© Sulafa Hijazi: untitled work from the series “Ongoing,” 2012
Весь мир наблюдает за событиями на Ближнем Востоке, связанными с деятельностью террористической организации «Исламское государство Ирака и Леванта» (ИГИЛ). Ее военные действия, уничтожение памятников мировой культуры становятся главными новостями, приходящими из этого региона. Перестали быть редкостью и новости о том, что всё большее число европейцев и американцев либо интересуются действиями ИГИЛ, либо так или иначе поддерживают их. Однако если заботу о безопасности своих граждан берут на себя западные спецслужбы и другие государственные органы, то труд по противостоянию исламистам на уровне идеологии оказывается оставленным до лучших времен. Между тем, именно идеологическое направление деятельности ИГИЛ и ее союзников является основным. Во многом активизация деятельности на интеллектуальном «фронте» связана с теми тектоническими процессами изменений, которые происходят в арабо-мусульманском обществе по крайней мере 15 последних лет. Частью этих изменений стала смена поколений арабских интеллектуалов, которая оказалась настолько значительной, что четко обозначила раскол в их рядах.
Можно вспомнить, что термин «интеллектуал» вошел в обиход, когда литератор Эмиль Золя опубликовал в массовом периодическом издании открытое политическое письмо в связи с «делом Дрейфуса» во Франции (1894–1906). Таким образом, этот термин изначально обозначил тех, кто желает вступить в публичный конфликт с истеблишментом. При этом неважно, политическим или культурным. Собственно, именно интеллектуалы задают важнейшие вопросы, касающиеся развития общественной жизни: что произошло, кто за это ответственен, каковы потерпевшие стороны и что необходимо делать дальше. Один из главных моментов их деятельности — не столько указание на свершившиеся факты, сколько обозначение действительно значимых событий и явлений.
Арабские интеллектуалы сами по себе оказываются интереснейшим объектом для различных исследований. На протяжении последнего десятилетия они часто пытались превзойти друг друга в рефлексии по отношению к собственной идентичности, к профессиональным сообществам, к Западу, к ситуации вокруг карикатур на пророка Мухаммеда и так далее. Часто звучали высказывания в духе Жюльена Бенда относительно «предательства» как национальных интересов, так и величия «славного арабского прошлого». Нередко эти слова относились к коллегам по «цеху». Однако эти радикальные высказывания все чаще перемежались с признанием того факта, что изменения в различных государствах арабского мира произошли под влиянием значительной смены дискурса, случившейся после распада биполярного мира, изменения позиций России как игрока в ближневосточном регионе, усиления процессов глобализации, нерешения множества социальных и экономических проблем в регионе.
Значительным достоинством многих интеллектуалов стало выведение политического дискурса из плана теоретических рассуждений по различным вопросам в плоскость практической деятельности по сбору точных фактов, проведению широкомасштабных исследований с разработкой рекомендаций по практическому применению их итогов для представителей властных элит, а также работа в направлении создания гражданского общества в странах этого региона. Конечно, они не могли бы осуществлять подобную деятельность в полной мере самостоятельно, и часто либо аффилированы с университетами, либо являются сотрудниками арабских «мозговых центров». Также одними из постоянных «потребителей» исследований арабских интеллектуалов являются западные образовательные, а также военные исследовательские центры.
Покойный Эдвард Саид, по-прежнему остающийся одним из столпов арабской мысли, крайне критично относился к интеллектуалам, которые работают на «империю», имея в виду именно западные военные корпорации и центры.
Он был не единственным в своей критике, однако «война с терроризмом» значительно смягчила не только критику, но и увеличила скорость перехода этических границ.
При этом одна из характерных черт работ и выступлений арабских интеллектуалов — это «демифологизация» образа «врага», под которым часто понимался Запад как прообраз «Другого». Частично это дань тому, что Хайдеггер называл «зовом Бытия», но нельзя отрицать и просто меркантильные попытки выхода на международную научную арену в качестве равноправных партнеров, особенно с учетом значительной «утечки мозгов» из большинства арабских стран и необходимости получения нового рабочего места.
Большая часть активно действующих арабских интеллектуалов – это те, кто либо добровольно, либо вынужденно оказался вне своей арабской родины.
Значительная их часть проживает в странах Западной Европы и США, что является предметом постоянной критики со стороны их оппонентов и обвинений в утере подлинной идентичности.
К числу критикуемых относится выдающийся сирийский поэт и интеллектуал Адонис (Али Ахмад Саид Эсбер), получивший в свое время премию Гете в Германии за установление сотрудничества между Европой и странами арабского мира и выдвигавшийся на Нобелевскую премию за достижения в области литературы. Этот человек стал поистине знаковой фигурой не только в литературе, но и общественной жизни в Сирии и за ее пределами. Он был одним из немногих, кто оказал значительное влияние на несколько поколений арабов, включая истеблишмент. Сейчас же ему приходится переживать значительную агрессию в свой адрес по причине неприсоединения к стану исламистов и сторонников войны.
В своих выступлениях Адонис неоднократно обращает внимание на то, что какими бы сложными, а подчас и предельно напряженными ни были его отношения с правящим сирийским режимом, для него неприемлемы насильственные формы протеста «оппозиции». Адонис считает, что она должна разработать новую этику и установить новые ценности с тем, чтобы они заложили основу для нового государства, чего не происходит сейчас.
Поэт нередко словно оправдывается за свою позицию, которая состоит в утверждении, что во время революции у интеллектуала только два основных пути: либо присоединиться к выступающим на улицах, либо выражать свою поддержку через творчество и выступления, и он, Адонис, отдает свое предпочтение второму варианту.
Другой враг исламистов, которые предъявляют свои особые претензии и обвиняют арабских интеллектуалов в предательстве их арабской родины, это сирийский философ Садик аль-Азм. На протяжении многих лет Садик аль-Азм относился к верхним эшелонам дамасского общества, имея возможность одним из первых узнавать подробности принятия решений и настроения во «властных структурах», что не мешало ему быть одним из наиболее активных критиков арабского мира. Он активно призывал к открытому и свободному диалогу между различными сторонами и после опубликования «Сатанинских стихов» Салмана Рушди.
Центральная тема его творчества последних лет — культурный шок, в котором пребывает арабский интеллектуал, начиная с 40-х годов XX века. Этот шок — порождение диссонанса, возникшего из-за сосуществования значительной религиозности, которая в сознании интеллектуала ассоциируется прежде всего с исторической родиной, с секулярными знаниями, пришедшими с Запада, без которых он уже не может существовать.
Аль-Азм утверждает, что упование на бога и его волю породило многие поколения безответственных и даже «наглых» соотечественников, лишенных собственной воли.
Условия для преодоления отставания и успешного развития аль-Азм видит в секуляризме, равенстве полов, демократии и науке. Всё это не может вызывать особой радости у сторонников исламистов и богословов-фундаменталистов и порождает многочисленные угрозы расправой в адрес интеллектуала.
Приводя примеры позиций арабских интеллектуалов, следует отметить, что существует значительный возрастной фактор, который нельзя не учитывать. Упомянутые выше мыслители — подлинные светила, каждый в своей области. Однако одному 85 лет, а другому – 81 год. Современная арабская молодежь (а нужно понимать, что арабское общество – очень «молодое», около 60% населения люди до 25 лет) почти не знает их. У них свои «герои». К ним можно отнести Тарика Рамадана, которого вполне можно назвать «исламским Мартином Лютером Кингом».
Активный проповедник «европейского ислама», Тарик Рамадан всегда провоцировал интерес и жесткую критику. Отчасти эта критика была вызвана связью его семьи с организацией «Братья-мусульмане», а также с отсутствием единой позиции по некоторым вопросам. Действительно, Рамадан часто неуловим, так как подстраивается под настроения аудитории, перед которой ему приходится выступать. Одно время эту «способность» относили на счет тяжелых обстоятельств его личной жизни, затем на общее свойство его личности и условия, в которых она формировалась. Последнее происходило в весьма интересных условиях: Рамадан внук основателя движения «Братья-мусульмане», шейха Хасана аль-Банна. Его отец Саид Рамадан был в свое время избран генеральным секретарем Мировой исламской конференции; в 1958 году основал штаб-квартиру движения «Братья-мусульмане» в Женеве; в 1964 году открыл исламские центры в Лондоне и Мюнхене. Египтянина Саида Рамадана заочно приговорили к трем пожизненным заключениям в своей родной стране по обвинению в измене, и большую часть жизни он прожил в Европе.
Сам Тарик Рамадан — автор множества книг, одна из главных мыслей которых — это формулирование идеи «европейского ислама» и условий его существования. Он говорит, что исламские принципы должны быть перенесены на европейскую почву с учетом культурных, религиозных и социальных особенностей стран данного континента. Он также заявляет о том, что в современной арабской общественной мысли должна быть преодолена дихотомия, в которой ислам позиционируется как оппозиция Западу. Мусульмане Европы составляют основную часть иммиграции, прибывшей из Турции, Индии и Северной Африки. Представители послевоенных волн иммиграции ревностно охраняли свои национальные и религиозные традиции, привнесенные вместе с собой на европейский континент. Это во многом определило то, что последующие поколения чувствовали свою оторванность от национальной родины. Практически во всех своих выступлениях Рамадан говорит о том, что отчужденность, характерная для предыдущих поколений, должна быть окончательно преодолена при сохранении самоуважения и гордости за свою нацию. Также мыслитель утверждает, что каждому мусульманину необходимо «отбросить идею о том, что ученые в исламском мире могут решить все проблемы» за них. И заявляет о необходимости самостоятельности в принятии любых решений в отношении своей судьбы.
Несмотря на определенную «молодость» Тарика Рамадана по сравнению с многими арабскими интеллектуалами, его следует отнести уже к среднему поколению. Арабо-мусульманская молодежь, постоянно посещающая исламские интернет-форумы, которая также была активной частью «Арабской весны», оказалась в ситуации интеллектуальной «воздушной ямы» с ее турбулентностью в отношении смыслов и задач.
Чаще всего этим пользуются исламисты, дающие ответы на многие вопросы, а главное выстраивающие перспективу, которая нередко выглядит идеалистически лучезарной.
Вряд ли кто-то решится взять на себя ответственность и безошибочно предсказать дальнейший ход стремительно развивающихся событий на Арабском Востоке. Можно лишь с определенной долей уверенности утверждать, что приходящим к власти группам, чтобы утвердить свою легитимность, потребуется такая организация своих сторонников, которая могла бы обеспечить быстрое оформление и выполнение поставленных задач. Исламистам будет легче выполнить эту задачу ввиду структуры собственной организации, о чем свидетельствует пример ИГИЛ. Сможет ли секулярная интеллигенция преодолеть свое в значительной части иммигрантское положение, недоверие арабо-мусульманского общества и вернуть авторитет – очень важный вопрос. В любом случае, современным арабским интеллектуалам, оказавшимся между Западом и «Исламским государством», можно напомнить старую арабскую пословицу: «Если бьешь – бей больно, если предупреждаешь – заставь услышать себя».
