной России особенно размыта, учитывая, что студенты из-за нищенских стипендий вынуждены совмещать учёбу и работу, а значит неизбежно пролетаризироваться. И если мы посмотрим на самых активных участников студенческих кампаний минувшего года, то увидим, что это либо дети из рабочих семей, либо студенты, совмещающие учёбу и работу.
Таким образом, студент может выступить в авангарде левого движения только если он, во-первых, с самого начала проходит через последовательный процесс несфальсифицированного марксистского самообразования, и, во-вторых, если он вступает в рабочее движение уже в студенческие годы. Иными словами, студент, который осознаёт важность не только теоретического изучения основ марксизма, но и своего практического участия в рабочей протестной борьбе.
Студент-коммунист или интеллигент-радикал?
В одном из интервью датским студентам Троцкий высказывался о роли студентов и интеллигентов в социалистическом движении. Он указывал, что даже из числа радикально настроенных студентов лишь малую часть возможно привлечь в ряды революционной рабочей партии. А происходит это потому, что сам по себе «радикализм» является болезнью молодости как таковой — частью юношеского максимализма. Троцкий подчёркивал, что среди европейских студентов в период с 1907 по 1917 годы большинство было настроено по-социалистически, революционно, и это же большинство заняло контрреволюционные позиции во время Октябрьской революции. Радикализм, как составная часть юношеского максимализма, присущ молодёжи любой страны. Молодой человек острее воспринимает пороки общества, в котором живёт и которое было создано ещё до его рождения, — от чего всегда мнит себя прогрессивным в сравнении со старшим поколением. К тому же студент не связан обязательствами воспитывать детей и обеспечивать семью, а потому он меньше опасается репрессий. Но такой радикализм в чисто студенческой интеллигентской среде часто сводится к карьеризму. Троцкий описал механизм подобного скатывания в карьеризм следующим образом:
«Молодые люди двигаются в сторону постов и мест в обществе. Они становятся адвокатами, заведующими канцелярией, учителями. И в конце концов, они начинают видеть в своем раннем радикализме грех своей молодости, одновременно, и отвратительную и очаровательную ошибку. В результате памяти о своей молодости, профессор всю свою жизнь ведет двойственную жизнь. Он сам думает, что он все еще обладает каким-то революционным идеализмом, но, в действительности, это лишь тонкий слой либеральной лакировки. Но эта лакировка лишь скрывает его суть — узкий, мелкобуржуазный делец, лезущий вверх по общественной лестнице, настоящий интерес которого — сделать свою карьеру» — статья в датском студенческом журнале Studenterbladet, Лев Троцкий.
Троцкий приходил к выводу, что интеллигент, вступая в рабочее движение, должен учиться у рабочих, а не поучать их. Революционная рабочая партия должна относиться к интеллигенту с подозрением, пока полностью не уверится, что он — не карьерист. Практика по организации рабочего движения сформирует у интеллигента классовое пролетарское сознание, и только тогда ему можно дать продвинуться в партии.
Любой марксист — не только студент — обязан подтверждать или опровергать свои теоретические изыскания и выводы реальной практикой. Это и отличает молодого марксиста от просто радикального теоретика-интеллигента.
Детская болезнь «интеллигентщины»
Некоторые студенты левых взглядов пытаются самоорганизовываться в студенческие марксистские кружки, в отрыве от коммунистических партий и практической деятельности. Сегодня существует немало левых организаций, занимающихся в основном только изучением теории в рамках кружковской деятельности. Из подобного подхода часто вытекает болезнь кружковщины, главный симптом которой — отрицание практической деятельности, то есть отрицание прямого участия в политической и экономической борьбе рабочего класса.
Некоторые их представители искренне удивляются, когда узнают о небольшой численности РРП по сравнению с масштабами нашей деятельности в рабочем движении (например, в 2005 году забастовку строительной компании «Донстрой», охватившую 40 000 рабочих и завершившуюся победой, вело фактически 4 члена РРП). Удивляются они потому, что привыкли оправдывать собственную бездеятельность якобы недостатком или неподготовленностью кадров. Ими приводится теория о необходимости «кружковского этапа» в развитии левого движения. Существующие коммунистические партии их не устраивают, а для построения своей партии они избирают стратегию долгого периода выращивания кадров посредством одного только изучения марксистской теории. Стоит ли говорить, что теория в отрыве от практики терпит неизбежные искажения и со временем перестаёт отражать реальность?
Студенты, оторванные от практики рабочего движения, начинают и в самих рабочих — особенно старшего поколения — видеть нечто нерешительное, отсталое и консервативное, — одним словом, «немарксистское». Особенно ярко это проявляется в периоды спада рабочего движения. Самонадеянная часть студентов левых взглядов приходит к выводу, что именно им, а не пролетариату, принадлежит ведущая роль в будущих революционных преобразованиях общества. Отсюда иногда вытекают и совсем бредовые идеи — по типу того, что рабочие у нас чуть ли не поддерживают фашистов и бьют коммунистов, которые пытаются их агитировать. Сторонникам этих концепций мы советуем прийти к проходной любого предприятия и банально пообщаться с рабочими — как это и пристало делать коммунистам. Ведь задача коммуниста (студент он или нет) — уметь убедить отсталые слои пролетариата, уметь работать среди них, а не отгораживаться от них выдуманными, якобы левыми лозунгами.
Необходимо излечивать в себе «детскую болезнь левизны» — то есть недооценку работы с массой, интеллигентскую брезгливость по отношению к традиционным массовым рабочим организациям, таким как профсоюзы и КПРФ. Первоочередная задача коммунистов — создание кадровой партии. Но кадры должны воспитываться не в тепличных условиях кружковщины и группок в интернете.
Да, сегодня в России рабочее движение на спаде. Но если завтра наступит подъём — рабочие пойдут за той организацией, которую знают и которой доверяют. Узнаваемость и доверие необходимо зарабатывать участием в трудовых и социальных конфликтах, ежедневной рутинной работой в поле. Это поможет избежать и значительных искажений в понимании марксистской теории. В конечном итоге, практика — критерий истины.
Студенты и протесты в Бангладеш
Самое весомое, в чём студенческие массы принимали участие в последнее время, — это революционные ситуации в различных странах.
В июле–августе 2024 года в Бангладеш случились массовые протесты, сменившие бонапартистский режим Шейха Хасины на режим буржуазной демократии. Волнения начались со студенческих протестов за отмену 30 % квот на государственные должности для детей и внуков мукти-бахини, сражавшихся за независимость Бангладеш от Пакистана. Студентами Бангладеш было создано движение «Студенты против дискриминации» с главным лозунгом «Мы — одно целое». Оно имело принципиально аполитичный характер и не принимало в свои ряды протестующих с политическим бэкграундом, в том числе коммунистов. Студенты активно использовали современные цифровые технологии для коммуникации и самоорганизации. В связи с этим правительство приняло меры: отключило интернет, остановило железнодорожные перевозки, установило комендантский час и запрет на собрания, ввело армию, вооружило дубинками правых националистов, которые использовали байкерские шлемы, чтобы скрыть свои личности. Эти же шлемы стали использовать и сами протестующие студенты, чтобы их лица невозможно было идентифицировать через городские камеры видеонаблюдения.
А когда интернет-связь была восстановлена, в сеть утекли фото и видео с жестоким обращением полиции с протестующими и убийствами протестующих военными. Это стало точкой невозврата — бангладешским «кровавым воскресеньем».
Несмотря на смелый отпор и прогрессивную борьбу, студенты неохотно шли на взаимодействие с протестующими рабочими и их традиционными массовыми организациями, такими как профсоюзы, которые в Бангладеш непосредственно связаны с политическими партиями. Однако именно участие рабочих в протесте сыграло решающую роль в переходе военных на сторону восставших и в отставке Шейха Хасины (правящей более 20 лет). В результате в стране образовалось двоевластие, косвенно напоминающее двоевластие времён между Февральской и Октябрьской революциями в России.
С одной стороны — студенческие комитеты, бравшие на себя функции по управлению государством: они изгнали из страны Шейха Хасину, главного банкира и главного судью; взяли под контроль 450 из 600 полицейских участков в стране и создали вооружённую народную милицию, принимавшую меры против спекулянтов и мародёров; регулировали движение транспорта и уборку улиц; управляли работой аэропорта; защищали государственное имущество от разграбления бывшими чиновниками; помогали функционировать больницам; создали систему отчётности о коррупции в государстве и народные суды. Комитеты поддержали рабочие массы. Швеи бастовали и участвовали в перекрытии дорог. Железнодорожники требовали национализации ж/д путей, а работники IT-компаний — национализации своих рабочих мест. Одним из главных общих требований трудящихся было равноправие на трудоустройство для мужчин и женщин. А рабочие одного завода пытались получить у комитетов разрешение на проведение суда над своим капиталистом, когда их коллега умер от удара током из-за устаревшей проводки.
С другой стороны — временное правительство, возглавляемое банкиром Мухаммадом Юнусом, лауреатом Нобелевской премии мира, разработавшим модель микрокредитования, доводившей закредитованных рабочих до самоубийства. Члены временного правительства не имели никакого отношения к восстанию, но именно на них решили опереться буржуазия и военные. Первыми шагами временного правительства стали: решение о том, что правящая партия Шейха Хасины — Лига Авами — не будет запрещена; предложение самой Хасине вернуться в Бангладеш и принять участие в выборах; отправка военных на защиту полицейских участков от восставших рабочих и студентов. Главным приоритетом временное правительство постановило изъятие оружия у рабочих и убеждение студентов распустить комитеты — что им и удалось сделать.
Студенческая верхушка движения «Студенты против дискриминации» предательски встала на сторону временного правительства взамен на незначительные должности и перспективы карьерного роста (именно об этой опасности, исходящей от интеллигентов-радикалов, и предупреждал рабочих Троцкий). Студенты оправдали своё капитулирование перед капиталистами желанием остановить нападения на госучреждения и представителей религиозных меньшинств со стороны правых националистов, а также желанием построить «Новую Бангладеш», основанную на единении людей разных классов и религий, а не на власти военных, тесно связанных со старыми элитами (и это несмотря на то, что эти самые военные поддержали временное правительство).
Вскоре студентов, ожидаемо, исключили из состава временного правительства, и тогда они создали Национальный гражданский комитет — некую широкую популистскую платформу, объединяющую людей с различным политическим прошлым ради борьбы за «Новую Бангладеш». На базе этой организации 28 февраля 2025 года была создана Национальная гражданская партия, которая ставит цель: «построить Вторую Республику, очищенную от фашизма». Манифест этой партии не выходит за рамки левого реформизма и провозглашает абстрактную борьбу: за демократию, за преодоление социального неравенства, за сохранение этнического, религиозного и культурного многообразия, за равноправие женщин во всех сферах, за справедливое перераспределение ресурсов, за контроль над крупными корпорациями и защиту национальных интересов. Но ни слова об отмене частной собственности на средства производства!
Эта «партия студентов» не стремится взять власть — она ограничилась «защитой политической революции» как от радикальных националистов, так и от коммунистов. Тем самым она играет уже контрреволюционную роль по отношению к рабочим комитетам, требующим национализации экономики, и ко всему рабочему классу, в интересах которого — довести политическую революцию до социалистической.
Революционная ситуация в Бангладеш не смогла перерасти в социалистическую революцию, потому что в стране нет сильной коммунистической партии-авангарда. А многочисленные мелкие левые организации не имели достаточного влияния в рабочем движении и в традиционных массовых рабочих организациях. Но это никак не оправдывает предательство студенческой верхушки, занявшей сторону временного правительства и капиталистов, а не студенческих и рабочих комитетов — сторону пролетарской молодёжи и рабочего класса.
Студенты и перманентный протест в Сербии
В антикоррупционных протестах в Сербии, которые начались после гибели 15 человек из-за обрушения навеса над главным входом на железнодорожную станцию Нови-Сад, — ведущая роль также принадлежала студентам.
Студенты в рамках акции «Сербия, остановись!» блокировали городское движение, проводя каждую пятницу в 11:52 (время трагедии) 15 минут в молчании — по минуте на каждого погибшего.
Первыми студентов поддержал синдикат профсоюзов работников образования, который также выдвинул требование отставки министра образования. Между студентами и преподавателями удалось создать смычку в вузах против администрации, что привело к блокировке вузов и отмене занятий. Студенты требовали справедливого расследования трагедии, повышения расходов на высшее образование и амнистию для арестованных ранее на акциях студентов и преподавателей.
Социальный протест быстро перешёл от экономических лозунгов к политическим — требующим отставки президента и правящей партии. Вскоре к протестам присоединились устроившие забастовку медики, работники аэропорта, фермеры. Сотрудники госканала «Воеводина RTV» предъявили своему руководству требования: честное освещение происходящего в стране и увольнение высшего менеджмента. Протест поддержали ветераны войны в Косово и интеллигенция, например, известный сербский режиссёр Эмир Кустурица.
Президент пошёл на уступки: предоставил документацию по ремонту вокзала в Нови-Саде; помиловал ранее арестованных протестующих и арестовал водителей, таранящих студенческие блокады; увеличил финансирование государственных факультетов на 20 %; отправил в отставку премьер-министра и правительство.
Но все эти полумеры не остановили протест. 15 марта 2025 года произошёл самый масштабный в истории Сербии митинг — 300 тыс. человек только в одном Белграде.
Реакция капиталистов была немедленной: многих рабочих престижных компаний уволили только за то, что они приехали в Белград (даже если не на митинг). И большинство из них после увольнения полностью ушли в протестную политику. Также рабочих, приехавших 15 марта в Белград, лишали лицензий на оружие и водительских прав.
Антикоррупционный характер протестов стал распространяться и на другие страны — Словакию, Черногорию, Северную Македонию — и в данный момент дошёл до Греции с, пожалуй, самой влиятельной компартией на Балканском полуострове. Появился термин «профессиональный протестующий» — под ним подразумевают сербских студентов, посещающих соседние страны для организации протестов и обмена опытом.
Тем не менее, протесты в Сербии, несмотря на то что они идут до сих пор, пока нельзя назвать даже попыткой взять власть. Несмотря на наличие аналогов Советов времён русской революции — «Собраний», студенты пока не стремятся объединять их на федеральном уровне и полноценно руководить страной вместо потерявшего контроль Вучича, хотя полиция — и особенно армия — заняли фактически нейтральную позицию и выжидают, какая из сторон одержит верх.
Но, как и в Бангладеш, мы наблюдаем всё те же особенности протестного движения, организованного студентами. Сербские студенты, так же как и бангладешские, организовывали комитеты, которые носили подчёркнуто аполитичный характер и в которые не допускались представители зарегистрированных политических партий. Студенческие пленумы этих комитетов предлагают создать переходное экспертное правительство, министры которого будут выбраны ими и не будут принадлежать ни к каким существующим политическим силам.
Как и в Бангладеш, протестующие студенты Сербии не спешат идти на контакт с рабочими профсоюзами (за исключением профсоюза работников образования) и с бастующими работниками. И чем дольше затягивается протест без ясной перспективы перерасти во что-то серьёзное, тем больше студенты дискредитируют себя в глазах рабочих.
У сербских протестов есть конкретная перспектива развития — всеобщая забастовка. Но для этого необходимо, чтобы студенты обратили свой взгляд на рабочее движение, повернулись лицом к отдельно бастующим группам работников, пустили их в свои комитеты и помогли организовать коммунистическую партию. Без этого протест неизбежно пойдёт на спад, что может привести к закручиванию гаек со стороны правящего класса и разгрому не только рабочего, но и студенческого движения.
Студенческое движение России и тактика коммунистов
В нашей стране за последний год произошло немало студенческих протестных кампаний: ставшая всероссийской кампания студентов против наименования высшей политической школы при РГГУ именем фашиствующего философа Ивана Ильина; кампания московских студентов против принудительной биометрии; кампания студентов Ростовской области за льготный проезд; кампания студентов Ленинградской области против повышения платы за общежитие и выселений из студенческих общежитий — во всех этих кампаниях члены Революционной Рабочей Партии выступали авангардом.
Мы подхватывали низовую инициативу студенческих масс, организовывали студентов в инициативные группы, учили их демцентрализму, взаимодействию со СМИ и тактике единого рабочего фронта с массовыми организациями, такими как студсоветы и КПРФ. И после достижения целей кампании организованные нами инициативные группы не распадались, а наиболее активные студенты политизировались, становились сторонниками как нашей партии, так и левых идей в целом.
Наша тактика заключалась в том, что с самого начала борьбы с администрациями вузов мы были ориентированы на завязку студентов с преподавателями и работниками вузов.
Наверное, самой нашумевшей стала кампания студентов РГГУ против Ильина. Студенческий антифашистский фронт (САФ), созданный на базе этой кампании, изначально вобрал в себя множество инициативных групп студентов по всей России и широкий спектр левых организаций. Члены нашей партии — и не только студенты, но и рабочие — проводили самые масштабные агитрейды в поддержку этого прогрессивного движения. Мы создавали ячейки в регионах, знакомили студентов вузов с членами КПРФ и ЛКСМ РФ в рамках большевистской тактики единого рабочего фронта.
Доходило до того, что некоторые первые секретари ЛКСМ РФ в САФ осуждали нас за тактику критической поддержки КПРФ, заявляя, что САФ должен просто использовать ресурсы КПРФ — и не более того.
В момент наибольшей численности и активности этого движения неизбежной стала дискуссия о тактике, в которой мнения разделились на три группы. Первую группу представляли члены РКСМ(Б) и РТФ, предлагавшие превратить САФ в одну большую НКО с вывеской «Профсоюз», которая не имеет юридической силы и практической значимости. Напротив, их позиции была позиция некоторых сталинистов из ЛКСМ РФ и кружковых организаций, заявлявших, что САФ якобы и вовсе перерос профсоюзный этап борьбы и теперь стремится к тому, чтобы стать чуть ли не партией студентов — по якобы большевистскому образцу.
Наша позиция, позиция Революционной Рабочей Партии, была конкретна: там, где это было возможно на подъёме инициативы — регистрация профсоюзов преподавателей, работников вузов и студентов на базе массовых организаций СПР или ФНПР, имеющих ряд практических и юридических преимуществ для борьбы.
Тем не менее САФ, как и любое широколевое движение, ориентируемое на меньшевистско-сталинскую тактику народных фронтов (которая на практике выражалась во взаимодействиях с либералами и либертарианцами и нежелании отдельных членов руководства САФ взаимодействовать с «троцкистами»), очень быстро впал в кризис, растерялся по численности и кадровой мощности.
Но внутренние чаты САФ всё ещё выступают площадкой для дискуссий, куда время от времени попадают перспективные студенты, знакомятся с нашими позициями в дискуссиях со сталинистами и адептами чисто студенческого движения. Как следствие, студенты, желающие участвовать в рабочем движении, желающие помогать в организации пролетариата в силу, способную полноценно преобразовать общество, осуществив переход к пролетарской диктатуре, — становятся сторонниками Революционной Рабочей Партии.
Студент или коммунист?
Основная проблема мирового левого движения – отход от того класса, на который оно и должно опираться. Подобная тенденция берёт своё начало ещё с середины 20 века в странах Запада, когда рабочие на подъёме капитализма предпочитали поддерживать реформистов из социал-демократических партий, которых было достаточно, чтобы обеспечить рост уровня жизни или банальную стабильность. Левая интеллигенция, так называемые неомарксисты, обвинили рабочий класс в предательстве идей социализма и обратили свой взгляд на образованную и куда более активную молодёжь — студентов.
Эта статья должна была уже убедить вас, что студенчество неоднородно, оно не является классом, а потому и опереться на него невозможно. Наряду с пролетарской молодёжью, среди студентов немало представителей буржуазных семей, а также маргиналов, на которых опираются ультраправые организации, что мы сейчас отчётливо и наблюдаем в России и по всему миру. Таким образом, часть студенчества выражает интересы буржуазии, а часть пролетариата. Требования студентов из рабочих семей неразрывно связаны с требованиями всего рабочего класса. Например, требование льготного проезда для студентов поддержат рабочие — родители, вынужденные оплачивать проезд своим детям.
Коммунист, даже будучи студентом, осознаёт неразрывную связь своих интересов с интересами рабочего класса. Ведь он сам — будущий рабочий. Тем самым связь студенческих организаций и рабочих профсоюзов должна стать его первоочерёдной задачей. И каким бы славным не было движение студентов против Ильина, оно и вполовину не такое масштабное и успешное, как, например, забастовка курьеров «Яндекса» в 2022 году или сотрудников ПВЗ «Wildberries» в 2023 году, среди которых также было немало подрабатывающих студентов. Правящий класс понимает, что без рабочих не повернется ни одно колесо, и потому вынуждено идёт ему на уступки. Студентам же удаётся достичь реальных успехов зачастую именно в связке с работниками и преподавателями вузов, как это было с компанией студентов ВГИК против принудительной биометрии. Зачастую рабочего лидера куда сложнее репрессировать, чем студента, поскольку за ним стоит поддержка коллег.
Конечно, без рабочей молодёжи, без студентов, в левом движении никуда. Особенно в период экономического подъёма и спада рабочего движения.
«Горе той партии, за которой не идут мальчишки» — отмечал Владимир Ленин.
Но студентам необходимо осознать себя частью общего движения за социализм, опирающегося на рабочий класс. Ведь даже у студентов Бангладеш и Сербии получалось достичь своих целей только тогда, когда в борьбу с экономическими и политическими требованиями включились рабочие, и их организации.
«Средний класс, и особенно студенты, не имеют такой прочной социальной опоры в обществе, как буржуазия и пролетариат. Они зажаты между могущественными антагонистами в классовом обществе и колеблются между противоположными полюсами классов. В разреженной атмосфере университетов могут быть услышаны всевозможные секты. Студенты, на которых они оказывают влияние, обычно уходят из политики вскоре после того, как покидают изолированные университетские стены, когда становится очевидной огромная пропасть между принятыми ими идеями и реальностью жизни. Но многие достойные студенты, школьники и, в частности, учащиеся колледжей, выходцы из рабочего класса, могут быть привлечены на сторону рабочего класса и его идеологии» — Британия в кризисе, Тед Грант.
Список источников:
- В. Ленин — Детская болезнь «левизны» в коммунизме
- Л. Троцкий — Новый курс
- Л. Троцкий — О студентах и интеллигентах (статья в датском студенческом журнале Studenterbladet)
- М. Дороненко — Против кружковщины vk.com/@rwp_rrp-protiv-kruzhkovschiny
- me/sorok40sorok (Бангладеш)
- crvenakritika.org/(Сербия)
- Т. Грант — Британия в кризисе
Автор: Дмитрий Лесков
