Колониальный патриотизм
Уже более 9 месяцев продолжается ужасный конфликт между Россией и Украиной, принесший народам этих стран несоизмеримое количество горя, разрушений и смертей. Причины успешного сопротивления и наступления украинской стороны, невзирая на экономический коллапс, национализм и вероятные военные преступления, понятны и очевидны – защита собственной территории, родных и близких, а также своей национальной идентичности. Но как же конфликт обосновывается российской стороной? Не инструментально, не аргументами порядка «8 лет» и «расширения НАТО», а именно символически, идеологически? Какая идея стоит за действиями российского руководства, последнее время не просто вызывающие вопросы, а вводящие в крайнее недоумение?
На протяжении долгого времени важным вопросом-претензией к российским властям, с одной стороны, и, наоборот, одним из ее немногочисленных плюсов с другой, являлось отсутствие некоторой «официальной» идеологии в политическом устройстве страны. Хотя формально это никак не изменилось, де-факто, некоторая ценностная политическая основа системы все же сформировалась. Ей является так называемая thin ideology («тонкая идеология» — не имеющая достаточно оформленной внутренней системы и структурированности) патриотизма.
Патриотизмом обосновываются практически все решения правительства – он же является одной из основополагающих ценностей государства[1], его необходимо прививать со школьной скамьи. А что же это такое? Можно, конечно, ограничиться известным афоризмом: «Патриотизм – последнее прибежище негодяя», но, вероятно, не стоит быть настолько категоричными. В стандартном определении из Википедии (Патриоти́зм — политический принцип, социальное чувство, содержанием которого является любовь, привязанность к родине, преданность ей и готовность к жертвам ради неё), в общем-то, нет ничего плохого. Как, впрочем, и ничего конкретного – человек любых воззрений, желающий лучшего будущего для своей страны уже является патриотом.
Интересной классификацией патриотизма является разделение на «слепой» и «конструктивный» подвиды, выявленные исследователями в США в 1999 году[2]. Слепой патриотизм представляется максимально некритическим по отношению к действиям власти и их безапелляционной поддержкой из-за неспособности мысленно развести саму страну и людей, ею управляющих. Конструктивный патриотизм же характеризуется критическим отношением к действиям власти, электоральной и идеологической конкуренцией способов и предложений как улучшить текущую обстановку внутри государства и поднять его международный авторитет.
Российский официальный патриотизм сформирован некоторыми ключевыми характеристиками, отличающими его от стандартного словарного определения: это колониальность (периферийность) и эклектичность – именно они, к несчастью, его «ослепляют» и во многом и делают из него «пристанище негодяев».
Важную роль в рассуждениях о патриотизме играет ведущий способ конструирования макрополитической национальной идентичности – в основных своих форматах, согласно именитым российским[3] и зарубежным[4] исследователям символической политики, они подразделяются на два вида: позитивное, опирающееся на достижения, проект будущего, даже определенную идеологическую миссию страны или народа; негативное, стремящееся подчеркнуть различия, конфликты и противостояния с другими государствами, нациями и глобальным «союзом» и на основании этого усилить собственную идентификацию.
В Российской политике конструирования современной национальной идентичности доминирует именно второй способ – все время представляется ответ скорее на вопрос «кем мы НЕ являемся», а не на то, «кем мы являемся». Это выражается в нездоровом приоритете внешней политики над внутренней как у самих властей, так и в плане пропаганды (вроде абсурдного внимания к персоне Байдена и его бытовым неудачам вроде падения[5] на велосипедной прогулке) – отсюда же и значительная часть аргументации в пользу СВО по типу «Америка делала хуже» и даже многочисленные мемы в российской интернет-культуре вроде ставших уже классическими проклятий в адрес «Гейропы».
Развивая тему «Гейропы», мы не можем не заметить, что именно из этого отрицания всего западного и выходит неадекватная ненависть к ЛГБТ. Геи выступают в роли «козла отпущения», а власть болезненно концентрируется на всем, что касается нетрадиционных сексуальных отношений. При этом никакой особой традиционной культуры или традиционных отношений (достаточно лишь посмотреть на количество разводов[6]) по сравнению с западными странами в России нет, а сам концепт Традиции максимально неочевиден и размыт – есть лишь некие «традиционные ценности», которые в своем абсолюте заключаются, опять же, в экзистенциальном противостоянии ЛГБТ.
Причем же тут колониальность? Дело в том, что превалирование второго типа оформления национальной идентичности ведет к крайней зависимости этой идентичности от тех самых, «кем мы НЕ являемся» — ключевой целью становится не нечто действительно великое, и, что еще более важно, самостоятельное, вроде освоения космоса, культурных достижений, высоких эконометрических показателей или даже построения коммунизма, а перманентная попытка доказать свое различение относительно значимого Другого и скрыть собственные недостатки и неполноценность акцентированием внимания на его проблемах.
Еще большей проблемой в контексте российского патриотизма, однако, является его эклектичность (или даже абсурдность) в лучших традициях постмодернизма. В российском патриотизме нет никакой общей программы, структуры, системности, его образы и идеи абсолютно не связаны друг с другом – здесь вспоминается празднование 1 мая в 2022 году, когда на одном плакате, посвященном празднику, написаны привычные, антивоенные по своей сути лозунги, но вывернутые теперь в поддержку СВО: «Zа Мир, Труд, Май», а также неизвестно откуда взявшееся «Zа Президента!».
Здесь используется стратегия, в основе которой лежит попытка забросить на идеологическую «стену» как можно большее число хотя бы отдаленно патриотических символов, смыслов, политических и культурных деятелей и произведений искусства и посмотреть, что же на этой стене в итоге получится. Оформленная еще Сурковым в середине нулевых идеология эклектичного патриотизма укрепляется и достигает все более абсурдного и внутренне нескладного, но вместе с тем мощного посыла – Сталин постепенно становится последним (?) императором России, а Дугин[7] призывает к единству левых и правых патриотов в поддержке Путина и военных действий в Украине. На своем пике пропаганда доходит до максимально экстремальных и попросту смешных концептуальных включений – Проханов гордо объявляет русский народ бурундуками[8], упомянутый Дугин пишет об острове Змеиный как о сакральном центре, управляющим ходом мировой истории[9], а недавняя кража енота[10] становится важным героическим поступком российской армии (и весь этот откровенный бред вполне укладывается в логику идеологии режима).
Такая ценностная система (что парадоксально, бессистемная по своей сути) в основе государства очень удобна для современной российской власти – с одной стороны, в ней нереально много пафоса: тут вам и Петр Великий, и первый человек в космосе, и победы над печенегами с половцами с кульминацией, апофеозом в виде современной России, соединившей в себе лучшее от всего этого; с другой, под эгидой всеобъемлющего и вместе с тем максимально неконкретного патриотизма можно идти на абсолютно любые шаги и реформы (ведь все, что ни делается, делается во благо страны понимающими людьми). Это очевидно на примере «СВО» и странных происшествий, связанных с ее ходом – с точки зрения элементарной логики обмен солдат батальона «Азов» в контексте «денацификации» выглядит абсурдно[11], отступление из Херсона через месяц после принятие региона в состав России бездарно, а многократные попытки договориться с сатанистами, против которых ведется «священная война»[12] еще и богохульно – однако, с точки зрения российского патриотизма все эти решения абсолютно правильны.
Не потому, что они правильны по каким-то своим специфическим контекстуальным причинам, которые в дальнейшем помогут осуществлению целей СВО, а просто потому, что неправильных решений у российской власти по определению быть не может. Очень метко выразился на эту тему российский философ Илья Будрайтскис: «Все кризисы и революции в российской истории рассматриваются как результаты внешнего вмешательства, потому что сама концепция российского государства исключает возможность любой неудачи»[13], — такое идеологическое основание возможно лишь в контексте эклектичного (где любое решение трактуется как, возможно, и непростое, но решение во благо) и глубоко колониального патриотизма (оптика противостояния между Россией и коллективным Другим-Западом на первом месте, все проблемы от предательства и врагов).
Именно этим так страшен официозный российский патриотизм – он, в отличие от здоровой, адекватной любви к Родине и желанию сделать жизнь в стране лучше, не чуждой и социалистам, не подразумевает даже возможность анализа ситуации, так как любой, пытающийся конкретно разобраться в происходящем, мгновенно становится «иностранным агентом» если не в юридическом, то уж точно в символическом смысле. При невозможности (к счастью) полноценной репликации массовых репрессий сталинского периода ввиду причин, не являющихся темой данной статьи, идеологическая конкуренция таким патриотическим основанием подавляется еще сильнее – диссиденты в Российской Империии и СССР могли позиционировать себя как патриотов и желать изменения общественного строя, идеологии государства, но современный российский патриотизм может кооптировать любые позитивные преобразования, а потому, с его точки зрения, все, кто против действующей системы, автоматически против не только самой системы и ее ценностных оснований, но и страны, культуры и народа как такового – они предатели «высшего» порядка. Впрочем, так продолжается вплоть до того момента, когда власть сменяется или меняет курс, поскольку в этот же самый миг эклектичный набор достижений и ценностей перетасовывается заново, вчерашние герои могут превратиться во врагов и иностранных агентов, и наоборот. При этом содержательно не меняется вообще ничего.
Правда, ввиду бесцельности в долгосрочном плане, а также все накапливающихся внутренних противоречий «Франкенштейн» государственного российского патриотизма вряд ли сможет продолжать существовать без изменений уже в не столь отдаленном будущем – необходима будет некоторая его трансформация и это уже видно при просмотре пропагандистских передач на федеральных каналах (постепенно начинают просачиваться противоречия). Вариантов здесь масса – частичным выходом из эклектики может являться и скатывание в полноценный фашизм (сейчас, к сожалению, к этому все и идет), и дезинтеграция государства вплоть до развала (что тоже является ужасным исходом), и какая-то попытка «отката назад» в состояние до 24 февраля (что также власти пытаются сделать, однако, успех этого мероприятия маловероятен ввиду уже нежелания мирового сообщества «понять, простить и забыть»).
Возможно, более позитивной альтернативой текущему «слепому» российскому патриотизму, призванному оправдывать и поддерживать любые решения власти, может стать «конструктивный», «гражданский» патриотизм – ставящий своей целью реальное улучшение страны, а также допускающий идеологическую конкуренцию различных путей осуществления этой цели. Возможный, конечно, только с увеличением внимания к проблемам внутренней политики страны и экономики, демократизацией и появлением интернационального и идейно левого стремления быть впереди планеты всей не только в количестве ядерных боеголовок и территорий, но и в создании современной привлекательной культуры, технологическом прогрессе, экономических успехах, социальных достижениях и, конечно же, высоком качестве жизни граждан.
Арсений Красников
[1]Воронцов Сергей Алексеевич, Понеделков Александр Васильевич, & Вилков Александр Алексеевич (2015). Патриотизм как базовая ценность российского государственного управления. Государственное и муниципальное управление. Ученые записки , (3), 70-74.
[2]Schatz, R. T., Staub, E., & Lavine, H. (1999). On the Varieties of National Attachment: Blind versus Constructive Patriotism. Political Psychology, 20(1), 151–174.
[3]Малинова О.Ю. (2013). Конструирование смыслов: исследование символической политики в современной России. Конструирование смыслов: исследование символической политики в современной России, 1-421.
[4]Yadgar, Y. (2003). Between ‘the Arab’and ‘the Religious Rightist’:‘Significant others’ in the construction of Jewish-Israeli national identity. Nationalism and Ethnic Politics, 9(1), 52-74.
[5]https://ria.ru/20220618/bayden-1796466766.html
[6]https://worldpopulationreview.com/country-rankings/divorce-rates-by-country (Россия занимает почетное третье место в списке по количеству разводов на 1000 человек)
[7]https://vk.com/wall-2789767_38936
[8]https://aif.ru/politics/world/pisatel_aleksandr_prohanov_mirovoy_perekur_konchilsya
[9]https://vk.com/duginag?w=wall18631635_10015
[10]https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%95%D0%BD%D0%BE%D1%82_%D0%B8%D0%B7_%D0%A5%D0%B5%D1%80%D1%81%D0%BE%D0%BD%D0%B0
[11]https://www.vesti.ru/article/2823104
[12]https://www.moscowtimes.ru/2022/11/04/medvedev-rossiya-vedet-sakralnuyu-voinu-s-satanoi-a26057
[13]Будрайтскис, И. (2022) «Российская пропаганда обнуляет исторический опыт преодоления нацизма». DOXA, URL: https://doxajournal.ru/putins-history
