Возьмите любое слово, значение которого вам хорошо известно, и произнесите его раз сто пятьдесят. В какой-то момент его смысл исчезнет, а то, что вы говорите, будет восприниматься как бессмысленный набор звуков. В нейропсихологии такое явление называется семантическим пресыщением. Любопытный феномен, и что особенно интересно, наблюдать его можно не только на примере отдельного индивида, но и целого общества.
В современных условиях, когда пропаганда стала мощной, как никогда прежде, терминология размывается, и некоторые понятия от частого употребления теряют конкретный смысл и превращаются в нечто такое, что можно употреблять к месту и не к месту.
Лучше всего это продемонстрировал Стивен Фрай, сравнивший Россию с Третьим Рейхом, и на этом основании призвавший сорвать сочинскую Олимпиаду.
Уважаемый писатель, напомним, тогда не увидел разницы между запретом на пропаганду гомосексуализма и Нюрнбергскими законами Гитлера.
Это, к сожалению, не единичный случай. Мощнейший пропагандистский аппарат работает на то, чтобы убедить мировое сообщество в фашистском характере российского государства и представить РФ как некую глобальную угрозу. Парадокс в том, что на эту роль уже есть гораздо более подходящий кандидат.
Однако прежде чем его назвать, давайте разберемся с тем, что означает само слово «фашизм». Консенсуса в научном сообществе по поводу него нет, зато есть более-менее признанный список характеристик фашистского государства. Основные — это традиционализм, корпоративизм, национализм, этатизм, милитаризм и вождизм. Умберто Эко выделяет еще антиинтеллектуализм, ксенофобию, презрение к слабым, неприятие скепсиса (когда сомневающийся приравнивается к предателю) и культ врага, который противоречиво рисуется и как чрезвычайно мощный, и притом поразительно уязвимый.
Когда перечисляешь все эти характеристики, первым делом из существующих государств на ум приходит США, особенно если речь идет о милитаризме или поиске вешних врагов. Я, однако, вовсе не хочу сказать, что Америка — фашистское государство. Но то, что всю свою историю оно определенно тяготеет к этой идеологии, факт несомненный. Сегодня же это сходство становится все более пугающим. Впрочем, обо всем по порядку.
Итак, традиционализм. Вопреки расхожему мнению, в США он не просто имеет место, но приобретает гипертрофированный характер и во многом базируется на искаженном восприятии собственной истории. Как пишут авторы монографии «Высшие ценности Российского государства», в действительности апелляция к собственной национальной истории в повседневной жизни населения США, имеет более устойчивый характер, чем в современной Европе 1.
«Переселенцы с «Мэйфлауэр», борьба за независимость, Гражданская война, освоение Запада – составляют идеомифологизированный традиционалистский каркас американского прошлого» 2
Отметим также и культ «традиционной американской семьи», которая и по сей день является одной из важнейших идеологем в США. Она внедряется в общественное сознание с такой интенсивностью, что по сравнению с ней попытки отечественных поборников патриархальности выглядят слабым подражанием. Прибавьте к этому массовую убежденность американцев в том, что именно они одержали победу над Гитлером, а атомная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки до сих пор освещается тамошними историками как мера необходимая для завершения Второй мировой войны.
Нельзя обойти вниманием и пропаганду национальной исключительности, наверное, самого опасного признака фашизма, которая в США принимает религиозную форму вроде проповедей о богоизбранности американцев и убежденности значительной части ее протестантского населения в наступлении эры христианского тысячелетия 3 Неправда ли, очень смахивает на мечты о тысячелетнем Рейхе, особенно если прибавить к этому мысль о так называемом «явном предначертании» или особой американской миссии и сравнить с доводами германских фашистов, заявлявших, что миссией Германии была защита европейской культуры от большевизма.
«Конечно, и у нас, американцев, есть свои недостатки, – оправдывает идею национальной исключительности американский писатель Ральф Питерс в книге «Война 2020 года». – Временами мы совершали глупые ошибки. Но только благодаря нам хотя бы какая-то небольшая часть населения Земли может жить сегодня в мире и благополучии. И никогда еще не было такого великодушного победителя и такого благородного союзника. Наши ошибки совершались из наилучших побуждений, а наши жертвы оправдывали многое в истории человечества» [4. Р. Питерс. Война 2020 года. Москва.,1994 г.].
Мне могут возразить, что идеи исключительности характерны не только для США, однако давайте обратим внимание, что только там они используются в качестве оправдания нарушений международного права и непрерывной военной экспансии, сопровождающейся массовым уничтожением населения. Особенно характерно это выражено в риторике тамошних неоконсерваторов, влияние которых на администрацию Белого дома трудно переоценить.
Выше мы упоминали такие черты, как презрение к слабым и антиинтеллектуализм, которые, увы, типичны для американского общества. В замаскированном виде там господствуют идеи социального дарвинизма, бесконечного соревнования, которое якобы выбраковывает самых слабых и неприспособленных к жизни. Этим в том числе обосновывается сохранение института платной медицины и минимизация социального сектора. Именно в Америке, как нигде в мире, популярен взгляд, согласно которому помощь обездоленным лишь поощряет их паразитические настроения. Это не что иное, как лозунг «падающего толкни», возведенный едва ли не в ранг высшей человеческой добродетели.
Что касается антиинтеллектуализма, то ярче всего он выражается в таком факте, как неприятие американским обществом теории эволюции.
Даже их бывший президент заявил, что не верит в происхождение человека от животных. Исследования, проведенные социологом Элен Экланд из университета Райса, показали, что лишь 9,5 процента американцев убеждены что бог не имеет отношения к сотворению мира. Журнал Scientific American, проведя аналогичные изыскания, выяснил, что 45 процентов жителей США считают, будто возраст Вселенной не превышает 10 тысяч лет! А как насчет того, что лоботомия, запрещенная в СССР еще в 1950 году, в Америке практиковалась аж до конца 70-х годов? С 1936 года до начала 1960-х эту операцию провели более чем 40 тысячам американцев. Главный идеолог этой процедуры психиатр Уолтер Джексон Фримен, сам не будучи хирургом, провел более 3 тысяч таких операций, при этом (внимание!) путешествуя по стране в своем фургоне, который назывался lobotomobile.
А вот еще один довесок к кошмару: в Калифорнии с 1909 по 1964 год принудительной стерилизации было подвергнуто свыше 20 тысяч человек! С 1929 года по 1973-й в Северной Каролине эта же судьба постигла еще 8 тысяч человек. За пять лет штат Виргиния стерилизовал больше 7 тысяч человек против их воли. Этот евгенический ужас длился в США до 1974 года, то есть даже спустя почти 30 лет после того, как пал Третий Рейх. Сегодня с подобной практикой покончено, но тот факт, что еще сравнительно недавно (по историческим меркам), описанное выше варварство имело место, причем в стране, которая нынче претендует на статус мирового ментора и судьи, говорит, конечно, о многом.
Казалось, покончено там и с национализмом и расовой сегрегацией, хотя беспорядки в Фергюсоне спорят с авторами идиллической картины всеобщего равноправия. Более того, как заявил профессор Гарварда Гэри Орфилд, сейчас уровень сегрегации поднялся в США до уровня конца 1960-х годов.
«Мы растеряли почти весь прогресс, достигнутый в ходе отмены сегрегации в городских сообществах», – он вынужден признать в своем докладе за 2006 год.
С ним сложно не согласиться, особенно если ознакомиться, например, вот с этим фактом:
«Негры составляют 36% всех казненных за последние 30 лет и 43% среди содержащихся в «очереди смертников», хотя среди населения страны доля негров в среднем не превышает 12%. И еще: 87% всех казненных в США негров – осужденные за убийство белых людей, хотя число убитых среди белого населения страны и негров практически одинаково»4.
Повторюсь, я не считаю США фашистским государством, ибо они не соответствуют таковому по ряду ключевых признаков. Такие явления, как вождизм, этатизм и корпоративизм (в том смысле, что ячейками общества являются социальные группы, а не конкретные люди), по крайней мере пока, не играют там существенной роли. В Америке сохраняются институты представительной демократии, хотя клановость и семейственность серьезно умаляют их значение. В то же время мы не можем однозначно утверждать, что очередной финансовый кризис не создаст в США общественного запроса на вождя, а усиливающийся неолиберализм вкупе с возрастанием власти корпораций не сведет институты народовластия до уровня декорации. Если подобное случится с любой другой страной, это, конечно, будет трагедией для ее народа и доставит немало бед соседним государствам, однако если описанные процессы дойдут до своего логического завершения в США, это станет катастрофой для всего мира, учитывая мощь военно-промышленного комплекса Америки и аппетиты ее капитала.
