С 4 по 7 июня 2009 года на просторах Евросоюза состоялся, как шутят некоторые, самый масштабный социологический опрос в Старом свете. Жители 27 стран ЕС выбирали 736 членов Европарламента. И хотя полномочия этого органа пока не настолько велики, как хотелось бы многим европарламентариям, кое-какие важные политические тенденции в Европе прошедшие выборы действительно отражают.
Парламент для дедушки
Прежде всего, несколько слов о главном герое – Европарламенте. Существует он с 1957 года, но только с 1979 года его члены избираются напрямую населением. Утверждение, что полномочия европарламентариев не отличаются размахом, давно стало трюизмом. В 1970-е годы в европейских странах бытовал шуточный призыв: «Пошли своего дедушку заседать в Европарламент» – то есть объем работы у его делегатов таков, что даже не самому активному пенсионеру будет не в тягость. С тех пор, конечно, кое-что изменилось. Благодаря подписанному в 1986 году Единому общеевропейскому акту Европарламент получил возможность вносить свои предложения по изменению законопроектов. После подписания Маастрихтского договора 1992 года обрел право формирования Следственного комитета для контроля за деятельностью европейских чиновников.
Однако даже после этого круг полномочий Европарламента остается не очень велик, так что европарламентарии могут позавидовать не только своим коллегам из национальных парламентов стран ЕС, но в ряде случаев – и депутатам российской Госдумы. Так, европарламентарии не наделены правом законодательной инициативы – предлагать законопроекты для рассмотрения делегатов может только Еврокомиссия (фактически аналог европейского «правительства»). Причем даже так и не вступивший в силу Лиссабонский договор, серьезно расширявший права европейских структур, мало что менял в этом вопросе. Чтобы выразить вотум недоверия Еврокомиссии, требуется поддержка не менее двух третей членов Европарламента (для сравнения: для вынесения вотума недоверия правительству российскому необходимо только абсолютное большинство). Причем, как и российские парламентарии, члены ЕП не могут сами предлагать кандидатов на пост главы Еврокомиссии – они могут только утвердить или не утвердить кандидатуру, внесенную Европейским Советом. Ограничены права членов Европарламента и в бюджетной сфере – скажем, в области сельскохозяйственных расходов, которые составляют очень значительную и самую лакомую часть европейского бюджета.
Поэтому неудивительно, что явка на выборы в Европарламент традиционно низка. Впрочем, в этом году она побила все рекорды, составив всего 43,4 %, а в ряде стран оказалась еще ниже – скажем, в Словакии на этих выборах голосовал лишь каждый пятый избиратель. Однако все это не мешает Европарламенту быть своеобразным барометром настроений в ЕС.
Это не день социалистов
Как известно, европейцы на выборах голосуют за свои национальные партии, которые потом объединяются в европейские коалиции. Прежде всего, потери понесли оба крупнейших межпартийных объединения – и правоцентристская Европейская народная партия, и левоцентристская Партия европейских социалистов. Однако если консерваторы по сравнению с 2004 годом, когда прошли предыдущие европейские выборы, потеряли лишь 21 место (получив 267 мест против 288), то социалисты – сразу 58 мандатов (получив 159 мест вместо 217). И это при том что на этот раз британские консерваторы еще перед выборами объявили, что не будут входить во фракцию Европейской народной партии. Конечно, стоит учитывать, что число мест в Европарламенте в целом сократилось с 783 до 736. Но во-первых, потери социалистов оказались куда внушительнее, чем у консерваторов. А во-вторых, они ярко проявились не только в потерянных мандатах, но и в процентах голосов, которые левоцентристы потеряли в большинстве стран.
Мало того, что потери социалистов подстерегали их в странах, где эти партии находятся у власти. Достаточно отметить разгромное поражение лейбористов в Британии и социалистов в Португалии (последние получили 26,6 % против 44,3 % пять лет назад) или весьма неприятное второе место для правящей Соцпартии Болгарии (18,59 % против 24,48 % у правой партии ГЕРБ). Потери европейские социалисты понесли и там, где они находятся в оппозиции, то есть вроде бы имеют шансы получить поддержку благодаря кризису. Так, Соцпартия Франции получила всего 16,48 % голосов, лишь на 0,2 % опередив добившихся неожиданного успеха «зеленых», в то время как правящий правоцентристский Союз за народное движение получили 27,87 % голосов и вместе с союзниками сторонники президента Саркози будет контролировать почти вдвое больше мест, чем в предыдущем созыве (30 против 17). Социалисты проиграли выборы и во всех 20 округах Парижа, возглавляемого их однопартийцем Бертраном Деланоэ. Лидер французских социалистов Мартин Обри объясняет поражение своих соратников «массовой неявкой» избирателей – ведь выборы проигнорировали каждые шесть из десяти французов. Однако в соседней Италии явка оказалась куда выше и французского, и среднеевропейского уровня (67 % избирателей), но местные левоцентристы из Демпартии потерпели поражение и здесь, потеряв 7 % по сравнению с предыдущими выборами и уступив лидерство «Народу свободы» Сильвио Берлускони с 35,6 %.
Конечно, некоторые из левоцентристских партий сохранили лидерство на выборах (как ПАСОК в Греции или социал-демократы в Дании и Швеции). Однако общей плачевной для европейских социалистов картины это не отменяет. По предварительным данным, из 27 стран ЕС левоцентристские партии смогли победить только в шести.
Скорее всего, сказался долгий кризис европейских социал-демократов. Их различия с консерваторами во многом стерлись, но при этом именно левоцентристам приходилось все время уступать модным неолиберальным теориям. Как отмечает немецкая газета «Tageszeitung», «несмотря на то, что именно апологеты свободного рынка повинны в кризисе, именно они все еще выигрывают, потому что десятилетиями определяли ход дискуссии».
Кроме того, правоцентристы смогли перехватить часть голосов, которые раньше были отданы за ультраправых. В ряде восточноевропейских стран – например, в Польше – традиционная схема противостояния левых и правых и вовсе давно изжила себя. Здесь «левые демократы», находившиеся у власти в стране во второй половине 90-х и начале 2000-х, так и не смогли оправиться от поражения, нанесенного им несколько лет назад, и оставались лишь не слишком влиятельной третьей силой. К тому же у европейских социалистов наблюдается острый дефицит ярких политиков – Тони Блэр, Герхард Шредер или Александр Квасьневский ушли в тень, и сегодня «переходящее знамя харизматичности» держат правые – вроде Николя Саркози или Сильвио Берлускони.
Брюссель – на абордаж
Обычно принято говорить, что малые партии существуют для того, чтобы «не дремали» тяжеловесы. Некоторым участникам этих выборов и вправду удалось разбудить соперников с именем. Так, на поле левого центра активно проявили себя «зеленые» – сенсацией стал их результат во Франции, улучшились показатели и в Германии. Похоже, «зеленые» – Европейский свободный альянс – станут единственной фракцией, которая увеличит свое представительство в Европарламенте (51 место против 44 в 2004 году).
Впрочем, у критиков социал-демократов слева дело далеко не везде обстоит удачнее. Не будут представлены в Европарламенте итальянские коммунисты, несколько снизили свой результат коммунисты в Греции (8,35 % голосов вместо 9,48 % на выборах в Европарламент 2004 года) и серьезно ухудшила свой результат Компартия Чехии и Моравии (14,18 % против почти 20 % в 2004 году). Правда, результат партии «Левые» в Германии (7,5 %) оказался не намного ниже, чем на национальных выборах.
Хотя есть примеры успехов и леворадикальных политиков. Скажем, одним из депутатов от Ирландии станет лидер троцкистской Социалистической партии Джо Хиггинс. И все же фракция Европейские объединенные левые, куда в предыдущем составе Европарламента входили, в числе прочего, французская и греческая компартии, Партия трудового народа Кипра (АКЭЛ), а также нынешние представители немецкой партии «Левые», видимо, будет насчитывать 33 члена вместо 41.
Интересно, что на выборах в Швеции сумела добиться неплохого результата Партия пиратов, чьи представители выступают против права на копирайт – она получила около 7 % и один мандат, опередив, в том числе, Партию центра – долгожителя шведской политики. Можно сказать, что «пираты» взяли Брюссель на абордаж. Причем они получили примерно одинаковую поддержку по всей территории страны – от крупных городов до сельской местности.
Сократили свое представительство в парламенте либералы – Альянс либералов и демократов в Европе (с 99 до 81 мандата). Хотя и им есть чем гордиться: в Германии, например, Свободные демократы смогли улучшать свой результат по сравнению с выборами пятилетней давности практически вдвое, получив около 11 %. Некоторые эксперты уже прочат им место в следующей правящей коалиции с консерваторами из ХДС/ХСС вместо социал-демократов.
Блок «Независимость и демократия», объединяющий крайних евроскептиков, рискует не сформировать фракцию в новом Европарламенте – ведь для этого нужно иметь там не менее 25 своих представителей, а их у него пока лишь 20. Впрочем, это не намного меньше, чем после выборов пять лет назад (тогда их было 22).
Стоит обратить внимание и на «русские» партии, сумевшие добиться успеха в Латвии. Там отразилась та же картина, что и на национальных парламентских выборах, – Центр согласия получил почти в два раза больше голосов, чем «За права человека в единой Латвии». Таким образом, «партии русскоязычных» получают три мандата из восьми, закрепленные за Латвией. При этом «ЗаПЧЕЛ» получает лишь один мандат – то есть, в парламент проходит лишь действующий депутат Европарламента Татьяна Жданок, но не проходит ее коллега Джульетто Кьеза, на этот раз решивший выдвигаться в парламент от Латвии. Зато от Центра согласия, получившего два мандата, в Европейский парламент попадает Альфред Рубикс (последний первый секретарь ЦК Компартии Латвийской ССР).
Новое лицо ультраправых
Ультраправые, всегда привлекавшие к себе внимание тех, кто наблюдал за европейскими выборами, подали немало поводов для разговоров и теперь. Кого-то наверняка обрадовал не очень высокий результат Национального фронта Жан-Мари Ле Пена (чуть более 7 % голосов и три мандата), который позволил пройти в Европарламент ему и его дочери Мари. Однако наряду с этим по-прежнему высокими остались результаты у Лиги Севера в Италии (более 9 %). Неплохо праворадикалы выступили в Австрии и Дании. Наконец, второе место на выборах в Нидерландах и 4 мандата получила ультраправая Партия свободы во главе с Гертом Вилдерсом. Интересно, что голландские ультраправые выделяются на фоне своих «коллег» лояльным отношением к сексуальным меньшинствам и критикуют мусульман, в частности, за нетерпимость к геям.
Но все же «героями дня» среди крайних националистов в Западной Европе можно считать Британскую национальную партию (БНП), чьи представители впервые в истории ультраправого движения страны сумели получить два мандата в Европарламенте.
На БНП стоит остановиться подробнее. Обычно по поводу перспектив британских ультраправых можно услышать два противоположных мнения. Некоторые считают, что фашизм мог бы найти в Британии неплохую почву – достаточно вспомнить поведение английских колонизаторов в некоторых заморских территориях и то, что планы Гитлера по «расширению жизненного пространства» на Востоке иногда называют «континентальным аналогом Британской империи». Другие, напротив, напоминают, что даже в годы расцвета фашистских движений в межвоенной Европе Британский союз фашистов Освальда Мосли так и остался маргинальной организацией.
Как бы то ни было, за прошедшие 10 лет доля британцев, считающих, что миграция является основной проблемой, стоящей перед страной, по данным ряда соцопросов, выросла примерно в 8 раз, перевалив за отметку в 40 % опрошенных. Этим не могли не воспользоваться ультраправые. Ник Гриффин, ныне ставший депутатом Европарламента, находясь в ультраправом движении с 15 лет, а в 1999 году выиграв первые в истории Британской национальной партии прямые выборы председателя, принялся за внутрипартийные реформы, пытаясь сделать свою партию привлекательной для широкого избирателя. Партия объявила, что выступает за выход Британии из Евросоюза, восстановление всеобщей воинской повинности и смертной казни, сокращение расходов бюджета за счет прекращения социальных выплат мигрантам, и при этом усиление государственного регулирования в экономике. Устав БНП допускает членство в ней только для представителей европеоидной расы, являющихся коренными жителями Великобритании (хотя, насколько известно, среди кандидатов, поддержанных партией на выборах различного уровня, были турок, армянин и еврейка). БНП очень активно участвовала на выборах всех уровней. Так, на муниципальных выборах в мае 2007 года партия выставила 741 кандидата в разных частях страны. На прошлых выборах в Европарламент эта партия получила 4,9 % голосов.
Впрочем, наряду с ультраправыми движениями, ориентированными на борьбу с миграцией, неплохих результатов добились партии национал-консервативного толка, получившие дополнительную поддержку, среди прочего, на волне экономического кризиса. Так, более 10 % получила партия АТАКА в Болгарии, около 7 % – «Великая Румыния», не сумевшая провести своих представителей на выборах в Европарламент два года назад (выборы европарламентариев от Румынии проходили сразу после ее вступления в ЕС). Кроме того, в Греции более 5 % голосов и четвертое место получает ультраправый Народный православный сбор.
И хотя пресс-секретарь Еврокомиссии Йоханнес Лайтенбергер отметил, что в результатах ультраправых «общей тенденции не наблюдается», кажется, можно говорить о том, что выборы в Европарламент напомнили о двух тенденциях в среде европейских ультраправых – как об использовании ими волны антииммигрантских настроений, так и об уповании на национал-консервативные взгляды части населения (способных стать и одним из каналов, по которым выплеснется недовольство последствиями экономического кризиса).
Выборы в Европарламент, конечно, можно назвать барометром настроений избирателей Старого света. Однако к показаниям этого барометра все же стоит относиться весьма осторожно. Более низкая явка, разные нормы избирательного законодательства, различное отношение избирателей часто заставляет отличаться результаты национальных и европейских выборов. Так, социал-демократы Германии обычно слабо выступают на европейских выборах, даже если затем побеждают на национальных. Кроме того, понятно, что, например, Партии независимости Соединенного Королевства, занявшей второе место на выборах европарламентариев от Британии и оттеснившей на третье место правящих лейбористов, естественно, не на что рассчитывать на выборах в Палату общин. Однако очевидно, что прошедшее голосование еще раз подчеркнуло как далеки от победы на парламентских выборах немецкие социал-демократы и как близки к поражению британские лейбористы.
Но главная тенденция, которую высветили прошедшие выборы, – все же в другом. Выборы показали, какой тяжелый кризис переживают парламентские левые в Европе. Избиратели уже не готовы видеть в них альтернативу консерваторам. Однако и у более радикальных левых возможности роста чрезвычайно ограничены, и стать столь же влиятельной силой, как социал-демократы, они вряд ли смогут. Европейские консерваторы научились играть на самых разных электоральных полях. Но демократия не может существовать без реальной оппозиции, альтернативы курсу правящих партий, а с ней избирателям во многих странах Европы пока не очень везет. Голосуя за самые экзотические партии или вовсе не приходя на избирательный участок, европейский избиратель подчеркнул: он этой альтернативы не видит. И пока неизвестно, когда же она появится.
Михаил Нейжмаков
