В том, что Восток – дело тонкое, еще раз смогли убедиться российские политики. Почти незамеченной прошла новость, что Узбекистан объявил о приостановке своего членства в ЕраАзЭС. Тем не менее, новость эта не перестает быть знаковой. На фоне весьма противоречивых итогов политики Москвы на постсоветском пространстве в эпоху Путина историю с Узбекистаном можно считать первой потерей России на пространстве СНГ при Медведеве. Насколько серьезной окажется эта потеря, и можно ли вообще говорить о действительном «развороте» политики узбекского руководства?
Как известно, Узбекистану, крупнейшему по населению и одному из самых значительных по влиянию государств постсоветской Средней Азии, уже приходилось менять свою внешнеполитическую ориентацию. 1990-е и начало 2000-х годов республика встретила, сблизившись с США и вступив в блок ГУУАМ, который считался практически альтернативой СНГ. Еще в августе 1996 года глава МИД республики заявил, что «Узбекистан против создания наднациональных институтов СНГ, которые могут использоваться в качестве средств централизованного управления». Ташкент решительно сопротивлялся даже присоединению к Таможенному союзу.
Однако давление международных финансовых организаций (прежде всего МВФ), а также крайне прохладное отношение в США к выдвижению на очередной президентский срок Ислама Каримова и контакты вашингтонских политиков с узбекским оппозиционером Мохаммедом Салихом привели к тому, что Ташкент начал искать новую точку опоры. Визит Каримова в Москву в апреле 2004 года стал первым заметным шагом в этом направлении.А волна «цветных революций» в странах Содружества и волнения в узбекском Андижане, жесткое подавление которых вызвало неоднозначную реакцию США и европейских стран, только ускорило дело. В 2005 году узбекское руководство отдаляется от своих западных партнеров (вплоть до закрытия американской военной базы на своей территории) и начинает сближение с Россией и Китаем.
Однако в сентябре 2008 года представители Евросоюза объявили об отмене санкций в отношении узбекского руководства – одновременно с примирительными шагами навстречу Белоруссии. И вот уже в октябре представители Узбекистана говорят о приостановлении членства в пророссийском ЕврАзЭС. Этот разворот был настолько резким, что русский политолог из Киргизии Александр Князев сравнил такое поведение с «валютной проституцией».
В чем же, собственно, дело? Некоторые политологи считают, что подобное поведение Ислама Каримова связано с тем, что он окончательно уверился в смене администрации Белого дома с республиканской на демократическую, а значит, в изменении политики США в отношении его режима.
Другие эксперты полагают, что Узбекистан просто оказался не готов к претворению в жизнь ряда договоренностей в рамках ЕврАзЭС, в частности, в тарифной сфере, которые налагает членство в ЕвраАзЭС. К тому же, по мнению политолога из Казахстана Марата Лаумулина, узбекскую сторону могло оскорбить, что их республику, в отличие от России, Казахстана и Белоруссии, составляющих ядро ЕврАзЭС, отправили «во второй эшелон».
Эти гипотезы вполне разумны, но к ним стоит сделать небольшое дополнение. Смена американской администрации с республиканской на демократическую ожидалась уже давно, но реальностью стала только после 4 ноября – а о приостановлении членства Узбекистана в ЕврАзЭС было заявлено еще в октябре. В ноябре этот шаг просто был хоть как-то замечен в прессе, правда, больше казахской, чем российской. Почему бы в таком случае Узбекистану не сделать такой шаг раньше? Или наоборот, не подождать до ноября, ведь даже многие авторитетные эксперты (например, Анатолий Уткин в России) сомневались в том, что президентом Америки, в нарушение традиции, станет афроамериканец? И почему узбекскому руководству настолько полюбились американские демократы? Ведь они гораздо более, чем республиканцы, чувствительны к нарушению прав и свобод человека – а с этим в Узбекистане как раз все очень непросто. Зато республиканец Маккейн, известный своим прохладным отношением к России, как раз был бы открыто заинтересован в новом-старом союзнике в ее «мягком подбрюшье».
Впрочем, это не значит, что «объяснение от Обамы» так уж беспочвенно. Не факт, что это мотив для узбекского руководства был главным, но избрание кандидата демократов в президенты США действительно может сыграть на руку Исламу Каримову. Во-первых, одним из советников Обамы считается Збигнев Бжезинский, а он неоднократно высказывался об Узбекистане, как о главном (и вполне подходящем для США) претенденте на лидерство в Средней Азии. Прежде всего, благодаря более благоприятным условиям, позволяющим быть противовесом России в регионе. В отличие от Казахстана, население Узбекистана более гомогенно, там проживает меньше русских, а сама республика не граничит с Россией. А во-вторых, желая вывести войска из Ирака, Обама в то же время пообещал поддержку правительству Афганистана и, скорее всего, даже увеличит американский военный контингент в этой стране. А для обеспечения его деятельности потребуется тыловая инфраструктура, так что, возможно, теперь Узбекистан приобретет дополнительное значение, как возможная составляющая этого тыла.
Что касается возможной «обиды» властей Узбекистана на статус их страны в ЕврАзЭС, то ключевым словом здесь будет не «второй эшелон» и даже не «обида», а «Казахстан». Главный соперник Ташкента в регионе явно усилил свои позиции по сравнению с тем, что было несколько лет назад. Еще в 1990-х – начале 2000-х годов Узбекистан оказывал заметное влияние на Киргизию (прежде всего, как сильный союзник в борьбе с исламскими вооруженными группами), а Туркменистан пытался наладить с ним более тесное сотрудничество. Сегодня Туркмения пытается играть более независимую роль, а в Киргизии все большее влияние приобретает казахский бизнес.
При этом Казахстан начал активно ориентироваться на Москву, пойдя ей на значительные уступки по вопросу о маршрутах транспортировки топлива, а после «пятидневной войны» отказавшись от многих инвестиционных проектов в Грузии – от строительства нефтеперерабатывающего завода в Батуми, от покупки грузинской газораспределительной компании «Тбилгаз» казахстанским «Казтрансгазом» и от планов строительства зернового терминала в Поти. Возможно, именно поэтому Узбекистан решил избрать противоположный вектор и найти противовес альянсу России и Казахстана в регионе.
Впрочем, говоря о возможной переориентации Узбекистана на Запад, мы подразумеваем Америку. А почему только ее? Ведь на отмену санкций пошел как раз Евросоюз. Во-первых, он заинтересован в альтернативных России источниках газа – а таковым, благодаря Транскаспийскому газопроводу, может стать и Узбекистан. Во-вторых, узбекская территория может стать важным плацдармом для частей бундесвера, находящихся в Афганистане, а Германия – одна из ведущих сил ЕС (и, пожалуй, один из самых активных европейских игроков в странах СНГ).
Наконец, а почему мы считаем, что «узбекский маятник» качнулся от России на Запад? Почему обязательно на Запад – если от России? Ведь среди игроков в Центральной Азии важное место занимает и Китай. И почти одновременно с охлаждением к ЕврАзЭС заговорив о возможных «альтернативных маршрутах продажи углеводородов», Узбекистан не обязательно мог иметь в виду далекую Европу, но мог подразумевать и более близкого соседа из Поднебесной. Недаром ряд экспертов отмечает, что ОДКБ Ташкент решил войти во многом потому, что там влияние «русского медведя» уравновешивается мощью «китайского дракона».
Наконец, любые «развороты» в восточной политике – вещь все равно относительная. Геополитический маятник, пошедший в одну сторону, почти всегда возвращается назад. Тем более что, во-первых, западные союзники всегда рано или поздно вспоминают о «демократии и правах человека» (которыми не интересуется Россия, иногда в ущерб собственным соотечественникам в данной стране). Впрочем, Китай вопросами политического режима в странах-союзниках тоже не озабочен. Во-вторых, в отличие от более успешного Казахстана, Узбекистан пока не может похвастаться таким же вниманием западных инвесторов, а экономический кризис вряд ли сделает ситуацию в этой сфере более благоприятной для Ташкента. В то время как, например, «Газпром» работает по добыче газа на Шахпахты и готов вложить до полутора миллиардов долларов в разработку Устюртских месторождений. А «Лукойл-Оверсиз» вложил средства в разработку газоконденсатного месторождения Хаузах. Но самое главное – российский бизнес не ограничивается сферой природных ресурсов, осваивая, например, сферы коммуникаций и пищевой промышленности в Узбекистане.
Но как бы то ни было, для Дмитрия Медведева поведение узбекских партнеров наверняка стало неприятным сюрпризом. Учитывая, что значение постсоветского пространства для нового президента было видно по его первым зарубежным поездкам в этом качестве (кстати, прежде всего – в газо- и нефтедобывающие республики), наряду со сложной ситуацией вокруг Южной Осетии и Абхазии ему придется решать еще и эту проблему. Причем на фоне труднопредсказуемого кризиса. Как он и его окружение с этим справятся – мы скоро увидим.
Михаил Нейжмаков