В странах, где на выборах действительно имеет место политическая конкуренция, обычно есть две мейнстримных партии, считающихся там центристскими. В последние годы, однако, прошло немало выборов, на которых протестные движения либо побеждали, либо завоевывали количество депутатских мест, достаточное для того, чтобы дальнейшее правление мейнстримной партии зависело от поддержки со стороны этого протестного движения.
Последний тому пример: канадская провинция Алберта, где Национально-Демократическая партия (NDP), проводившая достаточно левую избирательную кампанию, неожиданно оттеснила от власти Прогрессивно-Консервативную партию, без особых проблем правившую провинцией весьма долгое время. Что еще удивительнее, Альберта считается наиболее консервативной провинцией Канады – это электоральная база Стивена Харпера, являющегося премьер-министром с 2006-го года. NPD даже завоевала 14 из 25 мест в Калгари – бастионе и оплоте Харпера.
И это не единичный случай. Шотландская Национальная партия (SNP) добилась впечатляющих результатов на выборах в Шотландии, хотя долгое время считалась маргинальной.
Польская ультраправая партия «Право и справедливость» выиграла у кандидата от «Гражданской Платформы», которую считают консервативной партией, представляющей интересы крупного бизнеса. В Греции коалиция СИРИЗА, выступающая против мер жесткой экономии, уже пришла к власти, и премьер-министр Алексис Ципрас пытается достичь ранее намеченных целей коалиции. В Испании популярность «Подемос» (еще одной партии, выступающей против мер экономии) стабильно растет, согласно недавним опросам. И, похоже, она серьезно затруднит (если не сделает невозможным) дальнейшее пребывание у власти консервативной Народной Партии.
В Индии отмечают год пребывания у власти Нарендры Моди, который проводил избирательную кампанию под лозунгами устранения из политики партий истеблишмента и политических династий.
Есть что-то общее во всех этих случаях голосования за протестные партии и движения. Все они в своих предвыборных кампаниях использовали риторику, которую мы называем популистской.
То есть утверждали, что борются против элит своих стран, обладающих слишком большой властью и игнорирующих интересы подавляющего большинства населения. Они делали акцент на разрыве в плане богатств и благосостояний между элитами и всеми остальными гражданами. Они сокрушались по поводу падения реального дохода «среднего» класса. Они акцентировали внимание на необходимости создания рабочих мест, особенно там, где наблюдалась высокая безработица.
Кроме того, эти протестные движения всегда говорили о коррупции в правящих партиях и обещали либо воспрепятствовать коррупции, либо, по крайней мере, существенно ее снизить. И всё это в совокупности подавалось в качестве призыва к переменам – к реальным переменам.
Однако стоит внимательнее присмотреться к этим протестным движениям и партиям. Они далеко не все одинаковы. В действительности между ними наблюдаются фундаментальные расхождения, что особенно заметно по всей их прочей риторике. Некоторые из этих протестных движений – левые: НДП в Альберте, СИРИЗА в Греции, «Подемос» в Испании, Шотландская Национальная партия в Шотландии. Другие же явно правые: Моди в Индии или польская партия «Право и справедливость».
Левые фокусируют свою критику в основном на экономических проблемах. Их социальная база и риторика опираются на классовый принцип. У правых же господствуют националистические заявления – и, как правило, с отчетливо заметной ксенофобией. Левые желают бороться с безработицей посредством государственной политики по созданию рабочих мест, которая предполагает увеличение налогов на богатых. Правые же хотят бороться с безработицей посредством борьбы с миграцией и даже выдворения иммигрантов.
Придя к власти, протестные движения (как левые, так и правые) понимают, что выполнить свои предвыборные популистские обещания очень сложно.
Крупные корпорации обладают множеством инструментов и рычагов, при помощи которых они могут серьезно ограничить предпринимаемые против них меры. Они действуют посредством такого мифологизированного понятия, как «рынок», а также при помощи и соучастии правительств других государств и международных организаций. Протестные движения тогда понимают, что, в случае усиления давления на корпорации, доходы правительства сильно уменьшатся (по крайней мере, в краткосрочной перспективе). Однако для их избирателей именно краткосрочная перспектива является условием дальнейшей поддержки. Таким образом, торжество протестных движений может оказаться недолговечным. Поэтому они идут на «компромисс», который так раздражает их наиболее воинственных сторонников.
Нужно всегда помнить, что сторонники смены правительства представляют собой весьма разношерстную компанию. Некоторые стремятся радикально изменить мир-систему и роль своей страны в ней. Другие просто устали от традиционных мейнстримных партий, не отвечающих на их требования. Некоторые говорят, что новая группа у власти все равно не сможет действовать хуже, чем предыдущая. Короче, эти протестные движения не организованная армия, а нестабильный и шаткий альянс различных групп.
Из этого можно сделать три вывода. Во-первых, у правительств уже нет неограниченной власти, чтобы поступать так, как они желают. Они жестко ограничены функционированием мир-системы в целом.
Второй вывод заключается в том, что они все же могут кое-что сделать, чтобы облегчить страдания простого народа – например, с помощью перераспределения доходов посредством налогов и прочих механизмов. Такие меры «минимизируют боль» тех, в пользу которых будут перераспределяться налоги. Однако результаты могут быть только временными. Хотя я еще раз напомню вам, что мы все живем в краткосрочной перспективе, и любая помощь, которую мы можем получить, является не минусом, а плюсом.
Третий же вывод заключается в том, что, если протестное движение собирается быть серьезным участником изменения мир-системы, оно не должно ограничивать себя краткосрочным популизмом, а участвовать в формировании среднесрочной перспективы, чтобы воздействовать на процесс глобальной борьбы в период системного кризиса и перехода к альтернативной мир-системе – то есть на процесс, который уже начался и идет полным ходом.
Только тогда, когда левые протестные движения научатся сочетать краткосрочные меры по «минимизации боли» со среднесрочными усилиями для того, чтобы в ходе борьбы за новую систему в точке бифуркации склонить чашу весов в свою пользу, — только тогда можно надеяться на достижение желаемого результата – становление относительно более демократической и эгалитарной мир-системы.
