From Taksim square to Gezi Park
Перечитывая отзывы о стамбульском ЕСФ, в которых слово «провал» неизменно оказывалось самым востребованным, а в отношении проекта в целом звучали самые жесткие и пессимистичные прогнозы, я вдруг подумал о том, какую важную роль Форум на самом деле играл для российских левых. Ведь начиная с 2002 года, с первого ЕСФ, мы впервые стали участниками – пусть и периферийными – интернационального процесса, все более привыкая к оценке его достижений и недостатков и как своих собственных. Именно ЕСФ в силу определенных обстоятельств – а не, к примеру, международные мобилизации против G8 – постоянно, из года в год, сопровождались относительно массовым участием российских активистов, превращаясь в принципиальное пространство преодоления нашей идейной и политической изоляции. Конечно, эти поездки никогда всерьез не выходили за рамки формата заинтересованного наблюдения, «знакомства», сопровождавшегося рассказами о «нашей ситуации», а участие в общих, определяющих направление Форумов дискуссиях имело скорее символический характер присутствия. Надо признать, что ничего другого от России в общем и не ожидалось – мы не могли предъявить ничего, кроме факта собственного существования.
«Сложно ли быть коммунистом в России?» – с искренней тревогой спрашивал меня в Стамбуле швейцарский товарищ.
Отшутившись при помощи встречного вопроса, я испытал знакомый приступ раздражения. Не по отношению к доброму усатому швейцарцу, конечно, – а к самому себе, к пестрому российскому контингенту на очередном, шестом, и, возможно, последнем Европейском Форуме, повестка и перспективы которого так мало от нас зависят.
Действительно, Форум в Стамбуле был оглушительной неудачей.Однако для того, чтобы по-настоящему понять ее причины и сделать обоснованные выводы о кризисе всего проекта, необходимо проанализировать его контекст, живую политическую динамику, пределы организационной модели и обозначить контуры альтернативы.
Несмотря на декларированный общеевропейский формат, ЕСФ изначально строился на основе национально ограниченного опыта фактически двух стран – Италии и Франции. Именно там в начале 2000-х кризис традиционных левых и профсоюзов сопровождался стремительным ростом как протестных движений, так и появлением новой модели радикальных левых партий (итальянская RC прямо называла себя «партией движений»). Собственно, сам термин «социальные движения», определяющий для всего идеологического и организационного фундамента ЕСФ, по умолчанию понимался в контексте итальянского и французского опыта, но никак не, например, британского, шведского или тем более турецкого, где подобных массовых движений просто не существовало, а роль традиционных политических и профсоюзных структур была совсем иной. Реванш правых в обеих ключевых для этой модели странах, спад протестов, потеря динамики (во Франции) или прямое банкротство (в Италии) «антикапиталистических» левых во многом предопределили кризис всей модели ЕСФ. Сегодня, задним числом, можно легко и обоснованно подвергнуть критике ключевые принципы организации Европейских Форумов – ограниченное участие политических партий, ориентацию на сетевые структуры, преобладание децентрализованных семинаров и workshop’ов над общими сессиями, обтекаемый и компромиссный характер деклараций, второстепенную и необязательную роль Ассамблей и принимаемых ими решений. Однако в определенный момент именно эти принципы смогли сделать ЕСФ точкой притяжения для самого широкого диапазона общественных сил, превратить его в центр формирования повестки обновленного движения протеста. Проект Форума предсказуемо стал заложником ситуации, изменение которой обратило первоначальные слагаемые успеха в условия провала.
В этих обстоятельствах к 2008 году подготовительная Ассамблея ЕСФ (EPA) провозгласила движение на Восток – вероятно, самый глупый из всех компенсаторных вариантов, который только можно было придумать.
Все более дававшая сбои в Западной Европе, модель ЕСФ теперь должна была быть импортирована туда, где она была практически полностью лишена оснований. Уже прошедшая два года назад в Киеве EPA наглядно продемонстрировала полный разрыв между приехавшими организаторами Форума и местными активистами. Сама идея Форума не имела никакого отношения ни к реальному балансу сил, ни к сложившимся традициям левых и социальных движений в Восточной Европе. Несмотря на это, под гром аплодисментов было принято историческое решение о проведении следующего ЕСФ в Стамбуле.
Турция – это страна, где массовая радикализация всегда была исторически связана именно с политическими организациями, а «социальные движения» играли подчиненную роль по отношению к партиям. Именно этим объяснялось то, что ведущие левые партии – EMEP (Рабочая партия), TKP (Турецкая коммунистическая партия) и ODP (Партия свободы и солидарности, чье руководство первоначально с восторгом поддержало идею проведения ЕСФ в Стамбуле) – фактически самоустранились от активного участия в Форуме. Такое же отсутствие интереса продемонстрировали и крупнейшие профсоюзы, поддержавшие Форум лишь на уровне подписей под общими декларациями. Более заметным было присутствие различных курдских организаций, так или иначе связанных с по-прежнему запрещенной PKK (Рабочей партией Курдистана) – но это присутствие (в виде нескольких заявленных семинаров) больше объяснялось задачей поддержания международного внимания к курдскому национальному вопросу, чем симпатией к самой идее Форума. Можно уверенно сказать, что ни одна турецкая политическая группа не связывала с ЕСФ никаких особых надежд. Даже активисты Yeni Yol («Новый путь», фракция в ODP), турецкой секции Четвертого Интернационала, сыгравшие ключевую роль в подготовке ЕСФ, в личных разговорах признавались, что проведение Форума в Стамбуле изначально было обречено на неудачу.
Заключительная демонстрация участников ЕСФ 3 июля собрала всего пять тысяч человек, тогда как в этом году же на первую разрешенную за последние 30 лет первомайскую демонстрацию на улицы Стамбула вышло почти сто тысяч. Прошедший Форум не стал отражением ни локальной ситуации (связанной и с изменением внешнеполитической ориентации Турции, и с предстоящими выборами, и с ростом рабочей борьбы), ни общеевропейской.
Несмотря на то, что тема экономического кризиса в ЕС и политики сокращения бюджетов была одной из доминирующих в программе Форума (что неудивительно), никакой внятной стратегии сопротивления, кроме призыва присоединиться к акции европейских профсоюзов 29 сентября, сформулировано не было. И связано это не столько с политическим безволием организаторов, сколько с отсутствием субъекта подобной стратегии в формате ЕСФ.
Показательно, что кризис модели ЕСФ стал очевидным именно в тот момент, когда оснований для общеевропейской солидарности больше, чем когда-либо.
Сегодняшнее наступление на трудовые права и социальные гарантии носит уже не национальный характер и определяется не степенью решительности того или иного неолиберального правительства, но является осознанной и бескомпромиссной политикой всего европейского капитала и его бюрократической машины – Евросоюза. Для того чтобы изменить баланс сил, сейчас уже недостаточно всеобщей забастовки в Греции или в Испании – ведь правительства этих стран уже не представляют собой полноценные объекты для давления снизу.
Острая потребность в общеевропейской структуре, способной организовать сопротивление и придать ему внятное политическое содержание, просто витает в воздухе. И очевидно, что эта структура уже не будет опираться на опыт ЕСФ или антиглобалистского движения.
Если Социальные форумы были попыткой определить общее пространство для различных сегментов распадающегося под напором неолиберализма «гражданского общества», то общий знаменатель этого нового, только рождающегося движения уже ясен – это старая добрая классовая борьба, обретающая себя снова и снова в самых разных формах. Какими они будут – нам станет ясно уже скоро.
