Суд над Козыревой
31 октября в Санкт-Петербурге состоится очередное заседание суда по делу Козыревой. Девушку левых взглядов обвиняют в повторной дискредитации армии за стих Тараса Шевченко. Редактор Рабкора на прошлом заседании суда поговорил с представителем из группы поддержки Козыревой.
И – Итак, я бы хотел задать вам пару вопросов о деле Дарьи Козыревой. Я обращаюсь к вам как к человеку, который ходил на большую часть судов по её делу. Можете ли вы сказать, как начиналось дело? Кто такая Дарья Козырева вообще и за что её задержали?
С – Дарья из Санкт-Петербурга, ей 19 лет, и она сторонница коммунистических идей. Девочка не захотела поддерживать СВО против братского народа, ввиду чего с самого её начала заявляла об этом всеми возможными и невозможными способами. Написала на стеле «Петербург и Мариуполь братья навеки» сообщение о том, что Мариуполь разбомбили, за что было заведено дело о дискредитации, которое куда-то исчезло. Ещё написала у себя на стене в вк, что война – это плохо – получила дело о дискредитации армии административное, потом ещё одно дело о дискредитации армии административное, ещё за что-то я уже не помню. 16 февраля выходила на митинги, по поводу смерти Навального. Postmortum навальнинг, как я это называю. Если я ушёл за 15 минут до винтилова, то ей повезло меньше. И, наконец, 24 февраля 2024 года она наклеила на памятник Тарасу Шевченко строки из его стихотворения «Завещание», что-то там «Кровью окропите». За это была задержана доблестными сотрудниками полиции. Уже в отделе оказалось, что административок за дискредитацию у неё полно и пора бы все это чудо прекращать[1].
И – За что и когда на неё завели дело?
С – У неё повторная дискредитация, 280.3 статья. Точного числа не помню, конец февраля – начало марта этого года. У прокурора Русских можешь спросить, наверное, он ещё в суде. Это всё очень быстро делается. Завели и отправили в СИЗО.
И – Сколько было заседаний по делу?
С – Семь или восемь. Надо еще понимать, что судебные заседания бывают разных форматов. Бывали по 10 минут, я эти маленькие тоже в эти семь-восемь включаю.
И – Нет ли у вас ощущения что прокуратура намеренно затягивает следствие?
С – Да, конечно. А в чем, собственно, прикол? В середине лета появилась информация что на нее решили возбуждать еще одно уголовное дело, по факту интервью, которое она давала какому-то малоизвестному новостному изданию. Собственно, именно по этому уголовному делу сегодня шло разбирательство, а не по поводу бессмертного поэта Тараса Григорьевича Шевченко. Она дала интервью, где задвинула стандартную левую тему с кровопролитной преступной войной, на которой наживаются только представители военно-промышленного капитала. Потому что лепить дискредитацию за стихи Шевченко это слишком даже по нашим меркам людоедского 24 года. И прокуратура ищет, ищет за что подцепить. С этим связаны постоянные переносы заседаний. Вот эти вот сегодняшние нелепые попытки «Ну, блин ну давайте видео еще раз посмотрим, пожалуйста. Я его наизусть выучить не успел»[2]. Просто ищут до чего докопаться.
Во-первых, с точки зрения властей надо уже дать ей что-нибудь посерьезнее административки. Во-вторых, очень нехарактерно для наших судебных, следственных и надзорных органов отпускать осужденных – «Ребят мы накосячили. Все, отменяем». Если человек попал, особенно если это политические дела, он оттуда абсолютно свободным уже не выйдет.
И – Что вы можете сказать о профессиональной деятельности прокурора и адвоката?
С – Честно говоря, я этого прокурора на этом деле первый раз увидел. Он не злой гений, который вел дело Александры Скочиленко[3]. Это не злой гений, который вел дело Марии Пономаренко[4]. Это просто типичный работник прокуратуры, который, видимо хочет себе звездочку заработать очередную. У него она одна, но, по-моему, крупная. Он майор, хочет стать подполковником и, в принципе, по-человечески такое желание понятно. Просто пытается использовать свои возможности, вплоть до вопросов к фамилии Друговейко «а какое у неё происхождение?», «Хохол за хохла топит» и прочие вопросы по типу театрального и юридического образования к экспертам.
Адвокат как адвокат. Разумный мужик в целом, но грудью на амбразуру не бросается. Стоит учитывать ещё характер подсудимой, которая за 2 минуты себе ещё на 10 статей наговорила. В прошлый раз в своем заключительном слове она прошлась по всем, начиная от власти и заканчивая безымянным экспертом, который орфографическую ошибку допустил в составлении дела – «я бы вообще выгоняла из органов и отправляла доучиваться в школу». Думаю, на какой-то из встреч в СИЗО ей сказали, что если она продолжит так себя вести, то ей это не оставят без внимания. Обвинительные речи ей припомнят на вынесении приговора. Адвокат понимает, что не столько добивается свободы любой ценой, а скорее просто представляет интересы, докапывается до процессуальных ошибок, что-то подобное.
На самом деле во всей этой ситуации гораздо более интересна личность судьи. Ты уловил эту атмосферу на процессе в некоторых моментах? Сходка корешей. Все что-то смеются, судья «хи-хи-ха-ха» с одним, с другим «хи-хи-ха-ха». Такое я на самом деле вижу в первый раз в такой ситуации. Он мне до сих пор непонятен. Не злой гений, скорее человек воспринимающий происходящее как прикол. Он и с адвокатом шутил, и с прокурором. Это совершенно непрофессионально и неэтично. Но атмосферу добавляет, за этим интересно наблюдать. Он не ведет себя как тиран и деспот: отклоняет вопросы прокурора, соглашается с доводами адвоката, довольно легко соглашается с ходатайством (хотя там и не было ничего серьёзного, но всё-таки). Экспертизу той же Друговейко-Должанской к делу Саши Скочиленко не стали приобщать, а здесь приобщили.
Что будет в итоге? Очень большая интрига. Он может с этой же насмешечкой дать шесть лет… строгого режима. И с такой же легкой усмешечкой шесть лет условно. Прям вижу: «Даю шесть лет – делает глоток воды, в зале повисает долгая театральная пауза… – Условно. Ха, смотрите как я вас разыграл». Это от него ожидаемо.
И – Какой дашь самый оптимистичный и пессимистичный сценарий приговора?
С – Самый оптимистичный и самый пессимистичный сценарий расписан в уголовном коде статьи 280.3. От минимального срока до максимального срока. Понятия не имею. В этом и прикол наблюдения за прокурором и судьей. Очень интригующе. Потому что ещё, в чём прикол: лояльно, на самом деле, суд себя ведёт по отношению и к Даше, и к нам ко всем. Нас допускают. Вот эту девочку, которая на прошлом заседании «Слава Украине» крикнула сначала послали, а потом после перерыва всё-таки запустили в суд. Общественному защитнику из группы поддержки разрешают снимать, что странно. У него, как я понимаю, юридическое образование, не официальный адвокат, конечно, но что-то знает, объяснял нам всем как себя вести. В целом, с судом было заключено негласное соглашение: мы не будем провоцировать огласку, а он за это нас будет допускать. Я на самом деле утрирую естественно. Но в первых делах, связанных с политической цензурой, да и вообще начиная с 21-22 года сменилась тенденция. Если раньше, чем больше было огласки, тем лучше, то сейчас наоборот.
Каких-то выступлений в зале суда не было, максимум – традиционные аплодисменты в коридоре, когда провожали Дарью. Нет, конечно, пару раз выкрикивали «свободу», но это максимум. То же вынесение приговора Саши Скочиленко в итоге превратилось в перфоманс, когда пришедшие достали бумажки «этапом следовать не должна», кричали в зале суда «позор». Ещё шаг и приставы применили бы силу. Хотя они всё равно её применили, я прекрасно помню, как меня пристав выталкивал, что-то орали, чуть ли не за дубинки хватались. Одной девушке, Анне Шпаниной вообще руки заламывали и выводил просто ни за что, она потом в скорую ездила.
И – На какие дела похоже дело Дарьи?
С – На все не самые известные политические дела, которые сейчас есть. Абсолютно все. Это пару лет назад конечно, всё было в новинку, пару лет назад все пребывали в шоке с того, что за шесть ценников человека могут просто засудить. Теперь это новая правовая реальность. Я так понимаю, какой-то алгоритм негласный уже выработан. Но прикол в том, что они не следуют в полной мере этому алгоритму. Я поэтому и говорю, я не знаю, что будет. Ей реально могут дать как максимальный срок, так и «Ну, ладно, отпустим тебя с условочкой». Больше не попадайся. Жулик, не воруй. Вот такое может быть. А так, какие последние громкие политические именно приговоры у нас были? С приговора Кагарлицкому* год уже прошёл. Почти год прошёл с момента, как ему первый приговор на второй заменили.
И – Азат тоже давненько был. А кто у нас остался-то, чтобы по ним громкие политические дела?
С – Да и Козырева не особо громкое дело. 30 человек в группе поддержки, включая журналистов и заинтересованных ребят. Дашина мама, Денис, который с нами контактировал. Это её молодой человек. Были жёны декабриста, а это муж декабристки. Приятнейший парень на самом деле. Мы с ним очень мило общались.
Есть такая грань, при которой оглаской возможно ей ещё поможет. Но эту грань надо нащупать. Тебе дадут одинаково большой срок, если ты никому неизвестная домохозяйка из Улан-Удэ и, если ты герой BBC и CNN. Но если ты что-то между этим, это может тебя спасти. Тот же самый известный кейс Надежды Буяновой, педиаторка, которой сейчас за военные фейки чуть ли не сто лет хотят дать. Она написала какой-то комментарий на своей страничке, где до этого дела три с половиной человека сидели. Но из-за того, что она ноунейм, её засудили по-крупному.
С другой стороны, Илья Яшин*, за которого впрягался чуть ли не Барак Обама. Он как раз не ноунейм, поэтому его тоже засудили по-крупному. А если ты что-то посередине, это самая идеальная позиция для занятий политактивизмом. Хотя посмотрим, что ещё с тюменцами будет. Тюменское дело – это другая ситуация[5].
И – Можешь подробнее про группу поддержки? Как она работает, из кого она состоит?
С – Сейчас всё связанное с политзэками, это по большей паллиативная помощь. Это как человеку, который находится на четвёртой стадии онкологии обеспечить хорошую жизнь, чтобы он протянул подольше и при этом не сильно болезненно. Сейчас деятельность адвокатуры политической, так и чуть меньше уголовной к этому сводится. Уже катимся, к белорусскому сценарию и таких групп поддержки. Это паллиативная тема, но она крайне важна.
И – Можно ли писать письма осуждённым? Письма в СИЗО доставляют?
С – Нужно. Адреса есть в тг-канале «Свободу Козыревой». Представь ситуацию – человек две-три недели сидит в окружении одних и тех же одного или двух человек – камеры на два-три места. Эти люди скорее всего не особо интеллектуальны, не особо образованы, не особо политизированы тем более. Народная статья 228 до сих пор работает, четверть зеков это просто наркоманы. Человек сидит в их окружении и поговорить о судьбах Родины фактически не с кем. Обсудить переписку Энгельса с Каутским тоже мало с кем. Единственное развлечение у человека до того, как его посадят это с адвокатом разговаривать, который к нему (к ней, в данной ситуации) в СИЗО приходит раз в какое-то время параллельно с обсуждением дела. Там новости с воли сообщают, это не предусмотрено ничем, но это везде работает и всех устраивает.
Кроме того, это поездка на суды. Она понимает, что не забыта, хотя ситуация в СИЗО абсолютно отвратительная. Всё, что есть, единственный доступ к внешнему миру, который есть у человека, это телевизоры и телеканал «Россия-1» или какое-нибудь «Радио шансон». Прикол группы поддержки в том, чтобы аплодировать, пройти мимо решётки и показать рот-фронт и это на самом деле очень большое счастье для человека, потерявшего волю. Наибольшее счастье – это увидеть родных, маму свою и Дениса.
И – Какая атмосфера царит на заседаниях, какие люди примерно ходят на такие дела?
С – Туда ходят ребята либеральных взглядов с определенным порогом смелости. Леваки слишком боязливые, а правые в это не впишутся. На приговор Саши приходили такие лучшие люди нашей страны как Борис Вишневский*, председатель питерского отделения партии Яблоко. Довольно смешной мужик. Александр Сокуров, режиссер, которого я не иронично уважаю, тоже довольно известный в узких кругах.
Вообще, это уже более-менее сформировавшаяся тусовка. Ребята, которые ходят просто по судам, типа меня, которые прониклись симпатией. И как к конкретному человеку и к конкретному делу и вот им хочется. Миддл-класс туда ходит. Миддл-класс студенты и пенсионеры. Все. Как бы главные адепты либеральной идеи в нашей стране.
И – Можешь ли ты посоветовать читателям ходить на такие заседания?
С -. Поход на суд — самый безопасный способ проявить гражданскую позицию. Если ты не идиот и не орёшь «Слава Украине» конечно же. По-человечески мне очень симпатична эта девушка, выкрикнувшая «Слава Украине» на предыдущем заседании суда – она очень добрая, милая и хорошая. Но приходить в вышиванке и с желто-блакитным браслетом… Мне это, во-первых, по идеологическим причинам не близко. А во-вторых, это отвага, перетекающая в слабоумие. Это смелость, которая, до добра не доводит. Кейс с приговором Скочиленко тому пример, когда парня из группы поддержки после приговора начали зверствовать. Заломали руки прямо в зале суда, отвезли в отдел и мурыжили там полночи за то, что у него была подвеска с трезубом украинским.
Впаяли дискредитацию административную. Не ведите себя как дебилы и ничего с вами не будет. Никто вас не фиксирует. Никто в «центре Э» ваши данные не передаст. Тут тоже, насколько я чувствую и понимаю, достигнут такой негласный компромисс с властью. Общественный договор буквально. Как было 16 февраля с взаимодействием ментов и людей, которые приходили по усопшему поскорбить. Поскорбите, все хорошо, но никаких лозунгов, никаких действий, никаких провокаций. Такой подход, на самом деле, я считаю правильным. Ходите к политзекам, пишите письма. Самая главная проблема, которая сейчас у нас есть в стране, это политзаключенные. На СВО мы никак не повлияем, а для политзаключенных хорошее дело сделать можем. Как минимум не на уровне политической ситуации, а на уровне такой простой человеческой, поддержать человека. Так что ходите читатели Рабкора.
И – Есть что-то ещё, о чём я не спросил, но о чём неплохо было бы рассказать в рамках дела Дарьи Козыревой и других политзеков?
С – Есть два подхода и оба они правильные. Можно прослеживать какие-то алгоритмы и понимать, как это работает. Но, с другой стороны, надо в любом случае держать в голове что это все это абсолютно спонтанно. То есть ты можешь предсказать, как случилось, например, с Севой Королёвым[6], когда ему ни с того, ни с сего судья присудил три года, вместо запрашиваемых девяти, из которых два с половиной он уже отсидел в СИЗО, и сидеть ему оставалось две недели. Или как приговор Кагарлицкому, когда тоже, ни с того ни с сего. Вроде думали, что суд даст ему штраф и отпусти с м миром, а оказалось, что нет…
Случай с Дарьей Козыревой на самом деле довольно уникальный, когда дело против малоизвестной левачки хорошо освещается в либеральных медиа. Обычно дела против левых и правых активистов – это эхо-камера, ни одно дело против правого активиста Сота** не зарепостит, даже если его сажают несправедливо. То же самое с левыми. Вот в чём у меня главные претензии к либеральным СМИ. Даже если по своим политическим взглядам человек – мразь. Даже если у кормушки были, как Немцов. Их нужно защищать как политзаключенных. Самое главное, что с Навальным, что с Немцовым – их убили как оппозиционеров. Человек не должен сидеть ни за что. Так же со Стрелковым. С левыми также, кому нужно тюменское дело, кроме Рабкора, Автономного действия и им подобных? Единственная тема, на которой можно организовать солидарность российской оппозиции сейчас это политзаключенные. Их не должно быть ни при каком раскладке
Подводя итоги – привет читателям Рабкора, Россия будет свободной, Россия будет счастливой, Россия будет левой.
*признан «иноагентом»
*внесена в список нежелательных организаций в РФ
[1] Полное стихотворение Тараса Шевченко «Завещание»(прим. редактора):
Как умру, на Украине
Милой схороните:
На горе в степи широкой
В землю положите,
Чтоб поля бескрайние,
Чудный Днепр и кручи
Мог я видеть, мог я слышать
Плач реки могучей.
Как польется вражья кровь
Рекою с Украины…
Я и горы и поля,
Что вокруг, покину,
Полечу молиться Богу
У его порога…
Но, пока того не будет,
Я не знаю Бога.
Схороните и вставайте,
Кандалы порвите
И злой вражьей кровью
Свободу окропите.
И меня в семье большой,
В семье вольной, новой,
Не забудьте помянуть
Незлым тихим словом.
[2] Имеется в виду видео интервью Дарьи Козыревой, по факту которой ей пытаются предъявить обвинение (прим. редактора)
[3] Александра Скочиленко – художница, задержанная в апреле 2022 за «фейки об армии». Она была приговорена к 7 годам лишения свободы. В августе 2024 года была включена в список на обмен, сейчас живет в Германии. (прим. редактора)
[4] Мария Пономаренко – журналистка Rusnews, была задержана в апреле 2022 года за «фейки об армии». Приговорена судом к 6 годам колонии общего режима, в заключении несколько раз объявляла голодовку, ее психическое состояние в колонии ужасное. (прим. редактора)
[5] Тюменское дело началось в августе 2022 года, когда ФСБ задержала антифашистов по обвинению в организации террористической организации. Обвиняемые позднее рассказывали, что против них применялись пытки для дачи показаний. Дело идет и сейчас. (прим. редактора)
[6] Дело против документалиста и журналиста журнала «Дискурс» Всеволода Кузнецова началось в июле 2022 года. Ему вменили статью о фейках. Это дело считается самым долгим рассматриваемым процессом по делу о фейках – приговор вынесли только в марте 2024 года, 3 года тюрьмы. Однако в июле суд ужесточил приговор до 7 лет лишения свободы. (прим. редактора)
